— Так, зачем звали? — не может понять Кремень.
— Твои бабы тебя не поделили. Подрались. Ты в их разборки не вмешивайся, — объясняет Мудреныш.
— Вроде, уже помирились, — смотрит им вслед Кремень. Света бы их не обидела. Робкие они у меня.
Шабашники прозвали Ксапу «контролирующий орган» или «народный контроль». Это потому что тяжелого ей поднимать нельзя, врачи запрещают, а поговорить со своими чудиками очень хочется. Вот и не уходит со стройплощадки, разговорами нас развлекает да советы подает. На мой взгляд, советы толковые. А геологи говорят: «Послушай женщину, сделай наоборот!» Ксапа сердится и обзывает их наобормотами. Под их перепалку работать на самом деле веселее.
Первый хыз мы уже закончили. Но чудики говорят, что осталось сделать отопление, электрику и отделку. На отопление нужен слесарь-водопроводчик. Надо к Мудру идти.
— Хочешь, чтоб Мудр разрешил чудика привести, поторопись, — говорит Жамах. — Скоро осень.
— И что? — насторожился Платон.
— Созревшие девки в другие края уйдут, чужие девки к нам жить придут. Весной и осенью новые семьи образуются.
— Разве мы против? — не понимает Платон. — Нас-то это каким боком касается?
— Нас — никаким, — загадочно улыбается Жамах. — Но я тебя предупредила.
Я не понял, что Жамах имела в виду. Мудреныш — тоже. Хотел у Жамах спросить, но ее Ксапа в сторонку отвела пошушукаться.
— Как, уже? — громко изумилась Ксапа. — Я водяное отопление хочу. Сколько можно в каменном веке жить?
И потрусила вверх по косогору, скособочившись, левым боком вперед, к ваму Мудра.
— Чего-то я не понимаю, — задумчиво протянул Платон. — Похоже, парни, мы нарвались на очередную местную заморочку. Жамах, будь человеком, намекни хотя бы.
— Не в моих интересах, — скалится в улыбке Жамах. — Я сама в этом обществе пришлая.
— Конспираторы, блин, — обижается Платон. — Парни, идем к Мудру.
И мы идем к Мудру. А у Мудра в ваме айгурка Фархай плачет, Ксапа с Бэмби ее утешают.
— Что же это вы, парни, — укоряет нас Мудр. — Девку привезли, а приласкать никто не хочет. Обижается на вас девка.
— Так, она нас до визга боится.
— Когда это было?! — набрасывается на него Фархай. — Только в первый день, когда вы меня схватили. В первый день под себя девку только самые злые охотники кладут. И то, если девка — чубарка. Три полоски, по-вашему.
— А добрые? — влез Толик.
— Добрые хотя бы три ночи выждут, чтоб освоилась. А если хотят совсем по-хорошему, то десять дней. А я здесь сколько? Никто на меня даже не смотрит. Уйду я от вас к родителям, пусть над вами смеются!
— Хорошо, завтра Сергей отвезет тебя к родителям, — решает Платон.
— Нет, нет! — визжит Фархай. И рыдает в голос.
— Опять не слава богу, — удивляется Вадим. — Да что не так на этот раз?
Ксапа выразительно стучит себе кулаком по лбу.
— Ее в добровольно-принудительном порядке хотели за шамана выдать. А он старый, уродливый и хромой. И жен бьет. А вы, мужики, взяли на себя ответственность за ее судьбу, а теперь — в кусты? Не стыдно?
— Оксана, ты же знаешь, среди нас холостых не осталось, — переходит на русский Вадим.
— Коты мартовские! Как со вдовами кувыркаться, так о женах не вспоминаете.
Геологи смущаются.
— Это же другое дело, — не очень уверенно возражает Юра. — Мы взрослые люди, они тоже не девочки. Никто никого не обманывает.
Ксапа хочет что-то добавить, но передумывает. Только головой мотает. И на меня смотрит задумчиво-задумчиво. Айгурку по голове глаит, успокаивает, а смотрит на меня.
— Клык, скажи, что ругаться не будешь.
— Буду.
— Ну что ты как не родной сразу? Пусть Фархай с нами поживет. Твоей названой сестрой будет.
— Опять фиктивный брак?
Охотники и геологи замолкают, поудобнее рассаживаются, на нас смотрят, будто Ксапа зимой сказки рассказывает. Интересно им.
— Пусть Фархай с Мечталкой задружит. Бэмби здесь сама новенькая, никого почти не знает, а Мечталка ее со всеми девушками и охотниками познакомит…
И делает наш тайный знак, чтоб соглашался, она потом все объяснит.
— Ладно. Если Жамах против не будет, — оставляю лазейку я.
Ксапа чмокает меня в щеку и за руки вытаскивает девушек на улицу.
— Хорошая баба Клыку досталась, — скалится Фантазер. — Послушная. Разрешение спрашивает.
— Но делает все равно по-своему, — добавляет Ворчун. И все смеются.
— Зачем пришли, балаболы? — отсмеявшись, спрашивает Мудр. Платон объясняет.
— Правильно сделали, что пришли, — одобряет Мудр. — Осень наступает. Скоро наши молодые девки к Заречным уйдут, к Чубарам уйдут, к Степнякам уйдут. Много чужих девок в наших вамах поселится.
— Ну и что?
— По древним обычаям в обществе не должно быть больше трети чужаков. Мы совсем забыли этот обычай, давно среди нас столько инородных не жило. Но скоро ЛИМИТ будет исчерпан. Если ваш водопроводчик среди нас поселится, кто-то из охотников в этом году не сможет девку в свой вам привести.
