А потом она сама прыгнула в толпу зеленокожих.
Первый орк даже не успел поднять рубило — лапа оборотня хрястнула по его морде, вырвав мясо и кости. Кровь и мозги брызнули на скалы, а тело рухнуло, дёргаясь. Гоблины завизжали, пытаясь удрать, но он настиг их в два прыжка. Одного схватил за шею, клыки сомкнулись, и голова отлетела, как мяч, катясь по камням. Другому он вспорол брюхо когтями.
Я не стоял на месте. Рванул вперёд, врезался в гоблина, который пытался ткнуть оборотня копьём. Мой клинок вошёл ему в грудь, а затем пнул обмякшее тело, отправив его в пропасть. Увернулся от тесака, рубанул по орочьей ноге — лезвие перерубило кость, и тот рухнул, воя. Добил его ударом в шею, кровь хлынула фонтаном, заливая мои сапоги и одежду.
Оборотень тем временем рвал зеленокожих, как волк — овец. Его когти рассекали одежду и ломая некачественные элементы защиты, у кого они были, а челюсти ломали кости, как сухие ветки. Один орк попытался ударить его топором, но оборотень поймал лезвие лапой, вырвал его и вогнал древко в глотку владельца. Гоблины, эти трусливые крысы, кидали ножи, стреляли из луков и вопили, но их удары только царапали её шкуру, а она отвечала, разрывая их на куски. Ущелье превратилось в бойню: кровь текла рекой, тела громоздились, и всюду была вонь смерти.
Когда появился мой старый знакомый, я не сразу заметил, увлеченно разрывая когтями гоблов, а одного обхватив за шею хвостом.
А тот рванул к оборотню, как таран. Его рубило взлетело, и я увидел, как оборотень, занятый разрыванием очередного гоблина, не успел среагировать. Иззубренное лезвие врезалось в бок, разрывая шкуру и мышцы. Кровь хлынула, тёмная, почти чёрная, и оборотень взревел, отшатнувшись. Шрам не остановился — он ударил снова, целя в горло, но оборотень успел отбить удар когтистой лапой, оставив на лезвии глубокие царапины, но повредив себе руку.
Я рванулся к нему, сечка в руке сверкнула, и я рубанул врага по спине. Лезвие вгрызлось в его доспех, но не пробило, хотя заставило сделать несколько шагов вперед. Быстро развернувшись ко мне, он оскалился и сплюнул:
— Хершер, ты — следующий!
Шрам был здоровенным. Однозначно он был больше, чем когда я видел его последний раз. А вот глубокий, зигзагообразный шрам, пересекающий его башку от лба до подбородка, сделанный Хрезкачем не изменился.
Оборотень, хромая, снова бросился на Шрама. Его когти рванули воздух, но орк был быстрее — рубило вонзилось в плечо оборотня, и тот зарычал, падая на одно колено. Правда это дало мне возможность вонзить сечку в бедро Шрама. Кровь брызнула, но он только захрипел и ударил меня кулаком в грудь.
Зеленокожие вокруг завыли, почуяв слабину, бросились на меня.
— Я сказал — он мой! — проревел Шрам и зеленокожие послушно остановились. И уже мне:
— Конец тебе, крыса.
Я сплюнул кровь и оскалился в ответ:
— Попробуй, зелёномордый. Я тебе нос откушу.
Нельзя было показывать слабость, но я уже устал и был голоден. Плохо чувствовал пальцы, сжимающие сечку, не помнил где потерял второй топорик, ноги подрагивали.
Морду Шрама украшали крупные клыки (самые крупные из присутствующих), выступающими из нижней челюсти, придающими ему еще более свирепый вид. Его маленькие, глубоко посаженные глаза горели яростью и жаждой битвы. Нос, сплющенный и покрытый рубцами, говорил о многочисленных переломах, полученных в жестоких схватках. А не защищенные железом руки — сплошное полотно боевой биографии: затянувшиеся рубцы, грубо сшитые порезы.
Рубило, длинный клинок с зазубренной кромкой покоился на его плечах. Лезвие выглядело так, будто им недавно, до оборотня, вспороли чью-то тушу.
Я скользнул взглядом по окружающей местности. Узкий уступ, обрыв, острые валуны, горная река внизу. Не лучшая позиция.
— Ты же убежал тогда. — сказал я. — Я рассчитывал, что ты сдохнешь где-нибудь в пустошах, а не вернёшься жирным вонючим кабаном.
— Я победил тебя! Шрам победил умом до того, как взял рубило.
— Пока твоя тактика — это «беги и обосрись», но даже с этим не справляешься!
— Ты много болтаешь!
Он заревел, и рванул на меня. Его длинное рубило взлетело, рассекая воздух с таким свистом, что уши заложило. Я нырнул влево, и лезвие врезалось в камень, выбив искры и осколки, что хлестнули меня по морде. Я ответил, рубанув сечкой по его боку, но лезвие скользнуло по ржавой кирасе, оставив лишь царапину. Шрам хохотнул, будто я его пощекотал, и ударил снова — рубило свистнул над моей головой, задев шлем. Металл зазвенел, в ушах загудело, но я был жив.
— Это всё, зелёный? — прорычал я, прыгая вперёд. Моя сечка метила ему в шею, но он вскинул плечо, и лезвие чиркнуло по наплечнику, высекая искры. Шрам не терял времени — его клинок обрушился, как молот, целя мне в грудь. Я успел подставить сечку, но удар был такой силы, что руки задрожали, а лезвие треснуло, как сухарь. Я отскочил, чувствуя, как кости ноют от вибрации.
