Но клыкастик не даёт мне времени на подумать. Новый всхрап как сигнал о новом прыжке и уже не перелетает через меня, а скользя копытцами, вскакивает на камень. Но камень это не почва, зацепиться на гладкой поверхности то особо не за что, что даёт мне шанс! Бегать по лесу от этой туши я замучаюсь, забраться на дерево — ослабну от голода, если только не начну грызть само дерево, что явно не самая лучшая диета. К тому же запах его крови, вкусной и питательной, разжигал во мне яростный огонь, подпитываемый голодом. И у меня из оружия есть ещё кое-что, кроме меча и ножа.
Прижавшись телом к камню делаю прыжок, приземляясь на спину зверя, раздирая кожу от скрытых под жёсткими волосами, похожими на металлическую проволоку, короткими костяными шипами, идущими вдоль хребта, цепляясь всеми конечностями и зубами, впиваясь когтями в расходящуюся под когтями шкуру и мясо. Быстро-быстро! Удар когтями одной ру…Ладно, руки. Удар когтями одной руки, засунуть поглубже, ударить второй, также стараясь нанести рану пострашнее. И продолжать так делать поочерёдно, насколько можно быстрее! А концом хвоста пытаясь попасть по мелким глазёнкам. Клыкастик, обезумев от боли, визжал, скользя по камню и так и не сумев зацепиться, мы полетели кувырком вниз. Под хруст удара, выбившего дух, чудом не отпустил мощную тушу и сумев удобнее поменять положение, уже нанеся удары в район шеи. А “кабанчик”, вскочив вместе со мною на ноги, принялся скакать между деревьями, визжа и заливая всё вокруг своею кровью, буквально фонтанирующей из ран.
Вцепившись клыками в мощный затылок, я ощущал всей мордой удары веток, царапающих и сдирающих кожу, но отцепиться от умирающего зверя не собирался, потому как чувствовал, что он в своём предсмертном бешенстве сумеет меня растерзать так, что останутся только клочки! Да и вдруг он не откинет копыта? Может ему моё мясо и кровь будут лучшими лекарствами?
— Дохни! Сдохни ты уже! — рычал я в ответ на его остервенелое визжание и наносил новые удары, превращая то место, где у всех находится шея, в лохмотья.
И он не выдержал. Несколько рывков, в которые вложены последние силы, и туша заваливается вперёд своей харей, на подломившиеся копыта, придавливая мои руки. Несколько хрипов, и лишь булькающая кровь в его горле свидетельствует о том, что последние крохи жизни уходят из его тела.
Глава 5
А дальше — он на какое-то время выпал из окружающего мира. А первое что почувствовал, придя в себя, это отсутствие привычной сосущей боли в желудке. Даже немного наоборот, брюхо немного побаливало, растягиваясь — оно раздулось, свисая над ремнём. А я сидел в луже крови у порванной шкуры задранного зверя, лежащей со сломанными костями грудной клетки, с торчащими то тут, то там в неестественном порядке костями, разможжёной головой с выбранными мозгами и держал в руках здоровенную печень, от которой умопомрачительно вкусно пахло.
Укусил. Действительно вкусно. Но было бы неплохо и поджарить на огне. Мысли вернулись к подлым пейзанам, к которым он хотел выйти. Это из-за них он оказался в глубине леса, рискуя жизнью сражался с этим гадом. Утомлённый и умиротворённый после сражения, в нём снова поднималась волна злобы.
“Сожрать сволочей!” — советовала ему один мысленный голос изнутри. — ” Отомстить! Сожрать весь скот, сжечь дома! Что, многие вот так к ним выходят? Могли бы из любопытства пойти на контакт! Мы бы пригодились друг другу! Но да, может и глупо было надеяться, что они такое чудище смогут принять… “На вилы кровожадную тварь!” — это самое мягкое, что они могли подумать, но… Но как было не попробовать? И что мне делать дальше? Жить тут одному, совсем без общества?” Путешествуя последние дни один, я бы уже не отказался от тех, с кем бы можно было поговорить, узнать о том, что вообще творится в этих землях, кто их населяет, где есть спокойные места, и где есть достаточно могущественные чародеи (а у ящерок они вот точно есть, сам видел — значит могут быть и у других) чтобы поменять свой облик, или вернуть тот, который у меня был до того, как я стал таким мутантом (а я верил, что вот этот мех, когти, клыки, хвост — это не моё). Да даже выменять у них огонь на еду — почему бы и нет? Судя по внешнему виду этих крестьян, питаются они не так уж чтобы и хорошо! Я бы таскал им пойманную еду, а брал бы у них за это одежду, соль (хочется! хочется!), огонь и многое другое.
А может попробовать ещё раз, а? Ага, и как на этот раз к ним выходить? Подпустят поближе или забьют толпой сразу. Ну ладно, не сразу, но у толпы всегда больше шансов. А может как-нибудь замаскироваться, а? Закутаться в плащ, нацепить маску… Или шлем! А лапы? Как их замаскировать? Большой-большой плащ? Так в движении будет распахиваться, если только не мелкими шажками передвигаться. И откуда его взять? Опять выходить для этого к жилым местам надо, так или иначе. Можно своровать, можно ограбить. — Мысль о таких незаконных способах добычи одежды никак не потревожила мою совесть. — Можно, конечно, и купить, но для этого нужны местные деньги, а их тоже надо ещё добыть.
Рассуждая, он не жуя проглотил печёнку, которая сама скользнула в горло и начал уходить с этой поляны. Не хватало, чтобы опять какая-нибудь тварь вышла из зарослей. Её я уже могу и не победить. Окинул взглядом развороченное копытами кабанчика-переростка и нашей борьбой пространство и прежде чем уйти, подобрал меч и нож, а также выломал из черепа зверя его клыки.
