Бунт нарастал. Часть солдат, привлеченная шумом, встала за спиной капитана, готовая его поддержать силой. Между двумя сторонами зарождающегося конфликта вышла вперёд графиня. Смотря на ропчущих солдат, она подняла к ним руки и заговорила:
— Воины! Мы уже зашли так далеко! До нашей цели осталось совсем чуть-чуть! Потерпите, воины! В конце похода вас ждёт великая награда и сокровище, которого вам хватит до конца жизни! Там, куда мы идём, нас ожидают сокрытые от прочих глаз затерянная казна древнего монарха, которую мы поделим честно между собой! Всё золото и драгоценные камни, которые будут найдены, а их там полные сундуки, достанутся вам! Я возьму лишь несколько книг! Воины, ну разве вы не поможете мне в этом? Разве не вы самые благородные и смелые воины из всех великодушных, которые когда-либо жили на берегах Феллсирта?
И звуки её чарующего голоса волшебным образом успокоили воинов. Они разошлись, продолжая ворчать, но послушно построились и вышли вслед за ведущим их вперёд и трепещущем на конце копья прапорцем отряда, не забыв накинуть накидки от солнца. Видение сокровищ впереди, которых они скоро достигнут, давало надежду, что после этого похода можно будет остепениться, купить где-нибудь землю в тихом местечке и открыть свое небольшое дело, завести семью, порадовать (в конце-то концов) родителей. Ради этого можно было потерпеть ещё немного.
Впереди понуро брёл захваченный в крепости проводник-ичамец, с которым капитан и графиня как-то нашли общий язык, а в повозке графини ехали его дети, которых ему пообещали отпустить, когда наш отряд доберётся до цели. Племена, живущие в пустыне и успешно тут выживающие знали разные тайные тропки и тайные места, которые порой и незачем было знать людям.
Если мы к словам и не хотели относиться серьезно, то последующие дела научила нас его слушаться. Почти затянутый песками отошедший в сторонку по нужде боец, не захотевший делать свои дела на условной дороге, как было рекомендовано проводником. Неосторожно раскопанное любопытными тупицами логово могильного скорпиона, судя по панцирю, древнего и рассыпающегося, но успешно разорвавшего почти десяток человек на куски, прежде чем мы его упокоили. Не приникший к песку и не закрывшийся боец, посчитавший несерьёзной тучку песка, пролетевшей через отряд и обгладавшей его до костей. Все эти случаи научили нас не просто монотонно переставлять ноги и помогать мучающимся животным, укрытых оберегающими покрывалами, тащить повозки, которые застревали в песке. Они научили нас мгновенно реагировать на любое его движение, которое распространялось по цепочке “делай как я”.
Глава 12
Совсем недалеко — это она приврала.
Мы шли ещё не менее месяца. Мы шли день и ночь, сгорая на солнце и замерзая в темноте. Нас вели приказ командира, жажда наживы и чары графини. Да, мне это стало ясно как божий день. На меня они действовали слабее, но не мог ничего с этим поделать, безопаснее было идти со всеми и увидеть нашу конечную цель пути. Милю за милей отмеряли наши сапоги, и лишь изредка мы падали на песок, после тяжелого дня, наполненного пеклом и опасностями встреч с всевозможными опасностями. Лишения и урезанный паёк воды изнурили наши тела, лица обветрились. Отряд двигался, извиваясь по оставляемой проводником тропе, как пустынная гадюка, готовая напасть на врага. Воины шли налегке, скинув тяжёлое железо в обоз, который вместе с возком графини тормозил отряд. Когда останавливалась, воины падали на землю и засыпали. Когда наступало время идти дальше, мы молча поднимались и уже отупело брели вперед. Порой мы ели и пили на ходу, отправляя в рот по горсти порубленного сыра и запивая его глотком воды из кожаных фляжек, висевших на поясе.
На пути мы оставляли телеги с вещами, когда животные умирали, не выдерживая путь. Тех, кто умер в походе от ран, закапывали неглубоко в песок, завернув в их же одежду. Смысла закапывать глубоко не было, так как мы не раз видели высушенные под солнцем тела погибших людей и животных, которые движущиеся песчаные дюны то обнажали, то скрывали вместе с останками различных тварей и кусков разнообразных жилищ, от редких деревянных срубов, дико смотрящимися в песках, до монументальных каменных блоков с начертанными на них таинственными письменами.
Скрипел песок на зубах в сухой пасти. Растаявший воск, которым мы затыкали уши от сводящего с ума воя и шёпота песков и завывания/бормотания душ тех, кто не смог выбраться из песков, оказавшись здесь после Шторма или в поисках богатств, стекал по шее.
Чем дальше мы шли, тем тяжелее приходилось. Песок затягивал всё глубже нас в свои владения.
Шорх-шорх… Шорх-шорх… Песок пересыпался под подошвами сапог и не было ему ни конца, ни края…
Кто-то устало тянет полузабытую песню:
В красном зареве дней, где рассвет навсегда исчезает,
Там, в начале пути я не знал, что меня ожидает.
Сотни пройденых лиг не дороже медной монеты…
… Жарко, хочется пить. Лосли давно уже приказал выдавать воду порционно…
Песнь далеких земель, преклонись, и ты услышишь
Стук глухого дождя, ветром листья закружились,
Знай, я вернусь сюда, что бы ни случилось!
