Но в своем нынешнем виде соваться в клинику я и не думал — меня мигом упрятали бы в соседнюю с Ратом палату.
Поэтому, закончив беседу с Элен обещаниями сделать все возможное и невозможное, я приказал подать завтрак в номер. О черном убийце я старался не думать. Он вряд ли совершит новую попытку немедля, а значит, у меня есть время приготовиться к ответному удару.
Но сначала Грэг! Мой друг, один из немногих, кто всячески поддерживал меня в трудную минуту, был хорошим человеком. Не помочь ему, бросив все текущие дела, я просто не мог.
Завтрак оказался сытным и обильным: шницель с жареным яйцом поверх мяса, горка хрустящей картошки, мелко нарезанная морковь и большая кружка кофе, — а через четверть часа явился и посыльный из магазина готового платья. Он принес с собой однотонный серый костюм и пару сорочек, а также пальто, шляпу и шарф, три комплекта нижнего белья, перчатки тонкой кожи, несколько пар носков и галстуков и две пары туфель.
— Это то, что удалось подобрать за ночь, господин Бреннер, — извиняющимся тоном рапортовал посыльный. — Все исключительно по вашим меркам, остальное будет доставлено к вечеру или же завтра с утра.
Я рассчитался, выписав первый чек в своей новой чековой книжке, и щедро добавил пару марок за качество и скорость обслуживания.
Следом за посыльным пришел цирюльник и за час привел меня в человеческий вид. Косматая мужицкая грива и борода исчезли, теперь я выглядел вполне добропорядочным членом общества: аккуратная прическа с пробором, тонкие усики, ухоженные ногти, запах дорогого парфюма.
Я переоделся в обновки. Посыльный не обманул. Костюм сидел на мне как влитой. Шить в магазине готового платья стали на порядок лучше, чем раньше.
Глянув в зеркало, я поразился произошедшим переменам. На меня смотрел не давешний бродяга, а крепкий господин средних лет, по-военному подтянутый, строгий, с тяжелым взглядом из-под насупленных бровей и волевым подбородком.
Близняшкам я бы понравился сегодня…
Я равнодушно посмотрел на графин с коньяком и достал папиросу.
Бумаги, предоставленные Беллой, я бегло просмотрел еще за завтраком, но ничего путного, кроме списка гостей, в них не нашел. Собственно, сам список я вырвал из дела и сунул в карман пальто, остальные документы, включая многочисленные отчеты шпиков и большую часть наличных денег, вернул обратно в портфель. Люди нынешнего шефа полиции наверняка знали свое дело, вот только похититель никак себя не проявил. Украв реликвию, он затаился. Он не пытался продать ее, никому не показывал, а попросту залег с ней на дно. Пожалуй, странная история с Грэгом, случившаяся сразу после приема, — это единственное, за что я мог зацепиться.
Спустившись в холл, я попросил сменившегося консьержа — на этот раз жизнерадостного толстяка лет тридцати — положить портфель в сейф отеля. Тот с удовольствием согласился, не забыв пояснить, что услуга эта совершенно бесплатная для гостей, снимающих апартаменты подобного класса. И что если будет нужно, то и любые прочие ценные вещи, да хоть сами императорские драгоценности, если они вдруг попадут мне в руки, будут надежно укрыты в самом безопасном месте, тщательно охраняемом силами безопасности отеля и двумя жандармами.
Приметив в дальнем конце холла пару весьма крупных господ в просторных пиджаках, под которыми явно скрывали оружие, я одобрительно кивнул, надеясь, что мои вещи окажутся под надежной защитой. Жандармов, по возрасту или вследствие ранений не способных к интенсивным нагрузкам, вынужденно нанимали отели высокого класса, следуя особому указу шефа полиции, и это, на мой взгляд, в первую очередь пошло на пользу безопасности подобных мест, хотя значительно ударило по карманам владельцев отелей — платили жандармам по высшей ставке. Да и сами жандармы перестали чувствовать себя людьми второго сорта, а вновь почувствовали себя мужчинами, способными добыть денег для своих семей. Один из лучших указов Константина, на мой взгляд.
Впрочем, даже случись кража из сейфа, я бы немногое потерял — в портфеле все равно не было ничего ценного — чековую книжку, револьвер и переговорник я рассовал по карманам пальто. В портфеле же остались документы и бесполезное для меня орудие черного убийцы. Я, кстати, изучал его ночью и пришел к выводу, что убийца использовал эту вещь как трубку для плевания. Сами же снаряды, очевидно, хранились отдельно, потому что ни одного в номере я не нашел.
Мой мехваген уже подогнали к главному входу, заранее прогрев мотор и счистив снег и ледяную крошку.
К утру снегопад кончился, а дороги уже успели к этому часу немного расчистить, поэтому через город я проехал быстро, но вот за городом скорость пришлось резко скинуть.
Кранкенхаус[11] располагался в пригороде, на территории, принадлежащей некогда эрцгерцогу Леопольду. Это место довольно давно считалось его летней резиденцией, но под конец жизни, полтора столетия назад, Леопольд передал поместье под медицинские нужды. Эрцгерцог вообще был большим филантропом, что, впрочем, не уберегло его во время покушения.
