Вот как бывает — пальца нет, а память о нем осталась. Да-а.
И палец-то потерял по-глупому, проиграл в карты, и что самое обидное, за год до того, как откинулся. Играя в карты, понадеялся на железную взятку, поставив на кон собственный мизинец, а когда все-таки проиграл, пришлось преподнести удачливому сопернику конечность в качестве сувенира. Приложил тесак к пальцу да ударил по нему кулаком, а обрубок, словно живой, отскочил далеко в сторону.
Наталья сидела напротив и, забросив ноги на пуфик, курила. На Серого она даже не смотрела, делала вид, что он ей безразличен, но грудь ее вздымалась чаще, чем обычно.
Серый сел рядом и погладил голое колено Натальи.
— Всякий раз, когда ты приходишь, я чувствую себя самой настоящей дрянью, — глухо сказала она. — В кого ты меня превратил? Ведь я же была совершенно другой.
— Ошибаешься. — Его поглаживания становились все более интимными, и беспалая ладонь Серого забиралась все выше. — Ты всегда была такой. Просто сама этого не осознавала. Вот почему твой бывший муженек до сих пор по тебе скучает… Он любит женщин распутных, а ты как раз подходишь под это определение. Кроме того, ты — прирожденная авантюристка.
— Послушай, еще ни одна наша встреча не обошлась без того, чтобы ты не вспомнил Михаила, — с недоверием посмотрела Наталья на Серого. — Вы все-таки знакомы? Признайся.
Ладонь Серого на секунду остановилась на середине ее бедра, как бы не решаясь отправиться в дальнейшее путешествие. Затем неторопливо двинулась дальше, выискивая заповедные места.
Он загадочно улыбнулся:
— Однажды мы с ним сталкивались.
— Вот как… Не нравится мне все это!
Сильным ударом пальца она стряхнула пепел на пол. Несколько искр, закружившись, полетели на палас. Не прожгли. Потухли где-то на полпути и упали на мягкий ворс уже остывшими.
— Послушай, оставил бы ты меня в покое, а? По-моему, наши странные отношения затянулись.
Серый поднял брови:
— Я тебя не понимаю, моя прелесть. Ты хочешь сказать, что нашим чувствам пришел конец? Бог ты мой, как это несправедливо. Мы только начали понимать друг друга, и ты вдруг собралась бросить меня. Мое сердце разорвется на клочки, если подобное все-таки произойдет.
— Ты совершенно не тот человек, за которого себя выдаешь, — неприязненно выдавила из себя Наталья. — Я не удивлюсь, если ты окажешься самым настоящим убийцей!
— А ты стала смелой, — процедил Серый, внимательно разглядывая Наталью. — Похвально. Видно, близость сильного мужчины действует на тебя благотворно. Вон как заговорила!.. Только я хочу тебя немного поправить: на самом деле у человека три лица. Первое такое, каким его видят окружающие, второе — каким он видит себя сам, ну и третье — кто он есть на самом деле. Так вот, хочу тебе заметить, моя радость, что на самом деле я очень добрый и ласковый человек… Конечно, если меня при этом не достают и не лезут мне в душу. А потом, неужели я тебе так безразличен и ты хочешь разбить мне сердце этим разрывом?
— Ничего, как-нибудь переживешь, — дернула подбородком Наталья. Неожиданно пальцы Серого впились в ее бедро, словно когти хищной птицы.
— Пусти, мне больно!.. Останутся синяки!..
Он лишь улыбался.
— А ты думаешь, мне не больно, девочка моя? Я успел к тебе привязаться, а ты вместо того, чтобы прижаться ко мне всем телом, начинаешь меня отталкивать. Я этого не люблю. — Хватка хищника слегка ослабла, но жертва не ускользала, словно была парализована ужасом. — Это тебе мое первое предупреждение… и последнее.
Рука Серого слегка поглаживала бедро Натальи, медленно подползая к паху.
Неожиданно Наталья ощутила желание. Этот человек, холодный и опасный, неимоверно возбуждал ее, и невольно она слегка раздвинула ноги, предоставляя ему свободу действий. И тотчас на его губах промелькнула снисходительная и понимающая улыбка.
К собственному неудовольствию, Наталья почувствовала, как жаркая краска страсти стала заливать ее грудь и лицо. Ничего подобного с другими и с Михаилом тоже у нее не случалось. Это просто какое-то наваждение. Мужская рука, уверенно скользнув по животу, перебралась на другое бедро. Лицо Натальи горело, и теперь поди разберись, от чего — не то от нахлынувшей страсти, не то от животного страха.
— Я поняла… — прошептала Наталья тихо, словно любовное признание.
Серый был опасен, но это лишь усиливало ее влечение.
— А теперь иди ко мне, моя девочка, — уверенно притянул он к себе Наталью. — Что же нам мешает? Ах да, твои трусики. — И он осторожно стал стягивать с нее узкую ажурную материю, не забывая целовать в живот.
Все-таки он был потрясающим любовником. Ему можно было многое простить только за одно подобное прикосновение. Наталья не сопротивлялась и, закрыв глаза, прижала к себе голову Серого. Она уже готова была забыться в экстазе, но он неожиданно остановился, торопливо приспустил брюки и посадил Наталью к себе на колени. Женщина вскрикнула от нахлынувших чувств. И волна тепла, неожиданная и сильная, распространилась от низа живота до самого горла, на мгновение перехватив дыхание. А Серый, не теряя темпа, приподнял ее ноги и аккуратно положил их к себе на плечи и входил в нее все сильнее, познавая ее все неистовее.
