Вок довольно скрипнул зубами. Сокуч продолжал.
— Зуберы, стрелки, маг, мои бойцы. Резали тихо и красиво! Тех, кто подскочил — зажарили или расстреляли.
— Лошади?
— Часть сьели. Остальных забрали.
— Теперь их будут искать.
Сокуч склонил голову.
— Будут. Но найдут ли? Их доспехи и мечи уже переделывают. А тела лежат в старой шахте, в которой обитают старые и злые призраки.
— Тогда пусть ищут. Насчёт сегодняшнего казнённого… расследование было?
— Да-да, хершер, сейчас же всё принесут!
В его записке говорилось о новых «веяниях» среди подданных.
Там была занятная информация о том, как Гортакс молится своим богам (Горк и Морк) призывая спасти зеленокожих (и его в первую очередь). Как Хьяльти с кругом единоверцев возносит молитвы Сигмару, призывая первого Императора уничтожить нелюдей. Отмечался рост верующих у Штормфелса, зубастого темного бога морей.
Главная информация была конечно же о хвостатых.
Среди последователей богов, среди клановых крыс распространялись верования/секты вместо запрещённого поклонения Рогатой. Пустота должна была быть заполнена…
Первыми шли «Последователи Глубины». Эта секта поклоняется древним богам, которые, по их мнению, обитают в подземельях Штайнхоха. Они верят, что только через открыв глубинные врата и выпустив тех, кто там скребется, они смогут обрести истинное знание, силу, вечную жизнь.
Среди зуберов и их помощников набирали силу «Железные крысы». Эта секта поклоняется стали, видя в ней символ силы и мощи. Они верят, что только через создание могущественных механизмов и оружия они смогут достичь господства над миром.
«Дети Хаоса» искали утешение в виде поклонения богам хаоса, видя в них источник бесконечной энергии и перемен. Как было указано, они отвергают все устои и традиции, стремясь к постоянному разрушению и созиданию. Для этого надо проводить кровавые ритуалы, стараясь привлечь внимание темных богов, демонических принцев, чемпионов Хаоса.
Ну, и еще любопытное — «Дети владыки». Эти верят в пророчество о великом правителе, который объединит все кланы хвостатых и приведет их к победе над всеми другими. Они посвящают свою жизнь поискам этого правителя/воина, веря, что они сами или их потомки смогут стать его советниками или даже его правой лапой.
Указ
'… и если служить не захочет, то последует ему смертная казнь, или вместо казни ему на лицо наложить (выжечь/вырезать) Х или какой другой знак, чтобы всякий видел, что он беглец, и оттого может не убежать, так как с таким знаком никто его во двор не пустит и не укроет, к работе не приставит. И если он не в войске, то каждый такого поймать может, и отослать его начальствующему над областью, а там уже с ним поступят согласно делам его…
Глава 20
Я спал.
И этот сон был тяжёлым, как камень, придавивший грудь.
Во сне вокруг царила тьма, густая и безмолвная, но постепенно она начала рассеиваться, словно дым от костра. Я оказался в огромном зале, стены которого были покрыты резными символами, состоящими из переплетающихся крысиных хвостов, острых когтей и глаз, которые следили за мной из теней.
Пол под босыми ногами был холодным и скользким, состоящим из слоя испражнений, мусора, обгрызанных костей и гнили.
В центре зала, на троне из костей и ржавого металла, сидела Она.
Великая Рогатая Крыса. Осквернительница. Бог или демон.
Её фигура была огромной, монументальной, но при этом казалась одновременно и реальной, и иллюзорной, как будто соткана из дыма и теней. Её глаза, горящие, как раскалённые угли, смотрели прямо на меня, проникая в самую глубь души. Рога, изогнутые и острые, словно необычные сабли, украшали её голову.
Всюду сновали тысячи и тысячи крыс, блестя во тьме злобными глазками, и в ушах стоял шум от шороха их лапок.
Я хотел двинуться, но тело не слушалось. Я стоял, как вкопанный, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. Страха не было. Нет, он не мог позволить себе бояться. Но что-то внутри сжималось, как будто старая рана, о которой он давно забыл.
— Ты отвергаешь меня… — раздался голос. Он был тихим, но таким мощным, что казалось, будто он исходит из самого воздуха, из стен, из земли под ногами. — Ты ведёшь своё племя по пути, который приведёт их к гибели.
Я попытался ответить, но слова застряли в горле. И еще чувствовал, как горло сжимается, как будто невидимая рука сдавливает его.
— Ты думаешь, что сила — это власть… — продолжала Рогатая Крыса. Её голос был спокойным, но в нём чувствовалась угроза, как тихий гул ветра перед грядущей бурей. — Но сила без веры — это лишь пустой звук. Ты строишь своё племя на страхе, но страх — ненадёжный фундамент. Он рассыпается, как песок.
Тени вокруг неё начали двигаться, сгущаясь, принимая формы — лица его подданных, их глаза, полные страха и сомнений. Он видел их, видел, как они шепчутся, как их вера в него начинает трещать по швам.
— Ты не сможешь удержать их… — шептала Рогатая Крыса. — Они отвернутся от тебя… И когда это произойдёт, ты останешься один. Один перед лицом тьмы. И тогда война, что ты объявляешь мне — будет самой худшей твоей ошибкой…
Я попытался крикнуть, сказать, что мне всё равно, что не нуждаюсь в её предостережениях, но голос всё не слушался. Тьма вокруг сгущалась, затягивая, как болото. Я чувствовал, как дыхание становится тяжелее, а сердце бьётся всё быстрее.
