— Сейчас принесу деньги. — Хозяин трактира потянулся за кольцом, но Ирма тут же накрыла его ладонью.
— Хорошо. Деньги.
Через несколько минут Ирма рассталась с кольцом, но приобрела солидный позвякивающий мешочек. Хозяин трактира обманул всего на четверть. Практически честно купил.
Жена трактирщика увела Ирму в комнату — от всех переживаний есть девушке не хотелось. Якоб дождался, пока они скроются, и положил на стойку медную монету:
— Тушеную репу. И пиво.
Якоб сел за свободный стол, отпил пиво, зачерпнул было репу…
— Привет, парень.
За стол к нему сели несколько человек. Примерно одного возраста, в прочной дорожной одежде, кожаных куртках. Левый крутит в пальцах деревянный стаканчик, в котором постукивают игральные кости. Правый с усмешкой смотрит на Якоба, склонив голову.
— Понравился ты нам, — произнес средний, самый старший, видимо вожак, — решили мы тебя угостить. Выпей с нами.
Вожак толкнул к Якобу большую пивную кружку. Парень медленно взял кружку, поднес к глазам…
Дно прекрасно видно, никаких монеток там нет. Не вербовщики. Постой-ка…
Якоб втянул запах. Неудивительно, что дно видно. Пены-то нет. Это не пиво.
Шнапс.
В пивной кружке. Налитой до краев.
— Что остановился, парень? — Вожак улыбался. Так жизнерадостно, что заподозрить его в нечистых намерениях мог бы только самый черный человеконенавистник.
Ну, или Якоб.
Смысл игры понятен: парень выпивает кружку, валится опьяневший — после такой порции и быка можно выносить, — после чего выносится на воздух и очищается от лишних денег.
Могли бы подлить и снотворного, а то и вовсе отравы. Только тогда подсовывали бы пиво. Его любой выпьет. А такую кружку шнапса — только редкий дурак. Если же выпьет, снотворное уже не понадобится.
— Или мы в тебе, парень, ошиблись? Никак ты трус?
Теперь понятно. Какой же молодой парень допустит, чтобы его заподозрили в трусости?
Якоб поднял кружку. До сего дня он не пил шнапса.
Сыновья старого Ганса вообще не любили шнапс. Ладно пиво, оно хоть жажду утоляет. А от шнапса что?
Якоб медленно осушил кружку. До дна.
Поставил на стол и принялся неторопливо поедать репу. И так уже остывает.
Лица мошенников медленно вытягивались. Парень, выпивший полную кружку, не только не валился пьяным. Он вообще не опьянел.
Что толку для сыновей Ганса пить шнапс, если ни в одном трактире ни разу не было достаточного количества, чтобы они хотя бы охмелели?
Глава 7
Рано утром Якоб, проспавший всю ночь под пологом телеги, зашел в трактир, чтобы поесть перед дорогой.
Девчонка-дворянка не показывалась, наверное, еще спала. Оно и к лучшему: Якоб не собирался на самом деле везти ее в столицу. Пусть дворяне сами решают свои проблемы. А он поест и, когда девчонка проснется, будет уже далеко…
Стукнула дверь, раздался молодецкий хохот. Якоб поднял глаза на вошедших и помрачнел.
Черные треуголки, у командира отороченная снежно-белым галуном, длинные небесно-голубые мундиры, залихватски повязанные красно-синие шарфы, белые чулки, ботинки с блестящими пряжками… Да и сами солдаты как на подбор: высокие, красивые, настоящие вояки.
Солдаты, весело шумя, усаживались за стол. Якоб отпил пиво, бросив поверх кружки косой взгляд.
С чего бы веселиться солдату? В особенности когда рядом сержант? Почему же они так смеются? Уж не затем ли, чтобы показать, как здорово быть в армии?
Такие молодцы-красавцы встречаются в армии только в двух местах. Либо в королевской гвардии, а что гвардейцам делать в такой глуши, в отдалении от столицы? Либо это…
Вербовщики.
Как сглазил вчера, когда о них подумал. Якоб отставил пиво. Один из излюбленных приемов армейских вербовщиков: угостить кружкой подходящего парня, а когда тот допьет, обнаружит на дне медную монету. И все: пиво от армии взял, деньги взял, значит, ты согласился быть солдатом. Или еще так делают…
Якоб достал из-за пояса несколько медных монет и провертел подходящим гвоздиком в каждой небольшое отверстие. Зажал монеты в кулаке.
Уйти бы, да солдаты умело перекрыли выход: решишь уйти — непременно затащат за свой стол. Лучше уж тихо-мирно посидеть за своим. Авось…
Не получилось. Один из солдат незаметно, как ему казалось, толкнул в бок сержанта, кивнул на Якоба. Несколько быстрых взглядов, и солдаты с сержантом, прихватив кружки, двинулись к столу Якоба. Понятно… Единственный подходящий тип в зале трактира: парень молодой, крепкий, крестьянин. В армии такие нужны. А что ростом невелик — не беда, в егери, скажем, пойдет.
— Доброе утро, парень! — Сержант улыбался так жизнерадостно, что Якоб волей-неволей улыбнулся в ответ. И тут же почувствовал, как быстрый взгляд сержанта пересчитал его зубы. Все на месте.
— Доброе утро, господин.
— Чего такой задумчивый? — Один из солдат придвинулся поближе у Якобу. Между пальцев мелькнула грошовая монетка…
— Думаю, господин.
