Ольга Юрьевна, немолодая худощавая женщина в очках, с удивлением смотрела на полностью экипированную группу захвата. Все бойцы были в бронежилетах, двое из них держали в руках штурмовые щиты.
— Ребята, вы точно ничего не перепутали? — с испугом поинтересовалась женщина. — Что же он плохого мог сделать-то?
— Поверьте, он нормально наворотил, — не стал вдаваться в подробности Мясоедов, — мы просто так не приезжаем.
— Да? Не уверена, — хмыкнула Ольга Юрьевна. — Я, конечно, вам помогу, но первый раз вижу, чтобы такой толпой на инвалида нападать собирались.
— Ну, хромает парень малость, чего уж его в инвалиды записывать? Какой он инвалид?
— А такой инвалид, он уже полгода как не ходит. На коляске ездит. — Возмущение Ольги Юрьевны нарастало. — Его такие, как вы, и покалечили в электричке.
— Подождите, — Вика с трудом протиснулась из-за спин бойцов группы захвата, — он же всего полгода как освободился. А в колонии он ходил, мы точно знаем. Хромал, но ходил.
— Знаете вы… да что вы вообще знаете, — отмахнулась от нее пожилая женщина. — Если бы вы что-то знали, вы бы толпой не приперлись. Стыдобища какая. Он как из колонии вышел и ехал домой на электричке, так у него какие-то менты документы проверили, справку увидали, ну и вдарили несколько раз по спине шутки ради. А у него ж в спине пуля была, вот ноги и отказали. Так с тех пор парень и мучается.
Она обвела стоящих перед ней полицейских презрительным взглядом.
— Так что, пойдем к Никитке-то али еще подмогу ждать будете?
— Пойдемте. — Виктория уверенно шагнула вперед, обернулась на Мясоедова. — Жора, я думаю, ребят можно отпустить.
— Уехать мы всегда успеем, давайте мы еще пока здесь побудем, — сверкнул белоснежными зубами Фишман, — на всякий случай.
— Как хотите, — отвернулась от него Виктория. — Пойдемте, Ольга Юрьевна. А он открыть-то нам сможет?
— Еще как сможет, милая, — подобрела женщина, — ты даже удивишься, как быстро.
Они поднялись на второй этаж. Ольга Юрьевна открыла ключом железную дверь тамбура, подошла к квартире Хромина и позвонила. После этого она зачем-то помахала дверному глазку. Раздался негромкий щелчок, и дверь приоткрылась. «Электрический замок, как в подъезде. Удобно придумано», — подумала Виктория и шагнула вслед за пожилой женщиной. Ей в спину дышал Мясоедов. Шедший последним Рыбалко положил руку на пистолет, висевший в кобуре под курткой. Кобуру он успел расстегнуть еще на лестнице.
— Проходите, Ольга Юрьевна, и гостей своих ведите. У вас целая делегация, я смотрю, — послышался молодой, на удивление приятный голос из дальней комнаты.
— Здравствуй, Никита, — соседка первой вошла в комнату, — ты уж извини, привела к тебе товарищей, — и с вновь обозначившимся недовольством уточнила: — Из органов. Ну, я пойду, пожалуй, — повернулась она к Вике. Потом, покосившись на тяжелые фигуры оперативников, демонстративно добавила, обращаясь к соседу: — Никитушка, я зайду позже, как эти уйдут. Проверю, все ли у тебя нормально.
Гулко хлопнула дверь. Мясоедов на всякий случай выглянул из комнаты, чтобы убедиться, что соседка действительно ушла. В коридоре никого не было. В квартире остались только Виктория, оперативники и смотрящий на них с любопытством молодой человек в инвалидном кресле. Он сидел за столом, над которым возвышались сразу два компьютерных монитора. Еще один экран поменьше был прикреплен к стене. На нем Вика увидела разговаривающую о чем-то с Фишманом Ольгу Юрьевну. Звук был отключен, было видно лишь, как соседка оживленно жестикулирует. «Так у него видеоглазок, вот чего она перед дверью махала». — Вика обернулась и увидела, что Рыбалко с Мясоедовым тоже с интересом рассматривают происходящее на небольшом экранчике.
— Интересно, он ее долго слушать будет или прямо сейчас вырубит? — пробормотал Жора.
— Кто, Ленька? Ленька не такой, Ленька добрый, — отозвался Рыбалко, — он сейчас еще на чай к ней напросится.
Словно услышав его, Фишман и соседка одновременно посмотрели на объектив скрытой в двери миниатюрной видеокамеры, а затем направились в квартиру Ольги Юрьевны.
— Я же говорил, — торжествующе воскликнул Рыбалко, — сейчас он у бабки весь холодильник выпотрошит.
— Никита Сергеевич, — Вика решила взять инициативу на себя, — мы из следственного комитета, и нам необходимо с вами пообщаться.
— Лучше без отчества, просто Никита, — улыбнулся человек в кресле. — А то я так себя совсем стариком чувствую.
Стариком Никита действительно еще не был. Крылова знала, что парню двадцать восемь, но в действительности казалось, что ему еще меньше. Возможно, причиной тому был голос, необычайно молодой и звонкий, скорее это был голос подростка, а не взрослого человека. Да и лицо. Широкая, открытая улыбка, глаза, полные интереса, высокий лоб, обрамленный светло-русыми, чуть вьющимися волосами. Это скорее было лицо студента одного из столичных вузов, а не человека, много пережившего и успевшего много потерять в своей еще недолгой жизни.
