, – фыркнула Квара, – но отключать аудиоподдержку мониторов не хочет.
– Мы должны задокументировать каждую секунду разговора с Сеятелем. Для ясности.
– Эла, когда же ты наконец вырастешь? – вздохнул Миро.
– Я?! – взорвалась Эла. – Я вырасту?! Она вваливается сюда и ведет себя так, будто она Nossa Senhora на троне…
– Эла, – остановил ее Миро, – заткнись и послушай меня. Квара – единственная надежда Сеятеля в этом эксперименте. Ты же сама знаешь, она может помочь нам, если…
– Ну хорошо, – согласилась Эла, перебив его на полуслове, потому что уже поняла смысл его доводов и отступила. – Она враг всего живого и разумного на нашей планете, но я отключу аудиоподдержку мониторов. Ей захотелось личной беседы с братом, в смерти которого она повинна? Отлично, она получит эту беседу.
Это уже было чересчур. Квара не выдержала и тоже сорвалась.
– Можешь ничего не выключать, – проговорила она. – Я жалею, что пришла сюда. Глупая ошибка.
– Квара! – рявкнул Миро.
Она остановилась у дверей лаборатории.
– Надевай костюм и иди к Сеятелю. Он-то здесь при чем?
Квара бросила испепеляющий взгляд на Элу, но все-таки направилась к стерилизатору, из которого несколько минут назад вышел Миро.
Миро почувствовал облегчение. Он прекрасно понимал, что у него здесь никакой власти нет и что обе сестры спокойно могли высказать ему, куда он может отправляться со своими приказами, но факт их капитуляции свидетельствовал, что на самом деле они хотели капитулировать. Квара действительно хотела поговорить с Сеятелем. И Эла хотела, чтобы Квара с ним поговорила. Все-таки они могли забыть о личных спорах и раздорах ради спасения других. Значит, есть еще какая-то надежда на возрождение семьи.
– Стоит мне только зайти внутрь, как она сразу включит звук, – сказала Квара.
– Не включит, – отрезал Миро.
– Но попробует, – предупредила Квара.
Эла с презрением взглянула на нее:
– В отличие от некоторых, я умею держать слово.
Больше они друг другу ничего не сказали. Квара зашла в стерилизатор, чтобы переодеться. Несколько минут спустя она показалась в клетке, с костюма на пол струйками сбегала убивающая десколаду жидкость.
Миро услышал шаги Квары.
– Отключай, – сказал он.
Эла потянулась и нажала кнопку. Звук шагов исчез.
– Если хочешь, я могу проиграть тебе, о чем они будут говорить, – прошептала ему на ухо Джейн.
– Значит, ты слышишь их? – шевельнул губами Миро.
– Компьютер подсоединен к нескольким мониторам, которые чувствительны к вибрации. Я научилась нескольким забавным штучкам и теперь без труда по малейшей вибрации могу определить, что говорится в комнате.
– Тогда давай, – сказал Миро.
– А как насчет угрызений совести по поводу вторжения в частный разговор?
– Совесть меня не беспокоит, – ответил Миро.
На карту была поставлена судьба целой планеты. Кроме того, он сдержал слово – прослушивающее оборудование действительно было отключено. Эла не может слышать, о чем говорится внутри.
Сначала шел обмен пустыми фразами: «Ну, как дела?» – «Плохо себя чувствую» – «Очень больно?» – «Да».
Но вскоре Сеятель отбросил в сторону формальности и сразу перешел к сути дела:
– Почему ты хочешь, чтобы мои люди оставались рабами?
Квара вздохнула, но, надо отдать ей должное, раздражения в этом вздохе не было. Миро научился чувствовать состояние людей. Скорее в ее вздохе прозвучала печаль, даже скорбь. А не та злоба, которую она демонстрировала своей семье.
– Я не хочу этого, – сказала она.
– Может быть, не ты заковала нас в цепи, но у тебя имеется ключ, а ты отказываешься воспользоваться им.
– Десколада – не оковы, – возразила она. – Оковы – это ничто. Десколада же – живое существо.
– Я тоже живой. Мой народ живет. Неужели жизнь вируса более важна для тебя, чем наши жизни?
– Вас десколада не убивает. Ваши враги – Эла и моя мать. Это они с легкостью убьют всех вас, лишь бы десколада не убила их.
– Разумеется, – прошептал Сеятель. – Это естественно. Я бы тоже всех поубивал, лишь бы сохранить жизнь своему народу.
– Поэтому со всеми вопросами – не ко мне.
– Нет, именно к тебе. Без твоих знаний люди и пеквениньос в конце концов поубивают друг друга, так или иначе. У них не будет выбора. Если окажется, что десколаду обуздать невозможно, то либо она когда-нибудь расправится с человечеством, либо человечеству придется уничтожить ее, а вместе с нею нас.
– Им никогда не уничтожить ее, – сказала Квара.
– Потому что ты не позволишь.
– Как не позволю уничтожить вас. Разумная жизнь – это разумная жизнь.
– Нет, – шевельнул головой Сеятель. – С рамен можно ужиться. Но с варелез всякий спор бессмыслен. Выход один – война.
– Ничего подобного! – вспыхнула Квара.
И пустилась перечислять Сеятелю те самые доводы, что раньше приводила в доказательство Миро. Когда она закончила говорить, на некоторое время в клетке установилась тишина.
– Они все еще говорят? – шепотом спросила Эла у людей, склонившихся над мониторами визуального наблюдения.
Миро не слышал ответа. Наверное, кто-то просто помотал головой.
– Квара, – прошептал Сеятель.
– Я здесь, – ответила она.
В ее голосе уже не слышалось морализаторских ноток. Она не находила радости в своей жестокой морали.