По слову ЛИМИТ я понимаю, что вовсе это не древний обычай, а та задумка, которую Жамах с Ксапой вечерами обсуждают. Но виду не подаю.
— Ксапа сейчас прибегала, просила пустить вашего водопроводчика, — улыбается Мудр. — Теперь я вас хочу послушать.
Платон относится к словам Мудра очень серьезно. Мрачнеет даже.
— А временно прикомандированным сюда можно? — спрашивает Толик.
— Это кто такие? — удивляется Мудреныш.
— Ну, как бы в гости к нам. На несколько дней. Поживет с нами недельку и назад улетит.
— Гостям можно, — соглашается Мудр. — Но они должны уважать нас и наши обычаи.
— Вот и славно, — говорит Платон. — Значит, так и будет. Работать, бездельники и тунеядцы. Осень на носу!
Мы выходим из вама, но я вижу, что Платон не радуется. Ксапа так и говорила, что чудикам этот закон очень не понравится.
— Клык, ты только не ругайся. Мне очень надо, чтоб ты по айгурски говорить научился, — уговаривает меня Ксапа. — Я бы сама, но ты знаешь, как туго у меня с языками.
— Еще один язык учить…
— Да разве это язык? Всего шесть-восемь тысяч слов. Ну, не больше десяти. Тебе раз плюнуть! Ты обучишь ее нашему языку, сам айгурский выучишь. Всем хорошо будет. Ну?
Какой же язык айгурка выучит, если в нашем ваме жить будет, — задумываюсь я. — Такой смеси языков нарочно не придумаешь. Когда Мечталка с моими женщинами шушукается, три языка сразу коверкают. Чему в нашем ваме айгурка научится — представить невозможно.
— Ксапа, ты уверена, что это хорошая идея? — спрашивает Жамах.
— Очень хорошая! Если мы с айгурами задружим, весь регион под нашим контролем будет.
— Мало тебе от степняков досталось, — ворчит Жамах.
Но доспорить им не удается. Ребята приносят мебель. Мебель — это стол. Красиво сделан, прочно, надежно! Только не такой, как у чудиков, а низенький, по колено. Квадратный, метр с гаком на метр с гаком, как говорит Ксапа. И с четырьмя выдвижными ящиками, по ящику с каждой стороны. Ящики от середины вправо сдвинуты, когда убраны, все пространство под столешницей занимают. Ксапа, как их видит, от радости визжит. А я задумываюсь, куда его поставить. В середине вама — костер. Рядом с костром — подгорит, ходить мешать будет. К дальней от входа стенке — так только двое за него сесть смогут. Потому что спиной к костру сидеть — не дело.
Все-таки, так и ставим. А когда на зиму в хыз перейдем — там он всем мешать ходить будет.
— Не дозрела еще ваша цивилизация до мебели, — делает вывод Толик. Мне почему-то обидно становится.
Наступает время девкам полоски на щеки наносить. В прошлый год таких мало было, потому что меньше двух десятков лет назад три голодных года подряд выдалось. Малыши перемерли. Зато в этом году — много. Но девки скандал поднимают. Не знаю, кто их подговорил, но хотят полоски не шрамами, а татуировкой. Как у Чубаров. Бабы возмущаются, только Ксапа одобряет. Не то, чтоб совсем одобрила, она вообще против полосок, но говорит, все лучше, чем кожу резать. Охотникам, по большому счету, все равно. Но порядок должен быть!
А тут еще Евражка! Говорит, готова хоть три полоски, но чтоб тату, а не шрамы. Потому что она чубарка, а у чубаров тату положено делать. И чтоб ей Жука отдали, на прочих она не согласна.
— Даже на меня? — ехидно так спрашивает Кремень.
— Ты старый, — заявляет ему это чудо, глядя снизу вверх. — А мне молодой охотник нужен.
Развеселила всех. Тут кто-то заинтересовался, как Чубары татушки делают. Жамах скидывает штормовку, рубашку, объясняет, что, да как, да какая завитушка у нее на плече что обозначает. Я полгода с ней живу — а не знал. В общем, уважаемые люди решают в этом году желающим полоски татуировкой нанести. Если не понравится, ведь всегда можно по-старому сделать.
По-старому почему-то никто не хочет.
Что никто тату колоть не умеет, тоже не беда. Жамах летит к своим, через два часа возвращается с молодыми охотниками Чубаров и со старой женщиной, которая берется наших обучить. (Ксапе это очень не нравится. Говорит, чем больше снаружи, тем меньше внутри. Мозгов, в смысле).
Оказывается, татушки намного дольше делать, чем шрамики. Становится ясно, что праздник на два дня растянется.
На время праздников Платон объявляет на стройке выходные. И геологи затевают игру в чехарду. Наши сначала рядом стоят, смотрят. Потом, не удержались, тоже прыгать начинают. Думаете, легко через Головача перепрыгнуть, если он коленки только для девок подгибает. А когда Света прыгает — словно буйвол по тебе потоптался. Зато Бэмби как птица летает.
Но тут подходит очередь Мечталке полоски получать. Мы, конечно, подбегаем, рядом садимся. Ксапа Мечталку за руку держит, Жамах по голове гладит. Бабка на нас по-чубарски ругается, что мы ей работать мешаем.
— Интересно живете, — говорит мне Кочупа. А сам на Мечталку смотрит. У Мечталки из глаз слезы текут, носом хлюпает, но гордая! В голос плакать стесняется.
Но вот Мечталка получила свои полоски. Жамах обнимает ее за плечи и уводит праздничный стол накрывать, как Ксапа говорит.