Настало время лететь к Степнякам. Степнячки по первому зову к машине бегом бегут, по местам рассаживаются. Заречные — все пять — упрашивают Ксапу еще чуток подождать.
— Пусть остаются, — предлагает Сергей. — На обратном пути заберем.
Я поддерживаю, а Ксапа слегка огорчается. Ей обязательно хочется заречных девок со степнячками познакомить.
Оставляем девкам одну рацию и взлетаем. Теперь дорогу показывает Папа-Бэмби. Ну до чего непоседливая девка Сергею досталась! Сидеть спокойно не может, словно еж под задницей. Опять пару раз Сергея за руку хватает, отчего всех на стенку бросает. Визгу в салоне! Ксапа хочет пригрозить Папу-Бэмби к креслу привязать, но нужных слов не знет. А степнячки расшалились и переводить отказываются.
Степняков первой замечает Туна. Подлетаем ближе — действительно, охотники степняков. У них копья маленькие. Ксапа их дротиками зовет. У наших охотников копье большое, но одно, а у степняков — пять-шесть дротиков. Если первым не попал или только ранил, можно второй бросить. Зато и убить дротиком сложнее. Тоненькие они. Мне копье больше нравится. Мощное оружие! Но Степняки послабее нас будут, им дротики — в самый раз.
Когда совсем близко подлетаем, степнячки узнают охотников. Куча восторга! Сергей дает Папе-Бэмби микрофон, в общем, все как обычно. Охотники стоят напуганные, девки, захлебываясь от восторга, друг у друга микрофон вырывают, Сергей медленно машину опускает. Облако пыли поднимается — ничего не видно.
Садимся. Винт останавливается, но никто выходить не хочет. Ждем, когда пыль осядет. Сергей достает расческу, чудо свое лохматое причесывает. Чудо взвизгивает, когда расческа в волосах застревает. Девки смеются, говорят, их тоже причесать надо. Пыль оседает, Ксапа первой из машины выскакивает. За ней — Лава с Туной. Ксапа их за талии обнимает и к охотникам ведет. Те настороженной кучкой сбиваются. Две степнячки замешкались, какие-то хитрые повязки из кожаных ремешков и перьев на головы надевают, друг на друге поправляют, перышки разглаживают. Сколько лет живу, ни разу не видел, чтоб степнячки такое носили. Сергей все свою Папу причесывает, девка торопит. Я копье в сторону откладываю, выхожу из машины. Платон за мной выходит, на колесо вертолета садится. Не хочет мешать ПЕРВРОМУ КОНТАКТУ — так это у чудиков называется.
Лава с Туной кричат что-то радостное, руками машут. Навстречу им два степняка идут. Девки к ним бегом бросаются. Ксапа не бежит, спокойно идет. Вдруг третий степняк с трех шагов разбега в нее дротик бросает. Ксапа этого никак не ожидала, увернуться не успевает. Дротик ей в грудь бьет, на спину опрокидывает.
Дальше на меня словно черная туча находит. Кричу что-то. Степнячки кричат, рвутся назад, к Ксапе, охотники их за руки оттаскивают. Степнячки вырываются. Платон вскакивает, руку вверх поднимает. Что-то в его руке грохочет так, что я глохну на время. Бегу к Ксапе, степняк в меня дротики бросает, я уворачиваюсь. Сзади опять грохочет. Охотники Лаву с Туной на плечи забрасывают к своим бегут. Девки вырываются, по спинам охотников колотят. Вдруг у меня за спиной так загрохотало, что я уши зажимаю. Мимо Сергей пробегает. В руках — какая-то непонятная рогулина. Это она грохочет.
— Не стрелять! — кричит Платон. — Назад, в машину!
Сергей бежит на степняков. Один дротик, который должен был ему в бок воткнуться, по ребрам соскальзывает, в одежке застревает, болтается.
— Серь'ожа!!! — за Сергеем во весь дух несется Папа. А за ней — две наши степнячки. Но Папу им не догнать. Очень прыткая девка.
Степняки теряются. Один бросает в Сергея дротик. Низко бросил. Но Сергей рухнул на колени, раскинув руки в стороны и встречает дротик прямо грудью. А дротик отскакивает!
— Серь'ожа!!! — с ужасом!
— Убью!!! — кричит Сергей, и рогулина в его руке вновь грохочет. У степняков нервы не выдерживают, они бросаются наутек. За ними, размахивая дротиком как палкой, Папа. Догоняет и лупит по головам.
Я склоняюсь над Ксапой. Дротик попал ей в правую грудь, пробил ребра. Но она жива и в сознании.
— Как глупо, Клык. Я их за хомячков держала. Как нелепо, — говорит она мне, а из глаз катятся слезы.
Подбегают Лава с Туной, потом другие степнячки. Сергей тащит степняка со связанными за спиной руками.
— Этот!
Я хочу вытащить дротик, но Платон запрещает.
— Не трогай! Это убьет ее. Аккуратно поднимаем и несем в машину.
— Стойте! Сначала древко обрежу, — восклицает Сергей. — У меня в машине носилки есть, — убегает к вертолету. Платон — за ним. Я остаюсь с Ксапой, подвывающими степнячками и связанным степняком. Туна со злостью хватает его за волосы и бросает в лицо полные гнева слова.
Прибегают Сергей с Платоном, кладут на землю носилку. Платон зажимает в кулаке дротик у самой груди, а Сергей каким-то страшным механизмом с ручками метровой длины перекусывает древко. Всей толпой осторожно поднимаем Ксапу и кладем на носилку.
— Я сообщил на базу, врачи вылетают нам навстречу, — говорит Сергей, пока несем носилку к вертолету.
