Основать свою стаю было возможно, если только погибнет хершер. Но властитель держался крепко, отправиться на корм Великой Осквернительнице (да не поминается она вовсе!) никак не собирался. В том числе благодаря усилиям самого Живоглота. Он разорвал не одного шептуна, что пытались шептать ему о том, что только милостью Еë вид их существует. Что только её усилиям и действиям верных Ей их вид ещё существует. Что те, кто слушает Её исполнят свои устремления… Живоглоту хотелось ходить под на свету без надоевшей накидки, показать всему миру коллекцию кровавых трофеев, собранную им в этом захолустье мира, выставить своих бойцов на Арене, отпраздновать победу в Рыгаловке, покрыть с десяток самок, посмотреть на выводок своего потомства и провести среди них отбраковки, оставляя лучших, как делал хершер — однако он к этому подходил и без сторонней помощи. Скоро, скоро он окажется там, среди Глермзойских пустошей или среди каменных колонн Каменного Логова. Чтобы оказаться там быстрее, среди настоящей жизни, у хершера, требовалось совершить что-то особенное.
Потому просьба бургомистра, который передал ему очередную дань, как считал один, или плата за безопасность, как считал другой, он воспринял за очередную возможность проявить себя, чтобы уже покинуть эту дыру. И надо было всего лишь ничего — помочь горожанам избавиться от ублюдочных налётчиков…
Свет нового дня уже заливал верхушки самых высоких зданий города, в то время как на улицах еще прятались последние остатки ночной тьмы. Городские жители, чьи дома сгрудились вдоль кривых улочек, еще спали. Не спали некоторые из фанатичных флагеллянтов, бесконечно бормочущие молитвы в религиозном рвении, душераздирающе зевали патрули на стенах, да из городского порта выходили рыбаки за свежим уловом.
Это время и выбрали налётчики, чтобы напомнить о себе. Сегодня они подошли особенно близко.
В городе начали колотить в железные доски, ударил набат. Рыбаки спешно разворачивали свои лёгкие суда к берегу.
Стреломет глухо бухнул в сторону корабля и короткое копьё со звоном глубоко вонзилось в доски, не причинив никакого урона. А в ответ корабль, встав практически под прямым углом, окрасил свой борт дымами и полдюжины тяжелых ядер полетели в сторону городских укреплений, проламывая доски, калеча людей и раскалывая камни. Острые осколки снарядов и камней поражали жителей, в панике выскакивающих из домов. Крики паники, стоны раненых и командные наполнили воздух.
На борту бригантины наверняка удивились, когда многие из лодок, только что причалившие в беспорядке к берегу, отчалили обратно.
Только на них были уже те, кого при дневном свете в человеческих городах не видели давным-давно (а в этом мире может быть и вовсе никогда), и даже само их существование многие считали мифом.
Группы хвостатых бойцов, издавая резкие для человеческого слуха звуки в виде риска и трелей, скрежеща зубами, рассекали прибрежные просторы на плотах и вообще на всём, что могло держаться на воде. За лодками и плотами плыли бочки, ящики и отдельные доски.
Клочковатый, грязный, и уже насквозь мокрый мех был подсвечен утренним солнцем, а глаза сверкали красным огнем. В лапах — ножи и тесаки. Из раскрытых пастей капала бешеная слюна на острые когти, хвосты стояли дыбом. Лодки и плоты, собранные из всякого портового мусора, захлестывали волны, но хвостатые уверенно держались за их края. Цепляясь за доски и друг за друга, они помогали себе и хвостами, длинными и цепкими, что служили дополнительной опорой, сохраняя равновесие на качающихся плотах.
На паруснике их не сразу заметили, увлечённо расстреливая городские укрепления. Но вскоре, судя по суете жилистых и костлявых пиратов на палубах, коих было большинство, на них обратили внимание. Блеснули огни фитильных ружей…
— Нас заметили! Гребите, безмозглые твари, гребите всеми лапами изо всех сил!
Это должна была стать его победа, такая, которая покажет всем и каждому, что Живоглот лучший из лучших! Да, пусть после хершера, но все же…
Живоглот с раздражением взглянул на зубера — не колдуна, а просто инженера, который не мог сотворить даже худую молнию, и больше ремонтировавший подземелья. Чтоб его!
Парусник, медленно и скрипя такелажем, повернул свой корпус. И спустя минуту-две разродился новым залпом.
Свист ядер и вот уже эти смертоносные шары разрывают в клочья свои первые жертвы. По случайности или нет, сразу пару ядер попало в самую середину одного из плотов — превратив группу крысолюдов в мясной фарш с осколками костей, разбрызгавшийся по округе.
(Плот хоть и пострадал, но с остатками вымазавшейся команды продолжал плыть к цели)
Следующие минуты для выходцев из подземелий превратились в преисподнюю: плавсредства ходили ходуном, от них отваливались части, брызги воды от судорожных движений и от столбов воды в результате падающих ядер окатывали трясущихся от холода и наступающего ужаса бойцов.
— Не паникуем, не боимся! Они попадут не по вам, а по соседям! Вперед! — воодушевляя дрогнувших было слабых духом, Живоглот стоял в полный рост в старом пластинчатом доспехе на котором было нанизано пару черепов с высушенными головами крысюков, его шлем с высоким гребнем был направлен только в одну сторону — на смотрящие в их сторону жерла черных пушек.
