Слуги попятились. Им бы очень пригодились пистолеты, на худой конец арбалеты… Но — увы.
Противник Рудольфа упал, заливаясь кровью. Сам гвардеец упал на колено.
Треск!
Второй, бросившийся было на противника, отлетел, сбитый дубиной Якоба. Рудольф уперся кулаками в пол, тяжело дыша. Потянулся к шпаге…
Якоб метнул последнюю балясину, пришибив еще одного слугу, и бросился вниз, к Рудольфу. Четверка слуг ринулась за ним и превратилась в тройку: гвардеец бросил шпагу, как дротик, и сумел убить одного врага.
Слуги глупцами все же не были: оценив потери, они отступили и рванули за подмогой, скрывшись за дверью балкона. К счастью, не той, за которой были девушки.
— Сколько их еще в здании?
— Шестеро, — быстро подсчитал Якоб.
— Откуда ты знаешь?
— Лотта сказала.
— А она…
— Ребята… Ой!
Ирма, выглянувшая было, захлопнула дверь: из второй двери выскочили слуги Короля во главе с Леонардом.
Принц Дитрих продолжал в это время выступать с балкона дворца перед толпой. Если бы был жив Грибной Король, который мог связаться с любым из своих слуг посредством белой пряди грибницы… Тогда принц бы понял, что за его спиной — враг. Но Король был мертв. И принц был спокоен.
Якоб с Рудольфом быстро отступали к стене рядом с окном.
— Вот это да, — оценил Леонард масштабы побоища. — Прикончим их, ребята!
Они бросились на наших героев. Вернее, трое бросились, а трое, которые уже видели, на что способен босоногий крестьянин и избитый гвардеец, чуть задержались.
— Зелень красная, бирюзовая! — Якоб понял, что под рукой ничего такого метательного не было. Хотя…
— Куда?!
Якоб прыгнул вперед, чуть ли не под клинки шпаг, и дернул за край ковровую дорожку на лестнице. Зелень!
Вместо того чтобы сбить с ног противников, дорожка порвалась.
Думать было некогда.
Якоб отмахнулся от слуг дорожкой, запорошив глаза пылью и им и себе. Несколько раз отпрыгнул в сторону, кашляя и протирая глаза.
Рудольф, успевший подскочить, несколькими точными ударами прикончил двоих. Трое других слуг, которые спускались вниз по дальней лестнице, бросились вверх, увидев приближающегося Якоба. Поздно — тот успел добраться до балясин. Каменная бита сбила с ног всех троих, а вторая прошлась по головам, проламывая черепа.
Неожиданно оставшись один, Леонард отступил на балкон.
— Хозяин! — крикнул он. — Хозяин!
Ответа не было. По одной лестнице к Леонарду приближался хромающий и покрытый кровью Рудольф, по второй — Якоб, с окровавленной каменной дубиной в руках, похожий на горное чудовище.
— Вы все, — Леонард взмахнул шпагой, — вы все заплатите за это! Король Дитрих прикажет и вас повесят! Вас…
Он захрипел и упал вниз лицом. Из спины торчала рукоять кинжала. Позади зажимала рот руками бледная Ирма.
Парни подбежали к ней:
— Это ты его?
— А где ты взяла кинжал?
— Лотта нашла… — Ирма дрожала крупной дрожью.
— Молодец, — покачал головой Якоб.
— Но это неправильно…
— Правильно. Он мог вбежать в дверь, и тогда кинжалом вы бы от него не отбились.
— Но в спину — неправильно…
— Неправильно, — вздохнул Якоб, — нечестно. Но очень часто, пока правильные люди размышляют, честно или нечестно бить в спину, неправильные бьют не раздумывая.
— Смотрите-ка, — герцог указал за спину короля, — ваши прихвостни пытаются вас спасти.
За слоем «стекла» было видно, что гвардейцы и монахи, видимо, сумевшие разогнать слуг Короля, бьются, пытаясь пробить преграду и спасти своего короля.
— Пусть стараются.
Гвардейцы отчаянно лупили в «стекло» кулаками, рубили шпагами, что-то пытались сделать монахи.
Безуспешно.
— Да, сегодня один из нас умрет, ваше бывшее величество. Но это буду не я. Амулет вас не спасет.
Герцог поднял руки.
Глава 48
— Медь! — выкрикнул Якоб.
— Что медь? — хором спросил все.
— Медь! — Якоб закрутил головой. — Если мы не ударим их медью, они поднимутся.
Рудольф посмотрел на покойников. Те лежали неподвижно.
— Ты уверен? — Гвардеец толкнул ближайшего ногой.
— Ну да.
— Да, — подтвердила Ирма, вцепившись в рукав спокойной Лотты. — Я сама видела.
— Что-то они не торопятся подниматься…
Якоб сел на ступени разгромленной лестницы:
— Ну давайте подождем.
— Так, — возмутилась Ирма, — хватит дурака валять! Быстрее уходим, пока и вправду не ожили.
— Что-то не так. — Якоб даже не пошевелился. — Должны уже ожить. Похоже…
— Похоже, — Ирма топнула ногой, — что кто-то решил провести научный опыт, чтобы узнать время оживления мертвых слуг Грибного Короля.
— Они не сами оживают, — проговорил сидящий Якоб. — Их поднимает сила Короля. Значит…
— Король их не поднимает, — пожал плечами Рудольф. — Значит…
— Король мертв.
