Выглядел он довольно элегантно. Добротный темно-серый костюм в едва заметную полоску был сшит точно по фигуре. Яркий галстук с булавкой, на которой сверкал рубин величиной с ноготь, придавали его облику еще больший шик. Он чувствовал себя непринужденно, как щука в тихой заводи. Весь его вид излучал благополучие.
Чертанов нахмурился. Откровенный интерес к своей персоне начинал его раздражать.
И все-таки где он мог видеть этого парня?
Принесли мясные блюда, здесь же на подносе возвышалась бутылка вина. В этом заведении умели работать четко и быстро. Официант показал этикетку и, обернув бутылку салфеткой, ловко вывернул пробку. После чего он уверенно разлил вино в бокалы, профессионально заложив левую руку за спину. Так же споро плеснул водку в стопку Чертанова, не пролив ни капли, после чего исчез, оставив иллюзию того, что блюда, выставленные на столе, возникли в результате стараний скатерти-самобранки.
— За тебя, — поднял Чертанов стопку.
— За нас, — мягко поправила его Ангелина, лаская пальцами тонкую ножку бокала.
Чокнулись. Это получилось нежно, как первый поцелуй. Чертанов выпил водку одним махом, высоко запрокинув подбородок. Ангелина лишь пригубила вино.
Водка, такая мягкая на вкус, оставила во рту неприятный осадок. Такое случалось с Чертановым, когда у него портилось настроение. Вот только в чем причина? Уж не в этом ли субъекте, сидящем напротив и начинавшем любезно скалиться при каждом повороте головы в его сторону? Неожиданно, повинуясь какому-то импульсу, Чертанов поднялся и ласково прикоснулся к плечу Ангелины:
— Извини. Я должен ненадолго оставить тебя одну.
— Мне будет очень одиноко, учти!
— Тогда с меня причитается поцелуй.
— Десять тысяч поцелуев! — капризно возразила Ангелина.
Поощрительно потрепав ее по плечу, Чертанов обратился к соседу:
— Можно вас на минуточку?
— Отчего же нет? — весело отозвался тот и, извинившись перед своей спутницей, последовал за Чертановым.
Саксофон умолк. Но уже через секунду раздался вибрирующий звук басов гитары, и полноватый вокалист с длинными, до самых плеч, волосами затянул знакомую песню.
Холл встретил прохладой и свежестью, приятно обдав разгоряченное лицо. Чертанов остановился у окна, через которое была видна освещенная набережная и вереница иномарок, заехавших колесами на бордюр.
— Закурите? — предложил Чертанов незнакомцу, протягивая пачку «Кэмела».
— Не откажусь, — ответил тот, вытянув из пачки сигарету.
Его левая ладонь была сжата в кулак, но Чертанов обратил внимание, что половина мизинца на ней отсутствует. С минуту курили молча, наслаждаясь табачным дымом. А потом Чертанов спросил, стараясь скрыть интерес:
— Палец-то где потеряли?
— Давно это было, — ответил мужчина с все той же располагающей улыбкой. — Я уже и забыл об этом. А что, сильно бросается в глаза?
— Да нет, не особенно…
Что за ерунда, в каждом случайном человеке видеть возможного убийцу! Если подумать, то в таком городе, как Москва, можно отыскать не одну сотню беспалых. Но не тестировать же их всех на благонадежность! Помолчав, Чертанов не удержался от главного вопроса, не дающего ему покоя:
— Скажите, откуда мне может быть знакомо ваше лицо?
— Я, — доверительно сказал беспалый, — тоже мучаюсь, когда не могу вспомнить человека, которого уже где — то видел. Поэтому не стану мучить вас неопределенностью. Я новый друг вашей бывшей супруги. Однажды мы с вами чуть не встретились в ее квартире…
Табак показался горьким, Чертанов с отвращением выдохнул дым и произнес как можно более безмятежно:
— Что-то такое припоминаю.
— Вот видите! — радостно воскликнул беспалый.
Верно, именно его разглядывал Чертанов сквозь дверной глазок, когда тот заявился к Наталье поздней ночью. Тот же волевой подбородок и тонкие, слегка капризные губы. Кажется, еще тогда лицо мужчины показалось Чертанову знакомым, но он так и не сумел припомнить, где видел его раньше.
— Не могу признаться, что я в восторге от нашей встречи, — сухо признался он.
— Ничего, я вас понимаю, — погрустнел беспалый. — Но, уверен, мы скоро познакомимся поближе… Во время вашего очередного визита домой.
— Не уверен! — Чертанов швырнул сигарету в урну и промазал.
Когда он вернулся в зал, завывания саксофона показались ему издевательскими. Усевшись за стол, он раздраженно наполнил стопку и решил, что лично от него официант чаевых сегодня не дождется.
— Где же обещанный поцелуй? — напомнила Ангелина.
Чертанов натянуто улыбнулся и коснулся губами ее щеки. Со стороны казалось, что он поцеловал мраморную статую.
— Гм, простите… — За спиной Чертанова возник официант. — Вам тут передали записку… Сказали, что срочно.
И он положил на полированную поверхность стола плотный листок бумаги, сложенный вчетверо. Чертанов развернул листок — размашистым мужским почерком было написано: «ЕСТЬ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ПО ПОВОДУ АНТИКВАРИАТА. ВСТРЕТИМСЯ У ВХОДА».
Официант торопливо отошел от стола. Создавалось впечатление, что он ссутулился еще сильнее, как будто переданная через него записка оказалась неимоверно тяжелой. Чертанов решительно встал.