И тогда, когда сердце стучало ударами молота нескольких молотобойцев, проснулся.
Я сидел на своей лежанке. Тело покрылось холодным потом, руки дрожали. Вокруг была тишина, нарушаемая лишь звуками перешептывающейся охраны. А в ушах всё ещё звучал голос Рогатой Крысы, тихий и леденящий.
Медленно поднялся, его глаза блестели в темноте. Сон был лишь сном. Но я знал, что тень Рогатой Крысы, даже отвергнутой, всё ещё витала вокруг. И она не отпустит его так просто.
Я вылил кувшин себе на голову, но это не избавило меня от звучащего как тысячи шуршащих лапок в голове шёпота:
— «У тебя ничего не получится… Ничего не получится…»
С утра вновь занялся делами. Новые встречи с Мартином Тассе по поводу новых возникших вопросов насчет элексира, встреча тет-а-тет с Шлицем по поводу политики, с Куртом Огстером по поводу артиллерии, встреча со Струхом Шипом (скверно выглядит — черные спекшиеся лапы почти до локтей, безумный взгляд), тайная встреча с Хруком Ищущим — заместителем Шипа, с Вискруном Хриплым по поводу хозяйственных дел.
Рррраз! И день прошел!
— Мне нужно с тобой поговорить о твоём обещании! — еще попытался «словить» меня Дед, но я только отмахнулся.
— Будь добр, давай в следующий раз? Я знаю о чем ты хочешь поговорить. Все ищут это Дерево Бород…
— Ты не понимаешь, это важно…!
— Ты что, хочешь чтобы мы только и делали, что искали место обиды твоих прежних хозяев?
— Они не прежние и не хозяева, тупой ты…
— Помолчи, старый хрыч! Я уже сказал — ищем! Я обещал найти это Дерево — и мы его найдем!
Дух Горы обиженно замолчал.
Следовало отдохнуть… И как раз был один хороший способ отвлечься.
Я сидел на массивном возвышении, устроившись на массивном кресле, уже давным-давно ставшим моим излюбленным местом наблюдения за играми. Вокруг и внизу, на трибунах на поле, толпа рычала, визжала и скандировала — сейчас начнётся матч. Вокруг меня сидели воспитанники и некоторые их товарищи/друзья, (молодняк, которых они протащили через охрану с моего разрешения), и таращились на матч с горящими глазами.
Мне нравились такие зрелища — они помогали понять, кто на что способен. Кто бьёт первым, а кто прячется за спинами. Кто держит удар, а кто валится на землю, корчась от боли, едва потеряв зуб. Кто способен командовать, кто готов на решительный поступок — всё здесь становилось ясно. К тому же — хорошая традиция и воспоминания о прошлом.
Сквигобол — занятие для тех, кто не боится сломанных рёбер, выбитых зубов и кровавых следов на земле.
Две команды, «Голодные рты» и «Кусаки» замерли в напряжённом ожидании. Разные, но такие похожие: кто-то был в нормальных доспехах, кто-то в ржавых, кто-то обтянул тело шкурами, кто-то был вообще практически без одежды. Оружие было запрещено, но вместо него многие постарались обтянуть лапы толстыми перчатками/варежками, усиливая их пластинами металла.
В центре поля, в железной клетке, прыгал и визжал мохнатый, зубастый красный сквиг.
— Открываю ставку! — взвизгнул с краю поля сухопарый крысолюд, одетый в богатый жакет, не скрывающий темный мех. — Двадцать на «Кусак»! Четыре к одному!
— Двадцать? Четырнадцать на «Голодных ртов»!!! — проревел ему в ответ огромный человек.
Рядом затряс мешочком с монетами сарвуух, чья морда вся была располосована старыми шрамами, что-то воя.
Я склонил голову, наблюдая, как команды были готовы рвануться в бой.
Толпа орала. Кто-то уже поспорил не только деньгами, оружием, амулетами, рабами (к концу игры многие закладывали и части тел — например уши) — в этом месте любили ставки.
По знаку «Князя» Гартакса, дверца железной клетки рухнулась, и сквиг вылетел наружу, хаотично подпрыгивая и щёлкая несколькими рядами весьма белых и очень острых зубов. В ту же секунду обе команды бросились вперёд, топча землю, столкнувшись в погоне за зверьком, ломая в столкновении друг другу кости и рёбра.
Внизу, на поле разворачивалась бойня.
Красный сквиг пищал и дёргался, пытался укусить ближайшего кланкрыса, но его схватил один из «Кусак» — высокий и крепкий черный боец в кожаной броне. Рванул вперёд, двое «Голодных» бросились под лапы, но он, рыча и кусаясь, вырвался, оттолкнул их, пробежал дальше.
Толпа взревела.
— Бейте его! — визжали в рядах.
И били.
Черному в морды прилетел удар коленом под нижнюю челюсть, и сквиг выскользнул из его лап, но тут же был подхвачен другим «кусакой». Бежит! Ещё два шага, бросок — но из ниоткуда вылетает «голодный» и с отчаянным визгом врезается в него.