— Хм, клыки клыкастика. “Ха” три раза. — смотрел я лежащие в ладони два загнутых клинка, перемазанные в крови, как и весь я. Теперь точно валить надо и искать где помыться до темноты, а то воняя так, я точно буду маяком для всего хищного зверья.
Благо хоть раны затянулись и ничего не мешало бежать дальше. До вечера сумел найти небольшой овражек, заполненный цветущей водой, в котором удалось искупаться, смыть подсохшую корку крови с меха, а также вымазаться в грязи. Пусть лучше буду вонять протухшей водой и тиной, чем привлекать к себе всю живность. Уже в глубоких сумерках, используя свои когти, забрался повыше на одно из больших деревьев, где устроился на толстой ветви, перемазавшись в смоле. Чувствую, одним из составляющих моего мутантства была наверняка свинья!
С утра продолжил продираться через лес, возвращаясь обратно к дороге, у которой стояло встреченное мною поселение с таким расчётом, чтобы его обойти. Пробирался почти половину дня, слава местным богам, что ни на кого не нарвался. Когда вновь увидел дорогу, то выбираться на неё не стал, а двинулся, хоть и медленно из-за зарослей, вдоль неё. Через какое-то время встретилось ещё одно поселение, которое было заметно побольше первого. Спрятавшись в зарослях, примыкавшим к окружающим дома огородам, решил дождаться ночи, надеясь пройтись и найти что-нибудь полезное во дворах. А пока свернулся клубком в яме от корневища, вывороченной упавшим деревом, и ушёл в полусон, внимательно прислушиваясь к окружающим звукам. Правда не заметил сам, как крепко уснул и проснулся уже ближе к рассвету.
Ничего, годится и так. Крадясь, двинулся к домикам. Обычные глиняные мазанки с соломенными крышами и плотно закрытыми ставнями окнами, за которыми слышалась непонятная речь, с отдельными смутно знакомыми словами. Пахло прелой соломой, кашей, людьми, навозом, псиной… Псиной? Да вроде лая же не слышал. Да и если есть собаки, то наверняка на привязи. Перебираясь через низенькие заборчики, проник в один двор, затем в другой. Из одного из жилых домов раздалось и мычание. Они что, и скот держат в домах? Дикари какие-то. Навесы, под которыми стоит телега, в которой ничего полезного не оказалось. Но любопытно — ничего железного в ней нет, сплошь из дерева. Даже колеса сплошные деревянные блины.
Чтобы оценить, насколько поселение большое, забрался на крышу одного навеса. Ну, под светом ярких звёзд было видно десятка три крыш. Спрыгнув, не заметил как хвостом задел висящий на заборчике глиняный горшок, который вместе с этим заборчиком повалился, а горшок от удара раскололся вдребезги. Эх, такой бы горшочек мне тоже пригодился.
Через несколько дворов от меня что-то ухнуло. В ответ на этот звук ещё в паре дворов так же ухнуло. Это что ещё за звуки? Ничего подобного ещё не встречал. В домах стали слышны тревожные голоса.
Наверное пора уйти отсюда. Явно ничего хорошего от людей, потревоженных ночным вторжением, ожидать не стоит. Пригнувшись, трусцой побежал в сторону огородов.
Совсем рядом раздалось тяжёлое дыхание.
— Ух! — сказала темнота со стороны навеса и на меня бросилась большая волосатая туша с блеском серебряным глаз и раззявленной пастью. Выставив руки вперёд и сделав шаг вбок, мне удалось её перекинуть дальше. Это что ещё такое? А туша так же тяжело дыша приземлилась на лапы, развернулась и попыталась кинуться мне в ноги. Это пёс! Мохнатый, тощий, странно ухающий, но при этом чёртовски здоровый пёс!
Он прыгнул, я вновь увернулся. Но лишь увернувшись, выхватил меч и следующий рывок встретил выпадом навстречу. Миг, и клинок входит в грудную клетку пса, ему удаётся меня сбить и мы вместе падаем. Но ему недолго осталось жить — тело забилось в конвульсиях. Не успеваю вытащить оружие из тела, как от шума позади еле успеваю увернуться от того, чтобы другой пёс не вцепился мне в шею. Но хорошего мало, так как ему удалось шкрябнуть когтями меня по руке, нанеся довольно длинный порез. Как показала практика, лучшая защита — это нападение! Кидаюсь вслед этой псине, и пытаясь придавить её сверху своим телом, бью рукоятью меча по его лобастой голове. Раз, другой, пока он не заскулил и отпустив его, пинком оттолкнулся, и припустил прочь, кляня себя всеми словами за то, что не удосужился провести время наблюдая за посёлком, а уложился спать. Знал бы, что тут такие псины есть и не сунулся бы сюда вовсе.
Бежать! Перепрыгивая через посадки, сбивая какие-то веточки и столбики на огородах, мчусь к лесу изо всех сил. Лесок оказался не таким уж большим, просвечивающимся даже в ярком свете звёзд, и пробежав его я вновь выбежал на дорогу, скорее всего ту же, на которой стоял и поселок. Но расслабляться было некогда, так как опять я оказался не один — по дороге ехала кавалькада всадников, некоторые из которых держали в руках факелы, а другие — пики. Их чёрные фигуры на фоне дороги и отражающего свет поля за спиной были мне хорошо видны, и я уже подумал, что может быть они меня не заметят, когда сзади вновь раздалось уханье и последний, по видимому, пёс, попытался накинуться на меня.