Однако клинике повезло. Финансирование, поступавшее от эрцгерцога, переняла на себя имперская казна, но и условия, поставленные ими, оказались весьма своеобразными. Кранкенхаус превратился в психиатрическую лечебницу для душевнобольных преступников. Отныне там содержали наиболее опасных сумасшедших, коих прогрессивное сообщество отказалось казнить в силу тяжести их душевных заболеваний. Говорили даже, что «Зонненшайн» — наиболее успешное медицинское учреждение по числу выздоровевших пациентов. Впрочем, как только тех признавали здоровыми, прогрессивное сообщество тут же допускало мысль о казни, и более того, незамедлительно приводило приговор к исполнению. Раз преступник выздоровел, то обязан ответить за свои деяния. Так что бывших пациентов клиники на улицах Фридрихсграда или других городов империи встретить было невозможно.
Я же очень надеялся, что Грэга еще не успели подвергнуть процедурам особого лечения и он находится в здравом уме и твердой памяти. Только так я имел шанс вытащить его на свободу.
В мехвагене было холодно, и я изрядно замерз в дороге. Но оглядываться время от времени назад не забывал.
Никто за мной не следил или же делал это столь искусно, что я ничего не заметил до самого съезда с трассы к территории клиники.
Миновав парк, я выехал на широкую просеку — хорошо просматриваемую и наверняка столь же хорошо простреливаемую с дозорных башен, видневшихся впереди. Земляная дорога превратилась в брусчатку и запетляла вверх по склону прямиком к стоящему на значительном возвышении замковому комплексу.
Главной же особенностью клиники было то, что располагалась она на отвесной скале и подобраться к ней можно было только этой дорогой. С другой стороны — лишь десятки метров камня и льда, а внизу река. Эрцгерцог выбрал весьма продуманное месторасположение для своей резиденции. При желании единственную дорогу можно было перекрыть и засесть в замке, легко обороняясь там от целой армии.
Четверть часа тряски привели меня прямиком к массивным воротам, в обе стороны от которых шла пятиметровая стена с самой настоящей колючей проволокой поверху.
«Акульи зубы» — так ее называли у нас. Я много раз в своей прежней жизни сталкивался с «зубами» и успел возненавидеть ее и тех, кто применял подобные вещи во время войны. Многие мои боевые друзья погибли из-за проволочных заграждений. Ведь даже подготовленному десант-риттеру требовалось время, чтобы преодолеть участок, защищенный проволокой. И в те минуты боец представлял собой легкую мишень, чем не гнушались пользоваться коварные ниппонцы.
Вдоль стены через равные промежутки в сто метров высились дозорные башни. С ближайшей уже давно и внимательно за мной следили, я видел суету наверху. Дуло пулемета, установленного на башне, немедленно развернулось в мою сторону.
Да, клиника была хорошо оснащена от вторжения извне. Далеко не всякое тюремное заведение могло бы соревноваться с кранкенхаусом «Зонненшайн» по подготовке и вышколенности персонала.
Мне даже не пришлось давить на клаксон. Ворота без малейшего скрипа сами собой пошли в стороны, позволяя мне проехать.
Но едва я воспользовался столь явным приглашением и въехал в небольшой карман, как сверху и с боков опустились решетки и я оказался запертым в буквальном смысле в железной клетке, а ворота за моей спиной так же быстро и плавно затворились.
«Зонненшайн» относился настороженно к незваным гостям.
VIIIПрофессор доктор-доктор
— Пожалуйста, немедленно покиньте самодвижущуюся коляску! Руки держите на виду. В случае невыполнения приказов мы не несем ответственности за вашу жизнь! Повторяю!..
Мужской голос, усиленный рупором, я слышал четко и требования принял к сведению сразу. Тем не менее говоривший повторил свою речь трижды, прежде чем умолк.
Видно мне из нутра мехвагена было немного. Железная клеть, в которую я угодил, не позволяла из нее выехать. Приоткрыв боковое окно, я смог лицезреть направленные на меня пулеметные стволы.
Хорошо же тут встречают посетителей. Или это именно я удостоился подобной чести?
Пренебрегать столь серьезными приказами я не стал — слишком губительно для здоровья, подобные люди патологически не умеют шутить, поэтому, предварительно избавившись от ножа и револьвера — все равно конфискуют, так лучше оставить в «Мавританце», — и демонстративно подняв руки вверх, я неспешно выбрался из мехвагена.
За пределами клетки оказался узкий дворик, в дальнем конце которого виднелись вторые ворота. Я же находился в зоне досмотра, миновать которую не мог ни один посетитель. Не кранкенхаус, а настоящая боевая крепость, способная выдержать долгосрочную осаду. Так ли уж прост был старик Леопольд?..
— Положите руки на затылок и встаньте на колени! — продолжал требовать голос.
Вот это уже ни в какие ворота не лезло. Одно дело — вопросы безопасности, а совсем иное — унижение персон, облеченных доверием… Я, к счастью или несчастью, нынче относился к сильным мира сего. По крайней мере, пока у меня был при себе краденый императорский перстень.