… Из-под песка высовывается костяная рука, хватая за ногу и пытаясь утянуть под песок несчастного и лишь удар сечки срубает пальцы неупокоенного…
Пламя алых плащей вновь раздуто чьей-то жестокой рукой,
Смерть на холодных мечах кричит, зовет за собой
В край безликих теней и туманных сновидений,
Мир лишенный мечты и надежды на спасение.
(отрывок стиха группы Abyssphere)
…лежащая полузасыпанная песком мумия, с большой флягой в руках. Подходя к ней, чтобы проверить по старой доброй наёмничьей традиции труп на предмет добра, а также драгоценной воды. Но труп давно стал прибежищем для скарабеев и черных пустынных скорпионов, которые хрустели под подошвами сапог. Те, у кого были высокие и крепкие кожаные голенища, оказались неплохо защищены.
Всё больше больших блоков из обтёсанного песчаника попадалось им на пути.
Воины продолжали шептаться. Особенно те, кто не отупел от размеренного марша и старался не заглядываться на графиню.
— Я знаю куда мы направляемся! Услышал, как капитан с графиней и проводником болтали. Земля заброшенных некрополей. Легенды говорят, что это осколок древних земель, некогда благословенной богами земли, превратившейся в пустыню из-за чудовищных войн, вроде как великим Некромантом из-за жажды власти.
Небо с восточной стороны потемнело. В них зародился далёкий гул, что начал усиливаться.
Растянутая воинская колонна, по приказу капитана тут же подтянулась, все поправляли амуницию и были готовы хоть зарыться в песок, уйдя от опасности, если будет такой приказ.
Гул постепенно усиливался и вместе с тем изменялся. Из него можно было вычленить стрекот и множественный стук, сливавшийся воедино.
— Это… Насекомые! — пересохшими губами прошептал рядом Орво.
Шипящий и стрекочущий рой жуков, как туча, извиваясь и колеблясь, приблизился к замершему в боевом порядке отряду. Стрекотавшая тьма над головой забурлила, как штормовое море.
— Нарушители границ… — произнес глухой и безэмоциональный голос из глубины шипящего облака.
Он родился из шороха жвал и гудения крыльев, скрипа лапок о пыльные панцири. Но это был голос. Понятный всем голос, хотя я бы затруднился сказать, на каком языке это было произнесено.
Сухо пощелкивая крыльями, кружащееся тёмное облако вместе с дуновением горячего ветра метнулось к нам.
И быть бы нам съеденными этой голодной тучей, если бы вперёд не вышла с развевающимися волосами и охотничьем костюме графиня и закричала. Она кричала что-то злое и тёмное, повелевая и останавливая голодных насекомых, не имеющих своего сознания. И её голос подействовал. Повинуясь жестам и голосу прекрасной девушки, жуки упали на песок и принялись закапываться, отчего все пространство перед “Белыми Быками” стало сначала напоминать огромное колышущееся чёрное море, которое постепенно впитывалось в песок.
Лонгли, высохший и обветренный, укутавшийся в широкую бывшую белую тряпку безжалостно подгонял своих воинов, он останавливался только на рассвете и на закате.
— Мы должны спешить! — графиня тоже не находила себе места, обходя людей отряда и подбадривая. — Владыки этих мест просыпаются и мы должны взять своё до того, как они проснутся окончательно. Тогда это будет сделать сложнее.
Блоки песчаника попадались уже так часто, что не заметили, как оказались в развалинах города. Не заметили и потому, что вокруг города бушевала песчаная буря. Песок отшлифовал до зеркального блеска большие блоки, которыми была выложена поверхность многих зданий и истончил некогда огромные и многометровые крепостные стены. Бесконечное шипение песка заглушало все прочие звуки и походило на единовременное шипение тысяч змей.
Останки глинобитных домиков в пригороде постепенно сменялись всё чаще попадавшимися развалинами дворцов и храмов, некогда весьма величественных. Порой они были обрезаны словно острейшим мечом, а где-то валялись, не выдержав силы времени и стихий, просто грудой камней, будто бы играющий мальчишка захватил кубики в горсть и бросил вниз, не глядя на получившийся итог. Чем дальше мы шли, тем колоссальнее становились и постройки и развалины.
Мы заняли одну из развалин, потому как требовалось перевести дух. И частично это получилось, пока несколько бойцов не вышли из одного зала с несколькими небольшими кувшинами и кубками чеканного золота. Все тут же ринулись обыскивать развалины, перекапывать полу занесённые песком залы. То тут, то там раздавались крики, которые свидетельствовали о драгоценных находках. Но были и крики боли тех, кто нашёл более трагическую участь. Как например де Карпиньяк, который, найдя резную шкатулку, попытался её вскрыть кинжалом и ему брызнуло в лицо какой-то кислотой, которая изуродовала его лицо и выжгла глаза. Чтобы заглушить крики, пришлось дать ему вдохнуть кроху пыльцы чёрного лотоса, мощного наркотика, за хранение которого во многих землях полагалась жестокая казнь, при этом обладающий для людей и болепонижающим эффектом.