Наталья открыла глаза и увидела застывшего в дверях Гончара. Он не торопился уходить, с интересом наблюдая за ними. На его губах блуждала плутоватая улыбка. Наталья вдруг с ужасом осознала, что у нее не хватает воли даже приостановиться. Стыда тоже не было. Она неистово торопила миг блаженства, и, когда он наконец пришел, Наталья закричала подраненной птицей, податливо расслабившись в сильных руках.
Дождь был мелкий, но очень неприятный. Достаточно было постоять на улице всего лишь несколько минут, чтобы вымокнуть с головы до ног. Редкие прохожие, спрятавшись под зонтами, торопились по каким-то своим неотложным делам. Не будь у них забот, они сидели бы дома и, забросив ноги на стул, читали бы захватывающие детективы с чашкой кофе в руках.
Сергей Назаров посмотрел на часы, стрелки показывали почти шесть. Доктор Нейбер выходил из клиники в одно и то же время. Надо признать, что он был большой педант, и кровь далеких предков-пруссаков давала о себе знать педантизмом и аккуратностью во всех его делах. Такая кровь не могла закиснуть. Она лишь еще более кристаллизовалась в жидком растворе бесхозяйственности.
Он никуда не торопился и всюду успевал. И каждое дело выполнял с такой скрупулезностью, как будто опасался, что последующие поколения Нейберов могут упрекнуть его в непрофессионализме.
В три минуты седьмого дверь открылась, и Нейбер появился на пороге клиники. С минуту он стоял под широким козырьком, с неприязнью наблюдая за моросящим, почти осенним дождем. А потом, накинув капюшон и застегнув плащ на все пуговицы, уверенно шагнул в сырость. В этот момент он напоминал гусеницу, спрятавшуюся в кокон. Сутулый, слегка нескладный, он неловко перепрыгивал через лужи, спеша к своей машине.
Назаров отбросил в сторону сигарету, тотчас погасшую под дождем, и сделал шаг навстречу.
— Карл Генрихович?
Нейбер приостановился и посмотрел на мужчину, преградившему ему дорогу.
— Что вы хотите?
— Вы меня не узнаете?
Нейбер с минуту разглядывал Серого, потом восхищенно выдохнул:
— Прекрасная работа! Как же мне не узнать свою руку. У вас есть какие-то претензии, вам не нравится свое новое лицо? — в его голосе послышалась тревога.
Уголки губ Серого слегка приподнялись:
— У меня нет к вам никаких претензий. Вы прекрасный специалист, Карл Генрихович. Просто жизнь такая дурная штука, и часто нам приходится делать то, чего мы совсем не желаем.
Он коротко посмотрел по сторонам. Улица была совершенно безлюдной, лишь метрах в пятидесяти, на троллейбусной остановке жались друг к другу застигнутые врасплох пешеходы.
Вокруг безмолвие и пустота.
— Мне нужно рассказать вам про одно важное дело… Как-то посреди дороги не очень удобно…
— Ну что ж, пойдемте, молодой человек, — вяло согласился доктор, выразительно посмотрев на часы, всем своим видом показывая, что его время для общения крайне ограничено.
И затопал во двор следом за странным молодым человеком. Брезгливо поморщившись, сел на сырую скамейку.
— Так что у вас ко мне за дело?
— Сущий пустяк, Карл Генрихович…
Серый вытащил из кармана руку. Доктор успел увидеть, как на узком лезвии блеснули капли дождя. Серый ткнул заточку под самое сердце, и Нейбер, прервав вдох, расслабленно ссутулился.
Сергей прислонил труп к спинке скамейки и печально сказал:
— Спи спокойно, дорогой товарищ.
Дождь продолжал монотонно шелестеть, и улицы по-прежнему оставались пустынными. Убийца поднялся и, не оборачиваясь, ровной, неспешной походкой праздного гуляки направился к машине.
Телефонный звонок прозвенел неожиданно, а потому показался особенно неприятным. Похоже на то, когда тебя кто-то неожиданно трясет за плечо во время глубоких размышлений.
Варяг не торопился подходить к аппарату, рассчитывая, что терпение абонента должно иссякнуть, но тот оказался на редкость настойчивым и отказывался вешать трубку. Следовательно, телефонный звонок предназначался ему, и человек, набравший номер, был прекрасно осведомлен о том, что законник находится именно в этой квартире. А если учесть, что мало кому было известно, что за последнюю неделю Варяг сменил четыре квартиры, значит, можно предположить, что звонивший был лицом доверенным.
Варяг поднял трубку и коротко произнес:
— Слушаю.
— Владислав Геннадиевич, — раздался вкрадчивый негромкий голос. — Это вас Константин беспокоит, — Варяг узнал голос Тарантула. — У меня к вам срочное дело, хотелось бы встретиться.
— Где ты сейчас находишься?
— Внизу… у самого подъезда, звоню по мобильному.
Варяг подошел к окну, слегка раздвинул шторы и увидел невысокого сутулого человека в темных брюках и светлой рубашке. В правой руке он держал мобильный телефон и смотрел прямо на окно. Заметив дрогнувшую занавеску, он поднял руку в приветствии.