— И на чьей ты стороне? — Король быстро определил, кем он является в этой паре.
— Я, — с нажимом произнес Подмастерье, — на стороне свободы. Каковая, на мой взгляд, является абсолютно необходимой для народа и при этом нуждается в обоих понятиях, упомянутых мною ранее.
— Я хочу свободы! — Герцог сообразил, как двусмысленно это прозвучало и уточнил: — Свободы для всех!
— Неважно, чего вы хотите. Важно, что у вас получается. А получается у вас Беспорядок. Вещь нужная, но в определенных долях. Как и Порядок.
— Не могли бы вы пояснить свою мысль? — Король с видимым удовольствием выпил пива.
— Извольте. Что такое Порядок без Беспорядка? Все на своих местах, все регламентировано, каждый на своем месте, каждому указано, что делать, что говорить, что думать… Свободы нет. Не хватает толики хаоса, свободного веселья, необходимого безумия… Что такое Беспорядок без Порядка? Все разбросано, никаких правил, никаких законов, никакой уверенности ни в чем, постоянная борьба каждого с каждым, постоянное выживание. На первый взгляд истинная свобода. На самом деле свободы нет и здесь.
— Да почему же? — не выдержал герцог.
— Потому что простому человеку все равно, не может он выйти на улицу потому, что это запрещено законом, или потому, что его там ограбят. Он несвободен в любом случае. Свобода — это не тогда, когда волки и овцы сидят каждый в своем загоне, и не тогда, когда они все вольно бегают на природе. Свобода — когда волки отдельно, а овцы отдельно.
— Бараний рай! — презрительно бросил герцог. — Кому такое понравится?
— Всем, кроме волков. Но они обычно не интересуются мнением других, почему мы должны обеспокоиться их мнением?
— Я что-то потерял мысль разговора, — пожаловался король.
— Подытожим. — Подмастерье поднялся. — Порядок и Беспорядок равно необходимы для подлинной свободы. Однако в последнее время я увидел, что в нашем счастливом королевстве появились тенденции к увеличению Беспорядка. И решил вмешаться на стороне Порядка. Чтобы соблюсти необходимый баланс.
— Стоп! — Герцог внезапно понял, что перед ним не многословный сторонний наблюдатель, а серьезный и опасный противник. — Хватит слов! Для чего ты здесь?
— Как это для чего? Остановить вас, герцог, разумеется. А так как остановить вас может только смерть, мне придется вас убить.
— Убери святого!
— Разумеется. — Подмастерье убрал образок со стола и бросил его королю. — Не доставайте ни в коем случае. Испортите все. Ну что, устроим поединок колдунов?
Медальон не успел исчезнуть за пазухой королевского камзола, как герцог ударил первым.
Огненный шар ударил Подмастерье в грудь.
И зашипел, угасая в луже воды, в которую превратился Подмастерье. Вернувшийся в свой облик, как только шар угас.
— Да это невозможно! — заорал герцог. — Температура шара… масса… Да этого количества воды не хватило бы, чтобы остудить его! Ты должен был испариться!
— Вторая причина, по которой я против вас, герцог. Вы чужак.
— То есть? — Глаза герцога забегали.
— В прямом смысле слова. Чужак в нашем мире. Вы такой же пришелец, как и ваши ведьмы.
— Да? — заинтересовался король.
— Да, — кивнул Подмастерье. — И вы, герцог, лезете указывать, как нам лучше жить, хотя нашего мира вы не знаете. Вы не подумали, что мы можем разобраться сами, как нам лучше жить, без помощи непрошеных советчиков? А?
Герцог метнул шар, который пролетел мимо исчезнувшего Подмастерья и ударился в стену.
— Вы глупец, герцог, — сказало кресло.
Молния превратила его в обломки.
— Вы живете у нас столько лет и до сих пор думаете, что к колдовству нужно подходить, как к науке, — произнесло окно.
Шар погас, разбившись о «стекло».
— Вы глупец, — шепнула кружка.
— Глупец! — ухнул камин.
Герцог завертелся, пытаясь понять, где находится его неуловимый противник. Про короля он уже забыл.
— Вы пытаетесь вычислять результат, исходя из научных знаний, — заговорила вся комната разом. — Кто вам сказал, что в колдовстве необходим расчет? Это не наука. Здесь солнце можно погасить стаканом воды, человек может выпить море, вода превратиться в пиво, снег пойдет летом. Без всяких вычислений. Главное — верить в свои силы. А вы сами загоняете себя в рамки физических законов. Поэтому вы слабее даже собственных девчонок-ведьмочек, которые по молодости не задумываются о необходимости вычислений. Слабее… Слабее меня, отнюдь не всемогущего, всего лишь старого мудрого колдуна…
Герцог зарычал и метнул ветвистую молнию в короля. Жест отчаяния. Глупый и безвредный.
Молния на полпути изогнулась и влетела в кружку, которую выпил появившийся в абсолютно целом кресле Подмастерье.
— Вы проиграли, герцог, признайте это.
— Нет! Ты не сможешь убить меня!
— Я? — поднял бровь Подмастерье. — Я и не собираюсь вас убивать.
Герцог замер. Он что-то чувствовал…
— Вы не задумывались, что у всего на этом свете есть свой хозяин? У колдовской силы, которой вы так щедро пользовались — тоже есть… Хозяин.
— Что происходит?!