— Хорошо, Никита. — Виктория уселась на стоящий возле стола деревянный стул. Оперативники заняли недовольно скрипнувший под их весом диван. — Вы знаете такую девушку — Панфилова Мария?
— Девушку? — переспросил Никита. — Неудобно признаваться, но я пять лет провел там, где не было девушек вовсе, а теперь я нахожусь в таком месте, где вообще с людьми не густо. Это я про свою квартиру. Я не очень привлекательный объект внимания для девушек. — Молодой человек смущенно улыбнулся.
— А если вы посмотрите на ее фотографию? — Виктория протянула снимок человеку в инвалидном кресле, однако тот не взял фото.
— Я же говорю вам, — в голосе парня зазвучало раздражение, — я не общаюсь с девушками. Если вам там надо знать, я один раз вызывал проститутку. Мне не понравилось.
— Не получилось? — как ни в чем не бывало спросил Рыбалко.
Хромин развернулся всем креслом к оперативникам. С неприязнью осмотрел их пышущие здоровьем фигуры, затем вновь развернулся к столу.
— Получилось. Физически в этом плане я вполне здоров, можете проверить, — его голос задрожал, — но больше не хочу. Я заплатил деньги за полчаса жалости к себе. Все, что я чувствовал, это только ее жалость. Вы все равно не поймете этого. Дайте фото. — Он резко повернулся к Крыловой, Вика поспешно протянула снимок. — Нет, это не она. Другая. Я эту не знаю.
— Слушай, парень, давай ты на жалость давить не будешь, — не склонный к сентиментальности Рыбалко хмуро смотрел на Хромина, — в своих проблемах ты сам виноват, и нечего нам плакаться. А что касается Панфиловой, то ты с ней переписывался, и письма твои, паренек, нам очень не понравились. Поэтому мы сейчас здесь. Вика, покажи товарищу переписку, может, у него память освежится.
Виктория извлекла из сумки распечатки электронной переписки Никиты с убитой Панфиловой. Молодой человек недоверчиво взял протянутые ему листы бумаги, начал читать. По его лицу было видно, что текст он узнал и что это узнавание не было ему приятно.
— Ну что, помогло? — ехидно поинтересовался Рыбалко.
— Да, я помню ее. Я хотел забыть. Но теперь вы снова напомнили.
— Что ты хотел забыть, Никита? Объясни нам. — Крылова постаралась, чтобы ее голос прозвучал как можно мягче, но тут вновь вмешался Рыбалко:
— Да, Никита, объясни нам, чего это ты так забыть пытался? Как ты желал, чтобы она сдохла? Кажется, так у тебя написано? Или как ты все же убил ее?
Хромин сжался в кресле, словно на него замахнулись.
— Убили? Когда убили? Но я же не мог. — Поток бессвязных фраз пульсирующими толчками вырывался у него изо рта, словно кровь из разорванной артерии.
— Не мог, — вскочил с дивана Рыбалко, — а в этом мы еще не разобрались. Я так лично заключения врача никакого пока не видел. А если он тупо дурит нам голову, а эта бабка его покрывает? Как вам такой ход? — Он обернулся к Мясоедову, словно ожидая получить от него поддержку, но тот молчал, скрестив руки на груди. Было видно, что Жора еще не определился со своим отношением к происходящему.
— Дмитрий! — возмутилась Крылова. — Если вы уже все решили, давайте вы сами себя допросите, протокол заполните и в управление отвезете. Причем можете сначала отвезти, а потом там на месте уже заполните.
— О как! — Рыбалко вплотную подошел к Виктории, улыбнулся ей и очень вежливо, очень холодно произнес: — Позволю себе напомнить капитану Крыловой, что, во-первых, она является младшей по званию, во-вторых, опыта ведения допросов у нее фактически нет, а в-третьих, на операцию мы ее взяли по ее нижайшей просьбе, — улыбка исчезла с лица Рыбалко, — так что не вам тут командовать, госпожа Крылова.
— Димон, — подал голос Мясоедов, — давай ты сейчас сходишь покуришь, успокоишься. Потом вернешься. Если не успокоишься, еще покуришь.
— Угу, еще один, — возмутился не ожидавший такого от напарника Рыбалко, — спелись, значит. А если мне и с двух сигарет не полегчает?
— Значит, будешь курить, пока от никотина не сдохнешь, — Жора с улыбкой развел руками, — или не успокоишься.
Рыбалко пару секунд колебался, как отреагировать на такое хамство, потом так же широко улыбнулся в ответ.
— Ну и черт с вами, пойду покурю немного. Я туалетом воспользуюсь? — обратился он к Хромину. — Хотя можешь не отвечать. Я все равно воспользуюсь.
Сунув руки в карманы и опустив широкие плечи, он вышел из комнаты. Проводив его неприязненным взглядом, Вика повернулась к Никите. Тот выглядел подавленным.
— Никита, вы не могли бы нам все же прояснить ваши отношения с Марией Панфиловой? Понимаете, около месяца назад ее убили. Очень жестоко убили. Возможно, вы сможете вспомнить что-то, что окажется полезным для следствия.
Хромин молчал. Виктория видела, как шевельнулся кадык на его шее.
— Вы, наверное, хотите, чтобы мы ушли, но мы не можем уйти, пока вы нам все не расскажете.
— Хорошо, я расскажу, — отозвался Никита. — Она, Панфилова, прислала мне письмо на мейл полгода назад, сразу после моего освобождения. Не знаю, где она его раскопала, где-то в университете, наверно