В общем пистолет – оружие для аккуратных, ответственных и пунктуальных людей. Неряха с пистолетом в руках, даже если он не собирается стрелять – крайне опасное для окружающих существо.
Я вынул все из поясной сумки и уложил в нее пистолет. Застегнул, вышел из салона, прогулялся вокруг машины, погонял туда-сюда «молнию».
Неудобно. Пистолет болтается, углом вверх лежать не хочет, заваливается поперек – сумку нужно придерживать. Мгновенно извлечь не получается: «молния» (обе руки задействованы) – рука в сумку – обхват – обратное движение – да еще и цепляется рукояткой.
Извлечение занимает недопустимо много времени. За пояс совать и пробовать не стал: я дитя военного, с детства знаю, что это даже не смешно. Нужно или специально оборудовать сумку, или...
– Кобуру дай.
Федя опять задумался на несколько секунд, затем снял брючной ремень и протянул мне кобуру.
Я надел кобуру, уложил оружие, извлек, вновь уложил. Ну вот, совсем другое дело. Быстро, удобно...
И приятно.
Знаете, сразу возникает какое-то особое чувство... Такое непередаваемое сочетание душевного комфорта и скрытой силы...
Нет, в мире ровным счетом ничего не изменилось.
Вот она, бывшая русская столица, которая нам больше не принадлежит.
Вот оно кафе, в котором сидят полтора десятка оккупантов.
Каждый из них, сам по себе, один на один – сильнее меня, наглее, храбрее. А вместе они для меня и мне подобных – вообще непреодолимая сила.
Но сейчас у меня на поясе затаились семнадцать смертей, готовых со слепой покорностью поразить любую цель, которую я выберу. Для них нет моральных дилемм и табу, они имеют единственное предназначение.
И знаете... Это многое меняет.
Интересное ощущение.
«Бог создал людей сильными и слабыми. А полковник Кольт уровнял их в правах».
Это, конечно, пафос, но...
Я прикрыл кобуру полой спортивной кофты.
Заметно. Слегка выпирает.
На Феде вообще не видно. Надо будет взять такую же безразмерную толстовку, как у него. В норме я такие вещи никогда не ношу – Федя в любой одежде выглядит богатырем, а я в этом балахоне, наверное, буду смотреться, как натуральное огородное пугало.
– Лимит русского долготерпения кончился, – сообщил я. – Пойду в кафе, и перех... там всех. Но пасаран, пипец акбар.
Федя, как ни в чем ни бывало, кивнул и продолжал смотреть за окно.
Все, по поведению вопросов нет.
Насчет надменности и гордыни я был неправ.
Это не гордыня. Для тех кто предпочитает мегарскую школу – это апатия, а если попросту, по-русски – отъявленный по...изм в конечной фазе.
Такого Федю я не видел никогда. Ему плевать, что я собираюсь прикончить полтора десятка человек. Я мог бы с таким же успехом попросить произвести пуск ядерной ракеты: будет кнопка – пустит. Куда? Без разницы. Сейчас его даже за руль пускать опасно: он едет машинально, как бы на автопилоте, и в случае экстренной ситуации не станет включать свою хваленую реакцию – мы можем легко погибнуть в самом незначительном для нормально рефлектирующего водителя ДТП.
Все, наша поисковая деятельность кончена. Генератор энергии возмездия сломался от непосильного напряжения – вчерашний сдвиг по фазе стал для него роковым.
Можно ли его починить?
Не знаю.
И вообще... Я не знаю, как мы будем жить дальше.
Я сел в машину и сдал оружие. Федя молча нацепил кобуру, заправил под толстовку и опять скрестил руки на груди. И все с тем же бессмысленным выражением уставился в окно.
Мне вдруг стало любопытно: у Феди это край или как?
Нет, по поводу ядерной кнопки я согласен – это явный гротеск.
А как насчет уменьшить скотопоголовье вот этого гадского кафе? В смысле, радикально уменьшить – до нуля? У Феди это получится на порядок лучше, чем у меня – при тщательном прицеливании и грамотном размещении огня может уложиться в один магазин.
Хе-хе... Шутка. Такая вот тупая быдловатая шутка, вполне в духе нашего химпоселения.
Расслабьтесь ребята, не собираюсь я таким изуверским образом экспериментировать. Я птица-говорун, болтать могу что угодно, но как до дела дойдет, непременно семь раз отмерю – а резать не буду совсем. Нет, не потому что пацифист.
Я русский. Если кто не в курсе, скажу по секрету: целенаправленная массовая резня иноверцев, как протестная форма – вещь глубоко чуждая для русских. Побегать после футбола по улицам за луноликими братьями, подраться «стенка на стенку», своим же родным ментам физиономии помять, витрины побить, да машины попереворачивать – это да, это мы могем! Но припомните-ка, за последние девяносто лет – то есть за всю эпоху тотального подавления русского национального самосознания – был ли хоть один случай, чтобы русский продуктивно отстрелялся в мечети, синагоге или ином месте массового скопления иноверцев?
Можете не напрягать память, я так скажу: за весь указанный период практические стрельбы в отношении упомянутой публики не производились ни разу. А вообще был лишь один случай (в позднейшей истории), когда наш дурак с ножом бросался на иудеев в синагоге – но так никого и не убил.
