Дольф взвыл, пытаясь его стряхнуть.
Крысолюд, которого затянули в команду «недовольных», уворачивался от массивного гоблина с кожаным шлемом. Гоблин со всего маху врезал ему в грудь, отправляя в воздух, словно мешок с тухлыми овощами.
Сквиг скакал между тел, кусая всё подряд. Один из людей подбежал слишком близко и получил в ногу — крик, кровь, падение.
Счёт рос в пользу гоблинов.
Дольф, матерясь и держа ухо (оно теперь висело на куске кожи), поднялся.
На другом конце арены крысолюд с рваными ушами повалил гоблина в грязь и стал грызть ему шею. Зрители взревели от восторга.
Ещё один человек — долговязый, с перебитым носом — поймал гоблина за тряпьё и раскрутив, запустил им в трибуны. Тот врезался в деревянные балки, а зрители, сидящие сверху, радостно выкинули его обратно, заулулюкав, когда услышали хруст костей.
Но гоблины тоже не отставали.
Один из них запрыгнул на спину крысолюда, намотал ему его же хвост на шею и начал душить.
— Гиииих! Гхх! — захрипел крыс, пытаясь сбросить зеленокожего.
Гортакас, всё ещё держа в руках окровавленный кусок уха Дольфа, прыгнул на чёрного сквига.
— Беги-беги, кусай-кусь! — заорал он.
Сквиг взревел и понёсся к зоне «недовольных», таща за собой по кровавой грязи и пыли «князя».
Человек, молодой, с бритым затылком, прыгнул наперерез и попытался ударить его кулаком в в морду.
Сквиг только сделал:
— Аааамм! — и несколько пальцев отлетело прочь.
Кто-то из гоблинов перескочил через игрока, выхватил сквига и забросил в зону.
Трибуны гремели. Воспитанники сгрудились вокруг, не сводя глаз с арены.
— Они ещё держатся! — пробормотал Лука.
— Дольше, чем я думал. — заметил Хершер.
Кровь пачкала землю. Человек с разбитым носом пытался дотянуться до сквига, но тот прыгнул, вцепился ему в лицо и не отпускал, пока он не перестал дёргаться.
Но всё шло к неизбежному.
Гоблинов стало меньше. Впрочем, как и людей с кланкрысами. Те истекали кровью, двое уже не вставали.
Сквиг снова рвался к краю поля.
Дольф, с полувисевшим ухом, бросился наперерез, но его ударили в колено. Он рухнул.
Гортакс, визжа, схватил сквига и закинул его в зону.
5:4.
Дольф, дыша, как загнанный бык, кинулся на Гортакаса. Они схватились в клинче.
— Слабо-о-о, медленно-о-о, неуклюже-е-е! — завизжал гоблин, скользя между ударов.
Вдруг — щёлк!
Гортакс провернулся, взмахнул рукой, и…
Дольф завыл.
Его ухо наконец оторвалось.
Гоблины прыгали, вопили, танцевали. Гортакс поднял окровавленное ухо Дольфа, насадил его на палку и принялся исполнять победный танец.
Толпа ревела.
Купцы на трибунах одобрительно кивали, кое-кто хлопал в ладони.
Стража вышла на арену.
Дольф, раненый, пытаясь что-то сказать, приоткрыл рот.
Крыс с перебитой лапой прижался к земле, но не молил о пощаде.
Они знали, что бесполезно. Воспитанники сглотнули.
Я встал.
— Надеюсь они поумнеют. Отрежьте проигравшим кончики языков. Не нужно нам множить калек. И не забудьте оказать помощь всем раненым.
— Хершер! А зачем нужно было давать свободу, даже ограниченную, этим поганкам?
— Во-первых, мы её даём не всем, как ты сказал, а только этим. Всё же они серьёзно сегодня рисковали и отлично развлекли нас. А во-вторых — есть ещё мысли.
Солнце садилось, золотя трибуны. А на арене всё ещё визжал Гортакс, размахивая палкой с ухом.
— Хорошая была игра!
Отдохнули и хватит! Надо бы к трупоедам прогуляться.
Я встал, потянулся и посмотрел на зрителей.
Внизу всё ещё дрались, решая, кому что достанется по ставкам.
Глава 21
Пули со свистом пролетели по ущелью. Орк вздрогнул, споткнулся, глухо зарычал, схватился за голову. Потом из-под его ржавого шлема брызнуло что-то кроваво-серое…
— Фух, здоров-здоров бык. — протянул один из стрелков, глядя, как орк медленно валится на спину, сбивая пыль. — Пробил башку!
— Не, не, не насквозь — другой наклонился, поддел шлем копьем. — Пуля тока-тока погнула вторую пластину… Во, смари-смари!
Я однял шлем, покрутил в руках. Металл вмят внутрь, но треснул не до конца — толку от такой брони, если мозги все равно выдавило, как из гнилого фрукта? С другой стороны — а что его могло защитить от тяжелой пули? Разве что артефакт какой.
Орочий патруль встретился нам случайно. Я решил немного отвлечься от административных забот (читай: бесконечных разборок в хозяйстве, наказаний всех подряд чтобы не расслаблялись, и составления списков того, кто сколько и кому должен) и отправился на переговоры с периферийным племенем дикарей. Переговоры, конечно, громко сказано — скорее, объяснение, что им надо будет делать, чтобы мы к ним часто не приходили. Они нам не досаждали, нам у них ничего не требовалось. Завоёвывать таких — это же сколько времени и сил надо, чтобы привести их в цивилизованный вид (кто бы говорил, конечно). Шкура выделки не стоит. Потому жили они последние годы сами по себе, пока остатки изгнанных зеленокожих совсем не обнаглели…
Состав у нас был на мой взгляд достаточный: пятерка проверенных стрелков с мушкетами, зубер-колдун, десяток штурмкрыс — упертые, сильные, с алебардами, пара десятков копейщиков из клана, несколько тощих разведчиков Вока с арбалетами и короткими клинками.