— О чем же?
— Да вот, — громко произнес Якоб, так что оглянулись немногочисленные утренние посетители. Даже старик-монах, дремавший в углу, поднял голову и нашарил свою клюку. — Нашел я несколько монет, а на каждой — дырка, господин. Не знаю, что делать, господин.
Якоб показал зажатые в кулак монеты. Солдаты раскрыли рты. Тот, что сел рядом, бросил косой взгляд на сержанта.
Один из приемов вербовщиков, еще старый Ганс рассказывал: взять грошовую монету, провертеть в ней отверстие, а затем незаметно подкинуть ее жертве. После чего заявить, что тот уже согласился завербоваться в армию и даже деньги взял. Не верите, люди добрые, посмотрите, у него монета должна быть приметная, с дыркой. А тут еще подкинуть не успели, а у парня уже есть горсть монет. И все с дырками. Да при этом все посетители слышали, что парень деньги нашел такими. Ну и как потом докажешь, что это та монета, которую парень якобы взял от армии, а не та, что он нашел?
Была, конечно, опасность, что вербовщики признают монеты своими, мол, это они потеряли. Но тут уж лучше потерять несколько грошей, чем надеть ранец и ружье.
— Значит, говоришь, нашел монеты? — прищурился сержант.
— Да, господин, — кивнул Якоб.
— Так прямо на дороге и валялись?
— Нет, господин.
— А где?
— На дороге, господин.
— Ты же сказал, что не на дороге?
— Да, господин.
— А теперь говоришь, что на дороге?
— Нет, господин.
— Так где ты их нашел?
— На дороге, господин.
— На дороге?
— Да, господин.
— На дороге?
— Нет, господин.
Сержант запнулся. Кто-то из солдат тихо хихикнул и прошептал: «Вот дурачок…»
— Парень, ты, я вижу, крестьянин?
— Да, господин.
— Землю пашешь?
— Нет, господин.
— А чем тогда занимаешься?
— Землю пашу, господин.
— Ты что, издеваешься, зелень красная?!
Терпение сержанта лопнуло.
— Да, господин.
— Или ты недоумок?!
— Нет, господин.
Сержант замолчал.
— Ты крестьянин? — спросил он снова.
— Да, господин.
— А может быть, ты крестьянин?
— Нет, господин.
— Или все-таки крестьянин?
— Да, господин.
Якоб отвечал, глядя прямо в глаза сержанту, с доброй улыбкой и совершенно ясными глазами полного кретина.
— Ты любишь деньги?
— Нет, господин.
— А хочешь пойти служить в армию?
— Да, господин.
— Пойдем, ребята. — Сержант поднялся. — Если человек признается, что хочет служить в армии, значит, он точно недоумок. Нам такие не нужны.
Солдаты вышли из трактира. Якоб перевел дыхание. Пронесло… Он поднялся было, чтобы уйти, но тут к столику Якоба подсел давешний монах, взявшийся рассказывать о том, как он в молодости служил в пикинерах, о лихих боях и славных традициях своего полка, о сержанте Копперкопфе, которого сам король произвел в сержанты за долгую беспорочную службу…
Якоб улучил момент и, быстро попрощавшись со стариком, встал из-за стола, чтобы уйти…
По лестнице спускалась его непрошеная попутчица.
— Крестьянин, ты уже проснулся? Отлично, мы выезжаем. Я только позавтракаю.
— Да, госпожа.
Ирма двинулась было к стойке, но тут приостановилась. Взглянула на стоящую перед Якобом пустую тарелку и кружку:
— Ты же сказал, что у тебя нет денег.
В глазах Якоба мелькнула незаметная смешинка.
— Нет, госпожа.
Повозка с волами плыла по пыльной дороге. Девушке, выспавшейся и позавтракавшей, было весело и интересно смотреть на окружающий мир, который она ранее видела разве что из окна кареты. А тут все рядом, только руку протяни…
Ярко-зеленые поля, уставленные желтыми стожками. Ветер, который прилетает с полей и приносит запахи скошенной травы. Орел, раскинувший крылья и кружащийся в голубом небе. Оглушительно стрекочущие кузнечики. Солнце, которое светит прямо в лицо, лучи как будто ласкают тебя. Такие же повозки с волами, которые проезжают мимо. Крестьяне, которые кивают ее парню… интересно, как его зовут? Скачущие иногда всадники. Группа крестьян, идущая пешком… А куда они идут?
— Крестьянин, — Ирма села поудобнее, — а куда идут вон те крестьяне?
Якоб присмотрелся. Серебряные цепочки, на многих — осколки каменного стекла, в руках — короткие дубинки, наверняка освященные в церкви…
— Они идут убивать оборотня, госпожа.
— Оборотня?! — Ирма всмотрелась в толпу. Да нет, вполне обычные крестьяне…
С оборотнями Ирма сталкивалась, к счастью, лишь на страницах книг. Там с ними сражались только рыцари и герои, в крайнем случае, особые охотники на нечисть. Роль крестьян при этом заключалась только в разбегании с криками, когда оборотень появлялся в своем зверином обличье, и пугливом ожидании спасения — в остальных случаях.
Крестьяне не сражаются с оборотнями!
— А как они думают справиться?
Якоб пожал плечами:
— Как обычно, госпожа.
— Ты так говоришь, как будто для крестьян убивать оборотней — самое распространенное занятие!