Девяносто лет – несколько десятков миллионов русских – один дурак с ножом.
Делайте вывод: такое поведение глубоко чуждо для русского менталитета, который, как бы ни кривились наши верховные интернационалисты и подпевающие им толерасты, корнями исходит из православия.
Не наше это. Не для нас...
– Ну все, на сегодня хватит, – мне наконец-то надоело изучать чеканный Федин профиль – с таким же успехом можно было бы наблюдать за железным ликом Юры Долгорукого на одной из облюбованных младогорцами «альпийских лужаек» столицы (Юрчик, бедолага, наверное от такой несправедливости на том свете денно и нощно рыдает и в бессильной ярости грызет свой прославленный меч). – А может и не только на сегодня. Короче, поехали домой.
Федя кивнул и взялся за ключ.
– Давай пересядем, я поведу.
Федя опять замер на несколько секунд и вдруг наморщил лоб – выпал из прострации.
– Зачем? Я лучше вожу.
– Я в курсе. Просто подумал – пусть Федя отдохнет, а я маленько порулю.
– Зачем? – уперся Федя. – Я лучше вожу.
– Да кто спорит! Ты лучше водишь, дерешься, командуешь, девчат охмуряешь... Ты вообще все в этой жизни делаешь лучше.
– Лучше? – Федя отпустил ключ и с какой-то нездоровой критичностью посмотрел на свои зеленые кулаки.
Да, хороший контраргумент. Сейчас эти кулаки выглядят не лучшим образом. Если и дальше так пойдет, они вообще никогда не заживут. При желании можно продолжить логическую линию: самообладание у нас тоже где-то за плинтусом. Эмоции следует контролировать – в противном случае они будут контролировать тебя, а это всегда чревато самыми непредсказуемыми последствиями. В самом деле, есть же проверенная методика: за шкирку – и профилем об капот. Экономим кулаки, зеленку и нервы...
– Короче, ничего оно не лучше, – Федя прекратил рассматривать кулаки и дрожащим голосом изрек: – Я это... Ну, как сказать... Короче, я все испортил в этой жизни. У меня все получается через ж... Буквально все, за что бы ни взялся...
– Это обычная хандра, не более того, – я ободряюще похлопал Федю по плечу. – Пройдет немного времени, все утрясется, жизнь снова наладится. И не надо выдумывать, ничего ты там не испортил. Мага – не последний друг на планете, так что...
– А Ленка – не последняя женщина в этой жизни? А Россия не последняя в мире страна, так что тоже – х... с ней, да?!
Тут Федя спрятал лицо в ладони, мелко затряс плечами, и с ходу, без разминки, принялся глухо рыдать.
Ну, е-мое... Вчера вроде уже было? Сколько себя помню, никогда не видел, чтобы Федя хотя бы слезинку проронил, а тут за одни сутки – дважды.
Хотя, нет: вчера не считается. Не дали окончательно разразиться, злобный татарин помешал.
Да, тут я дал маху. Нельзя жалеть сильных мужчин в минуты слабости. Им предписано Судьбой убивать горе в честном поединке – сам на сам. Тогда будет все нормально. Жалость им не положена по статусу – это очень вредное проявление. Вот смотрите, как они себя ведут, когда их жалеешь...
Я вышел – пусть поревет вволю – и принялся гулять вокруг машины, задумчиво глядя на пресловутое кафе.
Сейчас было бы весьма кстати, если бы кто-нибудь пришел оттуда и попробовал бы отнять у нас деньги. Или телефоны. Вот было бы здорово...
Я бы тоже поучаствовал – с гантелями. Если бы успел. Федя сейчас в таком состоянии, что мои шансы на «порезвиться» практически равны нулю.
Через некоторое время наш плакса вышел и вручил мне бутылку с водой.
– Полей...
Я полил, Федя умылся, шумно сморкаясь и брызгая водой во все стороны. Потом вытерся рукавом своей безразмерной толстовки и сел за руль.
– Ты в порядке?
Федя молча кивнул.
– Хорошо. Есть предложение.
– ???
– Все бросить к известной матери и поехать домой.
Федя снова кивнул и завел двигатель.
– Есть еще одно предложение.
– ???
– Пригласить развратных дев и нажраться в три звезды.
– А соседи? – уточнил Федя не успевшим просохнуть голосом.
– А мы – тихо.
– Ну... Насчет «тихо» – не знаю...
– Но в целом...
– В целом... Да, предложение не лишено смысла...
– Замечательно! Я рад, коллега, что у нас нет концептуальных расхождений по данному вопросу...
Не успели доехать до МКАД – мне позвонил Руденко.
– Какие планы на ближайшие полдня?
– Неумеренно потреблять алкоголь в компании женщин легкого поведения и многократно совершать отправления репродуктивного характера.
– Ух ты, как непросто... Что, все так плохо?
– Нет, Саня, все – вообще никак.
– Понятно. По поводу вашего вопроса...
– Да не парься, Сань, я все понял. Нет, так нет. Вопрос неразрешимый, так что...
– Вопрос вполне разрешимый, – перебил меня Руденко. – В два часа к нам подъедут люди. Они хотят с вами пообщаться. Если у вас все срастется – они займутся вашим вопросом.