— Хрен тебе, — сплюнул я, бросая обломок сечки ему в морду. Он дёрнулся, а я рванул к нему, врезав кулаком в его челюсть. Клыки клацнули, один отлетел, но Шрам только мотнул головой и ответил локтем. Удар пришёлся в мой нагрудник, металл прогнулся, и я отлетел, врезавшись в скалу. Дыхание вновь сбилось, но я уже вскакивал, хватая с земли зазубренный кинжал, валявшийся рядом с дохлым гоблином.
Шрам наступал. Он рубанул по дуге, и я еле успел откатиться — лезвие вгрызлось в скалу, отколов кусок размером с башку. Я прыгнул, вонзив кинжал ему в бедро, разрубая кольца кольчуги. Кровь брызнула, тёмная и густая, но Шрам даже не дрогнул. Он схватил меня за горло своей лапищей, поднял, как щенка, и швырнул в камни. Я врезался спиной, воздух вышибло из лёгких, а кинжал вылетел из руки, звякнув о землю.
— Ты слабак, хвостатый вождь! — прорычал он, поднимая меч для добивающего удара. Но я не собирался дохнуть. Перекатился, подхватил обломок копья с земли и ткнул ему в бок. Наконечник скользнул по кирасе, но зацепил щель между пластинами, вонзившись в плоть. Шрам зарычал, кровь потекла по его ноге, но он ответил ударом рукояти рубила. Удар пришёлся в мой шлем, металл треснул, и я почувствовал, как кровь заливает висок.
Я сплюнул красную слюну и рванул к нему, вцепившись в его руку, державшую клинок. Мы сцепились, как два зверя, рыча и пыхтя. Его кулак врезался мне в челюсть, зубы клацнули, но я ответил, вбив колено ему между ног. Доспехи смягчили удар, но Шрам крякнул, а я вонзил пальцы ему в шрам на морде, целя в глаз. Он взвыл, отшатнулся, и я рубанул вновь подобранным кинжалом по его руке. Лезвие чиркнуло по наручу, но зацепило запястье, взрезав толстую кожу.
Мы кружили, как два зверя (хотя почему как…), оба хрипя, оба истекая кровью. Его клинок снова взлетел, но я нырнул под удар, и лезвие врезалось в мой наплечник, оставив вмятину. Я ткнул кинжалом в его колено, пробив сухожилие. Шрам зашатался, но не упал — он рубанул снова, и я еле успел отклониться. Лезвие рассекло мне плечо, кровь хлынула, горячая и липкая, но доспехи смягчили удар, не дав мечу отхватить руку.
— Неплохо, зеленожопый… — прохрипел я, чувствуя, как кровь капает с подбородка. — Но я ещё стою.
— Ненадолго, вшивое отродье! — прорычал он, хромая, но всё ещё сжимая меч. Кровь текла из ран, смешиваясь с пылью, но мне казалось, что его глаза яростно горели, как факелы.
Я же уже еле стоял.
Возможно я сумею его победить. Возможно… А потом?
Вокруг стояли, на расстоянии двух-трех метров несколько десятков оставшихся зеленокожих. Орки и гоблины вокруг орали, но не лезли — то ли боялись Шрама, то ли ждали, пока мы сами друг друга прикончим. Если сумею вывести из боя Шрама, то этих в одиночку я победить не сумею. И это четко осознал.
«А где оборотень?»
А она отползла к краю обрыва. Её глаза встретились с моими. А затем она прыгнула/свалилась вниз.
Я быстро (как мог) подскочил к краю пропасти и с интересом глянул вниз.
— Схватите его!!!
Зеленокожие бросились на меня, но так как я стоял на краю, всё пошло немного не так, как хотел Шрам.
Я понял, что дело дрянь, за мгновение до того, как потерял опору.
Попытавшись удержаться, я схватил ближайшего орка — мелкого, но жилистого, — вцепился в его шею, пока он верещал, как свинья. Но его веса не хватило, чтобы удержаться.
Под вопли зелёных ублюдков мы полетели вниз, слыша, как ветер свистит в ушах, а камни только успевают мелькать перед глазами.
Глава 24
Мои когти вцепились в тушу орка, но этот жилистый зеленокожий урод постоянно дёргался. Его клыкастая пасть клацала в дюйме от моего лица, вонь его дыхания из гнилого мяса била в ноздри.
А всё из-за того, что мы зацепились за каменный продолговатый выступ, больше похожий на небольшую полку.
Ну как мы — скорее вначале я, заорав от боли в руке, а затем и орк вцепился в неё одной лапой. Потому что второй он захотел меня ударить.
Я оскалился, чувствуя, как кровь кипит в венах, и прорычал, растягивая слова, будто вбивая их в его тупой череп:
— Я не-на-ви-жу… зе-леееень!
Он зарычал, но я уже врезал ему кулаком в морду. Это было весьма неудобно — держаться и бить. Когти скребли, кроша гранит, а орк рычал, болтаясь в моей хватке. Я рычал в ответ, и мой рёв смешался с его, эхом отскакивая от стен ущелья, заглушаемый гулом реки.
Внизу она пенилась, как бешеная, её белые буруны разбивались о чёрные камни, чтобы тут же ударить в новый камень, надеясь его выкорчевать с места. Одинокие деревья торчали из трещин, их кроны будто осуждающе качались: «Хватит тебе уже, падай!»
Я сплюнул наполнившую пасть кровь и пробормотал:
— Повезло, так повезло…
Отчаяние было готово в какую-то секунду захватить меня. Я взглянул вниз — река, камни, пропасть, — и мысли в голове завертелись. Моя жизнь — почти сплошная резня, боль. Никому не принёс ничего, кроме крови на клинке.
И вот я здесь, вишу над пропастью, сцепившись с этим вонючим орком.
— А-а-а, к демонам всё! Не дождётесь!