В зале темнело. «Стекло» уже стало полностью непрозрачным.
— Вы думали, что в нашем мире все будет так же, как и в вашем? Что черпать силу можно, не платя за нее? У нас все иначе.
Герцог обнаружил, что стоит, вернее, висит в воздухе над круглым провалом в полу, уходящим на невообразимую глубину.
— Проигравший в колдовском поединке, — наставительно произнес Подмастерье, — отправляется к Хозяину.
— Святые!
— Раньше надо было…
Герцог ухнул в дыру и понесся вниз, вниз, вниз…
— Запомните, ваше величество, — Подмастерье повернулся к бледному королю, — сегодня я был на вашей стороне. Но если… — Он наклонился к королю: — Если в нашей стране вдруг станет слишком много Порядка, если у нас вдруг появится еще один тиран… Я стану врагом. — Подмастерье выпрямился и улыбнулся: — А сейчас нам лучше попрощаться, ваше величество.
Он ушел в стену, и «стекло» лопнуло и исчезло.
В дверной проем ввалились и попадали на пол гвардейцы. Зашевелились, недоуменно озираясь, Август и отец Тестудос. Уронил на пол бокал цу Гольденберг.
— Ну что, — обратился к нему король, — ваши сторонники погибли. Хотите сохранить свои деньги? Переходите на мою сторону.
— Деньги… — Цу Гольденберг уже пришел в себя и оценил ситуацию. — Деньги — это хорошо. Но у меня есть свои причины ненавидеть тебя…
Гольденберг выстрелил в короля из пистолета. Маленького, ранее спрятанного в одежде.
На мгновение зал превратился в застывшую картинку: цу Гольденберг, вытянувший руку с пистолетом, гвардейцы, бросившиеся к королю, дернувшийся отец Тестудос…
Король взмахнул рукой и поймал пулю. Поднес к глазам зажатый между двух пальцев свинцовый шарик…
— Не золотая. Не сработало.
Глава 49
— Я рад! Я очень рад, что вы все собрались здесь! Мы! Мы собрались!
Принц Дитрих и в самом деле был счастлив. Еще бы: прожить всю жизнь в лесу, в замке барона цу Шварцвальда, который даже не пытался сделать вид, что он его настоящий отец. И вот сейчас, не на склоне лет, на заре юности, он, Дитрих цу Роттенблюм, свергнет проклятого короля Вальтера и сам станет королем! И будет править, долго и мудро.
Как и полагается восторженным юнцам, Дитрих хотел, что доброе правление зависит исключительно от личных качеств короля, забота которого заключается только в том, чтобы сидеть на троне и отдавать приказы. Естественно, мудрые. Где вы видели юношей, которые не считают, что с легкостью справились бы с любым порученным им делом? Вы им только дайте возможность, а уж они науправляют, уж они порулят…
Даже сейчас Дитрих успел убедить не только толпу, но и самого себя, что король Вальтер уже благополучно свергнут.
— Долго, — выкрикивал принц, — слишком долго мы все стенали под пятой кровавого тирана!
Спроси кто-нибудь принца, в чем именно заключалось «стенание», он бы не ответил. Ему просто не нравился король Вальтер. Разве это не повод для свержения?
— Но вот, вот наступил счастливый день! Короля больше нет!
— Да!!! — завопила толпа.
— Все! Все довольны, что злодея и колдуна больше нет на троне!
— Не все, — пронесся над площадью зычный голос.
Человеческая масса замерла, люди завертели головами, пытаясь увидеть, кто пошел против воли самого страшного и деспотичного властителя.
Против толпы.
— Не все, — продолжал голос. — Я недоволен.
Над каменными перилами балкона появился человек. Нет, не сам король, как втайне испугались некоторые, не шварцвайсский монах, не королевский гвардеец. Вообще не дворянин.
Молодой крестьянин, в обычной крестьянской одежде: штаны, черная жилетка, белая рубаха; светлые волосы под шапочкой-ермолкой.
В большом зале бывшей фехтовальной школы гвардейцы наводили порядок.
Вынесли изрешеченное пулями тело цу Гольденберга, человека, когда-то загадавшего у Колодца желаний огромную гору золота. Золото у него было, но счастья оно не принесло.
Несколько человек лопатами загружали на носилки черную пыльную труху, оставшуюся от Грибного Короля. Пыль поднималась в воздух, пахло гнилью.
— Никогда больше не буду есть грибы, — скривился Август цу Гроссабгрунд.
— А я буду, — хищно ухмыльнулся отец Тестудос. — Еще как буду.
Король Вальтер стоял у окна. Он глядел на беснующуюся толпу, задумчиво покручивая в пальцах свинцовую пулю.
— Ваше величество… — тихо подошел аббат.
— Да вот, думаю, — невпопад произнес король, — что мне с этими героями делать? Плесень из их голов, как оказалось, никуда не делась. Не расстреливать же их, в самом деле… Кстати, что с герцогскими ведьмами?
— Отец Куникулус…
— Надеюсь, он справится?
— Конечно, — аббат позволил себе улыбку, — они же девушки. Вот только зачем они нам?
— Как это зачем? Мужской монастырь у меня есть, а женского нет.
— Ты кто такой? — прошептал Дитрих.
— Меня зовут Якоб Миллер. — Голос крестьянина был громок. Он не собирался скрывать свое имя. — Я из Черного Холма, и я — за короля Вальтера.