– Ты не поэтому отказываешься помочь, – сказал он.
– Только поэтому.
– Ты бы сразу помогла нам, если бы здесь не была замешана твоя семья. Ведь в таком случае тебе придется капитулировать перед родственниками.
– Неправда! – выкрикнула она.
Ага! Сеятель попал в больное место.
– Ты так уверена в правоте потому, что они считают твое мнение ошибочным.
– Я не ошибаюсь!
– Видела ли ты когда-нибудь хоть кого-нибудь, кто бы ничуточки не сомневался в своей правоте, чье мнение всегда оказывалось истинным?
– Но я тоже сомневаюсь, – прошептала Квара.
– Так прислушайся к своим сомнениям, – посоветовал Сеятель. – Спаси мой народ. И свой заодно.
– Кто я такая, чтобы выбирать между десколадой и человечеством?
– Вот именно, – кивнул Сеятель. – Кто ты такая, чтобы что-нибудь решать здесь?
– Я и не решаю, – сказала она. – Наоборот, я препятствую всякому решению.
– Тебе известно, на что способна десколада. Тебе известно, что она сделает. То, что ты препятствуешь вынесению решения, – тоже решение.
– Это не решение. Это не поступок.
– Если ты можешь помешать убийству, но спокойно наблюдаешь за ним – это ли не убийство?
– Вот зачем ты хотел повидаться со мной? Тоже хочешь дать мне совет?
– У меня есть право.
– Ты считаешь, если решил стать мучеником и умереть, то сразу получил право диктовать другим свою волю?
– Я еще не лишился разума, – ответил Сеятель.
– Вот именно. Ты доказал все, что хотел. А теперь пускай ученые впустят сюда десколаду и спасут тебя.
– Нет.
– Но почему? Неужели ты так уверен в собственной правоте?
– Со своей жизнью я обращаюсь как хочу. В отличие от тебя. Ты решаешь за других, кому умереть, а кому – нет.
– Если человечество погибнет, я погибну вместе с ним, – сказала Квара.
– Знаешь, почему я ищу смерти? – внезапно поинтересовался Сеятель.
– Почему?
– Потому что, если умру, я не увижу, как люди и пеквениньос начнут убивать друг друга.
Квара склонила голову.
– Ты и Грего – вы так похожи.
Капельки слез упали на лицевой щиток шлема.
– Это неправда.
– Вы оба отказываетесь прислушиваться к мнению посторонних. Ведь вы непогрешимы. И когда ваша точка зрения победит, погибнет множество ни в чем не повинных людей.
Она резко вскочила, будто бы собираясь уйти.
– Ну и умирай себе! – выпалила она. – Раз я убийца, чего ж я плачу над тобой?
Но она осталась. «Она не хочет уходить», – подумал Миро.
– Расскажи им все, – сказал Сеятель.
Квара замотала головой с таким отчаянием, что слезы полетели в разные стороны, забрызгав внутреннюю поверхность маски.
Если она не перестанет рыдать, скоро ничего не будет видеть.
– Если ты поделишься знаниями, все станут только мудрее. Если же будешь продолжать хранить тайну, победит глупость.
– Если я расскажу, десколаде конец!
– Ну и пусть! – выкрикнул Сеятель.
Это усилие потребовало от него такой энергии, что на несколько секунд приборы в лаборатории словно сошли с ума. Эла что-то цедила сквозь зубы, консультируясь с ассистентами, проверяя приборы.
– Неужели ты хочешь, чтобы я так жестоко обошлась с вами? – не поверила Квара.
– Ты уже проявила жестокость ко мне, – ответил Сеятель. – Пусть вирус умрет.
– Нет, – сказала она.
– Десколада поработила мой народ. Что с того, разумна она или нет! Она – воплощение тирании. Это безжалостный убийца. Если бы человек повел себя так, как ведет себя десколада, даже ты согласилась бы, что его следует остановить и если потребуется – убить его. Почему с другой расой надо обходиться более терпимо и милосердно, нежели ты обошлась бы с обыкновенным человеком?
– Потому что десколада не ведает, что творит, – сказала Квара. – Она не понимает, что мы разумны.
– Это не имеет значения, – ответил Сеятель. – Кто бы эту десколаду ни создал, кто бы ни послал ее сюда, ему было ровным счетом наплевать, убьет ли вирус какую-нибудь из разумных рас, искалечит ли кого-нибудь из разумных существ. И ты хочешь, чтобы мой народ и твой народ погибли ради такой твари? Неужели ты настолько ненавидишь свою семью, что оправдываешь деяния такого чудовища, как десколада?
Квара ничего не ответила. Она безмолвно опустилась на стул рядом с кроватью Сеятеля.
Сеятель протянул к ней руку и положил на плечо. Костюм не был таким уж плотным, поэтому она сразу почувствовала касание, хоть рука его стала совсем невесомой.
– Что касается меня, я не прочь умереть, – сказал он. – Мы обладаем третьей жизнью. Может быть, поэтому мы, пеквениньос, не так страшимся смерти, как вы, люди, живущие очень и очень недолго. Но хоть у меня и не будет третьей жизни, Квара, я все равно обрету бессмертие, какого обычно добиваетесь вы, люди. Мое имя будет жить в сказаниях. Даже если из меня не получится дерева, мое имя будет жить. Как будут жить мои деяния. Вы, люди, можете говорить, что я напрасно решил стать мучеником, но братья понимают меня. Оставшись чистым и сохранив разум до самого конца, я докажу, что они есть то, что из себя представляют. Я помогу доказать, что это не наши рабовладельцы сделали нас такими, какие мы есть. Ничто не способно по