Один из плотов, держащийся в середине общей массы неожиданно сильнее заходил ходуном. Хвостатые, спасаясь от заливающей воды, наседая друг на друга от воды, на головы, перевернули плот.
— Карабкайтесь, хвостатые отбросы! Плывите и убивайте! Мы не сбежим в город! Победим или умрем! Вперед! Только победа!
— Они не смогут, а я спасусь! — пискнул дрогнувший кланокрыс, к своей беде оказавшийся слишком близко к Живоглоту. Он бросил в воду свой меч и прыгнул за ним в воду, но воды коснулись уже две его половинки, когда тесак Живоглота взвизгнул в воздухе.
— Кто бросит оружие, того утоплю в собственной моче! Вперёд, в ножи их! Режь-режь!
То тут, то там из воды стали показываться черные плавники из глубинных хищников, привлеченные запахом и вкусом щедро льющейся крысиной крови. Будто посланники самого Морского Бога, решившие наказать самых сухопутных жителей… Конечности, бьющие по воде, были для них лучшей приманкой.
Через некоторое время показалось, будто бы пушки начали обстреливать плоты крысолюдей чаще. Громкий гул пушечных выстрелов разрывал утреннюю тишину, а ядра, со свистом рассекали воздух, оставляя за собой едва видимые следы.
Хвостатые, видя, что назад уже скорее всего не добраться, отчаянно гребли вперед, к тому месту, где можно было твердо встать, а лапы — к кораблю. Их глаза сверкали злобой, исходящей от самого сердца.
Сквозь грохот орудий со стороны пирата доносились дикие визги хвостатых и проклятья пиратов, лихорадочно суетившихся вокруг пушек перезаряжая орудия от ядер в пользу картечи (самые близкие плоты оказались разбиты в щепы, а их самые бесстрашные воины оказались практически разорваны на куски, отчего вода тут же приобрела бурый оттенок — и их потеря была очень велика. Но сейчас всех вела привычка побеждать и орущий жестокий Живоглот.
Сначала зацепилась одни, более быстрые лодки.
По первым приближавшимся лодкам ударил залп из аркебуз, а отчаянных одиночек, что быстро вскарабкались на борт, перерезали со всей возможной жестокостью.
Тогда, по приказу Живоглота, окружив плотным мусорным кольцом корабль, хвостатые пошли на штурм все враз. И, занятые отражением атаки с несколько сторон люди на борту упустили управление, паруса, и так упустившие слабый ветер, совсем ослабли, и это позволило отстающим догонять своих товарищей.
Смело и решительно, подгоняемые пережитым ужасом и плеском непонятной и страшной стихии, хвостатые бросились в атаку, используя свои плоты как платформы для абордажа. Используя острые когти, они поднимались друг за другом, всё же порой падая в воду из-за покрытых слизью мокрых и скользких досках. С визгами, трелями и хрипом прыгали они на пиратский корабль, сверкая своими острыми зубами мечтая вонзить их плоть врага, сойтись с ним в ближнем бою. Лучше так, чем в зубах ужасов глубин.
Пираты яростно набрасывались на взбирающихся грызунов, грязно ругаясь.
Моряки были одеты в грязную и оборванную одежду — кожаные или холщовые штаны, суконные рубахи, парусиновые штормовки, жилеты из коричневой телячьей кожи. В основном, для удобства, босые. На головах были платки, круглые фетровые кастийские шляпы с обрезанными полями. Вооружение их было в основном представлено саблями, тесаками, топорами и невиданными штуками — укороченными ружьями: пистолетами. Кто-то так вовсе был похож на ходячий арсенал. Выделялся капитан — в богатой одежде, с золотой серьгой в ухе он направлял своих бойцов в ту или иную сторону, пытаясь им заткнуть все дыры.
Бродяги, убийцы, насильники, беспризорники, браконьеры, контрабандисты, дезертиры, нищие рыбаки, конокрады и воры — вот кто становился пиратом.
Однако хоть крысы и понесли серьезные потери, крыс всё еще было больше.
Их хвосты, с зажатыми или прикрученными к ним ножами пли просто осколками, звонко хлестали по лицам и телам пиратов, а также помогая сохранять равновесие на качающемся корабле
— Убивайте и я вас награжу! Режьте и хершер о вас услышит!
Воздух был наполнен хрипами и воплями, запахом крови и пороха. Крысолюди не останавливались. Бой на палубе разгорелся с неистовой силой. Клинки сверкали и свистели в воздухе, встречаясь со звоном. Кровь, как пена, разбрызгивалась по доскам и бухтам веревок, окрашивая всё в темно-красный цвет.
Верткие, крысолюди, вгрызались зубами в ноги людей, подрезали их сухожилия когтями, были столь же смертоносны, как и их клинки. Забираясь на мачты и ванты, они прыгали сверху за спины сражающихся, нанося им большой урон. Более быстрые и гибкие, у них в ближнем бою было немного больше преимущества. Они прорывались через оборону пиратов, как буря через корабельные паруса, оставляя за собой только тела убитых.
Пираты, хоть и были опытными моряками, не были готовы к такому нападению. Они отступали, пытаясь защититься, и Клыки потеряли на верхней палубе немало своих бойцов.