Ирма и Рудольф сели по бокам Якоба. Лотта фыркнула и пошла осматривать тела, перепрыгивая через обломки мрамора.
— Мертв? — тихо сказала Ирма. — Значит, все кончилось? Его слуги стали нормальными людьми?
— Наверное, — пожал плечами Якоб. Он чувствовал себя очень усталым. Как будто ему не семнадцать, а по крайней мере двадцать. Может, даже двадцать пять.
— И народ на площади… Он расходится? А Дитрих?
— Это кто такой?
Ирма с неудовольствием отметила, что в голосе Якоба было только вялое любопытство. Ни капли ревности!
— Это принц, который выступал с балкона.
— Судя по крикам, — подошла Лотта, — он продолжает выступать.
— Ничего не кончилось?
— Знаете что? — поднялась и отряхнула платье Ирма. — Пойдемте, посмотрим.
— Посмотрим! — Король принял некую бойцовскую стойку.
— Прошу прощения, господа, что вмешиваюсь в вашу благородную беседу…
И король, и его противник вздрогнули: кто это сказал?
Через мгновение ситуация стала еще менее понятной: сквозь непроницаемое темное «стекло», в которое продолжали отчаянно биться гвардейцы, прямо сквозь кирпичную стену в зал бывшей фехтовальной школы вошел человек.
Немолодой, худой, босой. В обычной крестьянской одежде, войлочной широкополой шляпе, каких крестьяне не носили уже лет сто.
— Ты… кто?! — взвизгнул герцог.
Король Вальтер с неудовольствием отметил, что сам был близок к подобному позорному звуку.
— Я? — Незнакомец улыбнулся.
Из-под полей шляпы сверкнули серые спокойные глаза. Языком пламени качнулось огненно-алое петушиное перо на шляпе, тонким солнечным лучиком блеснула золотая серьга в левом ухе, которую почему-то никто никогда не замечал.
— Ты? — выдохнул герцог. — Старый колдун…
— Я, — перебил его незнакомец, — всего лишь скромный мельничный Подмастерье.
Король неожиданно успокоился:
— Вот и Третий.
— Что же вы, ваше величество, так неосторожны? — укоризненно обратился к королю узнанный незнакомец-Подмастерье. — Не взяли с собой ни одного образа святых? Что, если бы я не смог устранить ведьм уважаемого Вольфганга?
— У меня были на то свои причины, — развел руками король.
— Знаю я ваши причины. И все равно — неосторожно и самонадеянно.
— Я мог бы его победить.
— «Мог бы» и «победил» — разные вещи.
— Так это ты?! — До герцога дошло. — Из-за тебя мои ведьмы не пришли на зов?
— Я, я, — повернулся к нему Подмастерье. — Скажу больше, это я помог Ирме сбежать от тебя и твоих прихвостней, это я убил остальных твоих колдуний, это я всячески мешал и вредил тебе. И это я, — Подмастерье улыбнулся, — сделал так, что два претендента на престол убили друг друга.
— Но почему?! Насколько я помню сказки о тебе, ты должен был пойти против короля!
— Против короля? Почему?
— Ты же за свободу! Как и я!
— Я — за свободу, — прищурился Подмастерье. — Вот только я не уверен, что за свободу ты. Это ведь ты устроил развал и разруху времен Новой династии. Только тем, что привел ее на трон.
— У меня не получилось! Дай мне попробовать еще раз! Убей короля!
Герцог попытался было что-то наколдовать, судя по яростным пассам, но замер, увидев покачивающийся в пальцах Подмастерья образок святого.
— Я хотел бы уточнить, — кротко поинтересовался король Вальтер. — Вы, уважаемый, на моей стороне? Или я понял неправильно?
— Неправильно, — отрезал Подмастерье. — Я на стороне народа, а вы, ваше величество, народ угнетаете.
— Тогда вы на его стороне?
Подмастерье вздохнул:
— Кто не с нами, тот против нас… Сделай выбор… Добро и зло… Закон и хаос… Когда вы все уже поймете, что в этом мире есть и другие цвета, кроме черного и белого?
— Я, значит, черный. — Король Вальтер оглядел себя. — Герцог — белый. А ваш цвет, уважаемый?
Герцог попытался броситься на Подмастерье, но тот взмахнул рукой, и не ожидавший нападения Вольфганг упал в кресло. Которого мгновение назад в зале не было.
— Мой цвет? — Подмастерье провел пальцами по петушиному перу. — Цвет свободы.
— Но…
Король неожиданно обнаружил, что сидит в кресле, как и его неожиданный собеседник. Подмастерье взмахнул рукой, и кресло с герцогом подъехало к ним. Из пола вырос круглый столик, на котором появились три большие оловянные кружки.
— Не желаете пива, господа?
— Нет! — рявкнул герцог.
— Ну, как хотите. — Подмастерье закинул ногу на ногу, пошевелил босыми пальцами и отхлебнул из кружки. — Я хотел бы прояснить некоторое непонимание своих целей и желаний.
Он посмотрел на короля и герцога:
— Генерал Нец… Герцог цу Юстус… Два противника. Две стороны. Вы никогда не задумывались, что в самом деле олицетворяете две вечно противоборствующие стороны?
— Добро и зло? — усмехнулся король.
Ситуация была абсурдна до смешного: в непроницаемом зале сидят король и его противник и слушают философские сентенции из уст босоногого крестьянина.
— Нет. — Подмастерье качнул шляпой, напомнив покойного Грибного Короля. — Я бы назвал вас Порядок и Беспорядок.