Перебили зеленокожих мы быстро, даже без погони — никто не убежал. Пара мелких вонючек пытались, а вот орки перли и рубились до конца, пока последнего не свалили выстрелом.
Я вытер кровь с рукояти сечки.
— Ладно, — сказал я, глядя на мертвых. — Собираем трофеи. Много мяса не берите — только на один раз. Не будем привлекать хищников.
Штурмкрысы понимающе засвистели.
Вообще гоблины и орки на по большей части в горах Арнагшоса были перебиты в сражениях, либо захвачены. Выжившие оттеснены в самые неплодородные места Западных отрогов, но при этом продолжали свою вредительскую деятельность. Лишенные своих логовов с самками, запасами еды, молодняка они нападали на пока ещё редкие караваны, на охотников/пастухов/собирателей/строителей и копачей в руинах, патрули и всех прочих, уклоняясь от столкновения с особо сильными патрулями, особенно вооруженными огнестрельным оружием. Тогда для охраны зуберы изобрели «однорозовые» пушки — куски трубы или даже выдолбленного дерева, обмотанные несколькими слоями первоначально мокрых, а затем высушенных шкур. Забитые с одного края, в них набивали заряд пороха-пыжа-камней-пыжа. Маленькое затравочное отверстие помогало воспламенить заряд, выдвавя значительный сноп картечи, что против гоблинов (старавшихся всегда держаться в толпе) было значительной силой, перерубавшей порой толпу в груду мяса и костей.
А почему, несмотря на то, что уже прошло больше года, поток именно торговцев был мал? Переселенцев, авантюристов, беглецов, посланцев, путешественников и просто шпионов хватало, но деньги и товары несли другие. А потому что обеспечив относительно безопасный путь к Глаттершталю, торговый народ должен был пересесть на корабли и там уже накоротке уплыть в каганат, к людскому анклаву среди анклавов эльфов, к Арооун и дальше к Изрезанному морю, Багаатсатхату и тамошним многочисленным экзотическим городам. Должен был — да не мог. По морю шныряли пираты и эльфы, топя даже небольшие рыбацкие шхуны или прося огромные средства за проход по их водам. Впрочем, эту проблему решать начали.
А вот с орками никак не получалось окончательно решить вопрос, чтобы они просто умерли (или ушли уже куда-нибудь) и не создавали проблем развитию.
Многие считают что орки — тупые, ленивые и агрессивные скоты.
Но нет, это не так. Они не то чтобы тупые — у них просто другой ум. Развитый по другому, на первый взгляд примитивный, основанный на силе и постоянном желании забить кого-нибудь до смерти. Кто здоровее — тот и главный. А здоровее тот — кто больше побил окружающих. Крепкие, здоровые — гораздо крепче и сильнее среднего человека, они были чудовищно опасны.
Боги, если вы существуете — как хорошо, что зеленокожие воюют друг с другом, практически не останавливаясь. Если бы они сплотились, если бы смогли хоть как-то организоваться, е сли бы перестали постоянно мочить себе подобных только потому, что один сказал другому «а ты шо, самый умный, да?» — этот мир давно бы целиком и полностью погрузился в анархию, хаос и кровавую баню.
Я видел, как они сражаются. Как топчут врагов, как ревут, как носятся по полям битвы, улюлюкая и наслаждаясь резнёй. Им не нужны причины для войны, не нужны поводы. Они просто бьются. Ради забавы и ради удовольствия. Ради того, чтобы на следующий день уже забыть, за что убивали вчера.
Их не заботит боль, потери, смерть товарищей. Не могу сказать наверняка, но скорее они только порадуются: «О, Нугуза зарубили в бою? Ништяк! Значит, его топор теперь мой!»
А если эти чудовища вдруг решат объединиться? Что найдется вождь, не просто сильный, а еще и умный, что донесет до них мысль: «Зачем мы рубим друг друга, если можно зарубить всех остальных? Всех-всех.»
Орды зелёных чудовищ придут, сметая деревни, города, целые государства. Они будут убивать ради забавы, превращая с таким трудом отстраеваемый мир в руины — и им это точно понравится. Они не покорители. Они не строят империи. Они вряд ли создадут новую цивилизацию. Да и что толку, если вот конкретно меня и всех кого я знаю они либо убьют, либо сожрут.
Я задумался, а было бы мне легче, если бы меня убили орки, но потом они бы основали свою настоящую цивилизацию? Ну не так чтобы очень…
Но пока они зрежут друг дружку, у нас есть шанс. Пока спорят, кто сильнее, пока их варбоссы, нобы и пацаны дерутся за право назвать себя главным — всем остальным можно дышать спокойнее.
Пусть режут друг друга. Пусть ослабляют себя сами. Чем меньше их, тем лучше.
Пока я обо всём этом размышлял, мы шли по горам.
Здешние горы всегда были дикими. Даже когда люди начали обживать, прокладывая тропы и возводя крепости, горы оставались чужими и опасными. А потом появились они — трупоеды.