Оказывается, в конце салона есть место для носилок. Специальные гнезда, куда просто и быстро вставляются и закрепляются ручки носилки.
Взлетаем. Только в воздухе замечаем, что в салоне нет Папы.
— Летим за ней? — спрашиваю Сергея.
— Времени нет. Завтра слетаю.
— Ты почему машину бросил? — ругается на Сергея Платон. — А если б тебя ранили, кто бы машину вел?
— Я бронник надел, автомат взял. Это ты — голой грудью на амбразуру.
— Вернемся в лагерь — поговорим.
— Проверь пленного.
Я оборачиваюсь. Степнячки сидят грустные вокруг охотника и о чем-то тихонько говорят по-своему. Прохожу в конец салона и сажусь рядом с Ксапой.
— Сергей вызвал белый вертолет, он летит нам навстречу. Ты не умирай, ладно?
— Постараюсь, — слабо улыбается Ксапа и сжимает мне руку. — До смерти хочется жить. Посиди со мной.
Подходит Платон, откидывает столик и высыпает на него содержимое ящичка, который называет аптечкой. Внимательно изучает все коробочки, которые там лежат. Качает головой и идет в кабину говорить по радио с врачами. Вернувшись, делает Ксапе укол.
Подходит пошептаться Лава. Сначала спрашивает, как Ксапа, потом — что я сделаю с Савэем? Савэй — это пленный степняк. А я знаю, что с ним делать? Мы охотников в плен никогда не брали. Только девок. Это Сергей его взял. Может, захочет на Папу обменять? Но если Ксапа умрет, я его с вертолета выкину. Так Лаве и говорю.
— Не убивай его. Он нас с Туной защитить хотел, — просит Лава. — Не со злобы, а от страха копье бросил.
Как медленно тянется время!
Наконец, Сергей говорит, что видит белый вертолет. Но еще минут десять ищем место для посадки. Находим, садимся, бегом, на полусогнутых переносим носилку в белую машину. Оттуда нас сразу выгоняют.
Опять время тянется медленно-медленно.
— Сейчас покурить бы… — говорит Платон. Сергей поднимается, подходит к степняку, разрезает веревки, связывающие руки. Подзывает к себе девок.
— Скажите ему, чтоб далеко от машины не отходил. Помрет здесь один. И чтоб в кабине ничего не трогал.
— Хочешь его отпустить? — спрашивает Платон.
— Не хочу, чтоб он у меня в салоне обоссался.
— А если убежит?
— Одной проблемой меньше.
Открывает ящик, достает продукты чудиков и начинает готовить еду для всех. Чудики помногу не едят. Но еда у них вкусная. И пьют из маленьких белых стаканчиков, которые потом выбрасывают в костер. Степнячки очень радуются, когда Сергей перед степняком тоже стаканчик ставит и до краев наливает. Потом отдает большую гибкую бутылку Лаве. Лава с Туной уже знают, как у чудиков принято с едой обращаться, как бутерброды делают. Другим степнячкам показывают. А мы выходим из машины, перекусываем на свежем воздухе.
Поев, собираем мусор в большой черный пакет. Сергей идет к белой машине поговорить с пилотом белого вертолета. Вскоре выходит и зовет нас. Оказывается, в кабине белого вертолета есть экран, на котором я вижу, как врачи суетятся вокруг Ксапы.
— Как она? — спрашивает Платон.
— Ничего хорошего, — поморщившись, отзывается пилот. — Может легкое потерять. Вовремя вы нас вызвали. Еще час — и заказывай музыку… Ну вот, зашивать начинают.
Через час, когда уже начинает темнеть, белый вертолет улетает.
— А мы? — спрашиваю я.
— Я ночью не летаю, — хмуро отзывается Сергей. — У них сканирующий радиолокатор, а у меня только инфракрасная оптика и спутниковая навигация. А на кой она здесь, если ни одного спутника? И вообще, горючки назад не хватит. Завтра заправщик вызову.
Хмурые, возвращаемся в машину. На степняка демонстративно не обращаем внимания. Сергей показывает, как опустить спинки сидений, раздает надувные матрасы, вроде ксапиного, показывает, как надуть.
— Девочки, теперь все на улицу, пописали и спать.
Хотел перевести, но не успел. Лава переводит. Оказывается, она уже хорошо русский понимает.
Степняк тоже выходит. И возвращается со всеми. Я вздыхаю. Надеялся, что он убежит.
Спать ложимся кто на креслах, кто в проходе. Тесно, но кое-как размещаемся.
Утром выясняется, что радиосвязи с базой нет. Горы мешают. Сергей высаживает всех, поднимает машину высоко-высоко. Когда садится, говорит, на тысячу метров. Еще говорит, связался с базой, вызвал заправщик. Это он Платону так говорит. Тихо, чтоб не все слышали.
— А зачем нас высадил?
— У меня уже индикатор горит: «Остаток топлива — 15 минут». Я же в этот полет с неполными баками пошел, чтоб всех на борт взять. Ну и датчик пошаливает — плюс-минус десять минут.
— А если б гробанулся сейчас?
— На авторотации сел бы. Для этого вас и высадил, чтоб машина легче стала. Медведеву не надо об этом… Меньше знаешь — спокойнее спишь.
— Что с Ксапой? — спрашивает Платон отвернувшись.
— На базе не знают. А ждать, пока выяснят, у меня горючки не было. Заправщик придет — узнаем.
Завтракаем. Сегодня не так вкусно, как вчера. Сергей говорит: «Деликатесы кончились, эн-зэ пошел». Степняку опять дает то же, что и всем.