— Ты опять уходишь? — встревожилась Ангелина.
— Сейчас вернусь, — коротко сказал Чертанов и направился к выходу.
У самого входа стояли трое молодых людей. Напряженные позы, неестественный смех и предельно колючие взгляды. Будучи опером, Чертанов мгновенно опознал группу захвата. Он и сам не раз участвовал в таких операциях, но никогда не предполагал, что однажды браслеты могут защелкнуться на его собственных запястьях.
Рубануть ребром ладони опера, стоящего рядом. Второго выбросить на тротуар сквозь окно, а самому броситься следом. Третий как раз успеет выхватить ствол, пока Чертанов будет открывать машину. Может, он даже промажет, но что из того? Куда ехать потом, где прятаться? Тем более что побег только докажет его виновность.
Пока Чертанов обдумывал свои действия, от троицы отделился невысокий шатен:
— Михаил Олегович? Пройдемте, пожалуйста, с нами… У нас к вам есть пара вопросов. Это ненадолго.
Традиционная формула, после которой арестованный рискует очень не скоро вернуться за ресторанный столик.
Шагая под конвоем к двери, Чертанов оглянулся и увидел то, что и ожидал увидеть — прощальную улыбку незнакомца, у которого отсутствовал мизинец на левой руке.
— Ну, что скажете? — хмуро прервал затянувшееся молчание Крылов.
Шибанов с видом заправского абстракциониста сосредоточенно чертил на листе бумаги треугольники и квадраты. А Усольцев заинтересовался распустившимся кактусом, стоявшим на подоконнике, как будто в нем неожиданно пробудился дар ботаника.
Пришлось говорить самому Крылову, и речь его была пространной:
— Хочу сказать, что за время моей службы в органах это первый случай. Конечно, все мы не ангелы, каждый может влипнуть в какую-нибудь неприятную историю. Вот месяц назад капитана Егорова за драку на улице замели… Но майор Чертанов! Один из лучших наших оперативников. Я бы даже сказал, гордость отдела. — Пальцы полковника нервно забарабанили по столу. Каждый из подчиненных понимал, что это высшая степень возбуждения, хотя внешне лицо начальника оставалось совершенно безмятежным.
— Как же это так? — вопрос был обращен в никуда и больше напоминал прорвавшуюся наружу досаду. — Не знаю, как вы, но лично я не верю в виновность Михаила. — Стук пальцев прекратился. — Зато Елизаров нисколько не сомневается, что убийцей Сдобина является именно Чертанов. С его слов получается, что наш Михаил не только передавал Ларину секретную информацию, но и работал при нем киллером. Ничего себе расклад, а? Кстати, Ларина вместе с супругой закрыли в Бутырке, — буркнул полковник. — Наверняка не просто так. Но Чертанов не из тех, кто на все готов ради денег. В общем, я так считаю, — широкая ладонь полковника мягко и одновременно решительно опустилась на полированный стол, — отдавать Михаила мы не должны, а поэтому нужно провести собственное расследование, негласное. Этим делом поручаю заняться тебе, капитан, — посмотрел Крылов на притихшего Шибанова. — О результатах будешь докладывать мне каждый день, лично.
— Слушаюсь, товарищ полковник, — приподнялся Шибанов.
Его лицо было бледным и очень решительным.
— Ох, — устало выдохнула бабка, — даже и не знаю, что вам еще сказать. Все ходите, спрашиваете…
Бабка, приоткрыв дверь, смотрела на Шибанова без всякого интереса. За последние два месяца она столько пообщалась с милицией, сколько ей не пришлось за все предыдущие семьдесят лет жизни. Она сполна удовлетворила не только собственное любопытство, но и успела поделиться всеми своими наблюдениями, накопленными за последнее десятилетие.
— Разрешите, я пройду, — мягко настоял Шибанов, — как-то неудобно в коридоре беседовать.
Старуха отступила в комнату, заметив:
— Знаете, было время, когда молодые люди ломились в мою в квартиру вовсе не для того, чтобы задавать свои глупые вопросы…
Шибанов почувствовал себя неловко в обществе старой кокетки. Она вела себя так, словно он добивался от нее не показаний, а взаимности.
В глубину комнаты Шибанов проходить не стал, тактично остановившись в прихожей. И попросил:
— Пожалуйста, напрягите вашу память в последний раз. Ведь не каждый день происходит убийство в вашем подъезде. Что-то обязательно должно было вам запомниться еще. Какая-нибудь мелочь, которая не сразу бросается в глаза.
— А знаете, молодой человек, — неожиданно бодро воскликнула старушка. — В ночь убийства Сдобина у нас почему-то отключили свет. Наверняка многие даже не заметили, время-то позднее было. А старики плохо засыпают, вот я и читала от бессонницы. А когда свет пропал, то мне пришлось зажечь свечу.
Шибанов заметно напрягся.
— Вы не знаете, долго не было света?
— С полчасика. Опытный кавалер за такое время как раз успеет барышню соблазнить. — Старушка мелко захохотала. Смех старческий, надломленный, но было ясно, что лет шестьдесят назад он вгонял в краску не одного юношу. — А потом и телефон не работал. Я хотела на станцию позвонить, узнать насчет света. Трубку подняла, а телефон молчит. Думаю, что же это за напасть такая? — всплеснула она руками. — Вдруг снасильничают, а милицию потом как вызывать?