— Ненавижу тебя, — процедила она. — Я ведь знала, так и будет.
— Что будет?
— Ты выставишь меня в таком ужасном обличье, что мне придется сдаться!
— Раз ты знала, что так и будет, зачем пришла?
— Мне не следовало этого делать! О, если б я удержалась!
— Я скажу тебе, почему ты пришла сюда. Ты пришла, чтобы я заставил тебя отступиться. Ты отступишься от своих взглядов ради меня, но не ради своей семьи.
— Так, значит, я марионетка?
— Напротив. Ты сама выбирала — идти ко мне или нет. Ты используешь меня, чтобы я заставил тебя сделать то, чего ты на самом деле желаешь. В своем сердце, Квара, ты все еще человек. Ты хочешь, чтобы твой народ жил вечно. Ты была бы настоящим монстром, если бы не мечтала об этом.
— Смерть не прибавляет тебе мудрости, — заявила Квара.
— Еще как прибавляет, — ответил Сеятель.
— А если я скажу, что никогда не пойду на убийство Десколады?
— Я поверю тебе.
— И возненавидишь меня.
— Да.
— Ты не сможешь.
— Смогу. Я не такой уж примерный христианин. Я не способен возлюбить того, кто несет смерть мне и моему народу.
Она ничего не сказала.
— Уходи, — грустно произнес он. — Я сказал все, что мог. Теперь я хочу немножко попеть песни. Я должен сохранять разум до тех пор, пока смерть не заберет меня.
Квара, пошатываясь, направилась к стерилизатору.
Миро повернулся к Эле:
— Выпроводи всех из лаборатории.
— Но зачем?
— Есть небольшая вероятность, что она, выйдя из клетки, все тебе расскажет.
— Тогда, наоборот, мне следует удалиться, а остальные пускай остаются, — пожала плечами Эла.
— Нет, — возразил Миро. — Ты единственная, кому она хоть что-то расскажет.
— Если ты так думаешь, ты полный…
— Если она расскажет кому-нибудь другому, это не уязвит ее так, как хотелось бы ей самой, — объяснил Миро. — Все прочь из лаборатории!
Эла задумалась на секунду.
— Ладно, — обратилась она к персоналу. — Возвращайтесь в главную лабораторию и находитесь у компьютеров. Если она что-нибудь расскажет, я подключу вас к сети, и вы сможете следить за объяснениями. Как только начнете что-то понимать, немедленно делайте все, что сочтете нужным. Даже если ей действительно известно нечто сногсшибательное, у нас все равно очень мало времени, чтобы разработать усеченный вариант Десколады. Мы не успеем ввести вирус Сеятелю, и он погибнет. Так, все, пошли.
Ассистенты вышли.
Когда Квара появилась из стерилизатора, в опустевшей комнате ее ждали только Эла и Миро.
— Все равно, я считаю, нельзя убивать Десколаду, не попытавшись договориться с нею, — сказала она.
— Может, и так, — кивнула Эла. — Я же знаю одно: если такое возможно, я сделаю это.
— Выводи свои файлы, — сказала Квара. — Я расскажу все, что знаю, о разумности Десколады. Если это сработает и Сеятель выживет, я плюну ему прямо в мохнатую харю.
— Можешь плевать сколько душе будет угодно, — ответила Эла, — лишь бы он выжил.
На дисплее появились файлы. Квара начала указывать на отдельные части модели вируса Десколады. Через несколько минут она уже сидела за терминалом, тыкала пальцем, что-то печатала и отвечала на вопросы Элы.
Снова ожил передатчик в ухе Миро:
— Вот ведь стерва, — прошептала Джейн. — Она не переносила файлы в другой компьютер. Все, что знала, она держала в голове.
Ближе к вечеру следующего дня Сеятель находился на грани смерти, а Эла валилась с ног от усталости. Ее группа работала всю ночь напролет. Квара помогала им чем могла: вычитывала информацию, которую доставляли люди Элы, критиковала, указывала на ошибки. Часам к девяти они составили модель усеченного вируса, который должен был сработать как надо. Языковые способности были сведены на нет, так что теперь новые вирусы будут не в состоянии общаться друг с другом. Помимо языковых, вирус лишился аналитических способностей. Нетронутыми остались только те части Десколады, которые поддерживали жизненно важные функции природной среды Лузитании. Насколько можно было судить, не имея на руках действующего образца вируса, новая разработка объединяла в себе все необходимые качества: Десколада по-прежнему участвовала в жизненных циклах всех видов жизни на Лузитании, включая расу пеквенинос, но не могла ничем управлять и манипулировать. Новый вирус назвали Реколадой. Десколада заработала себе имя тем, что прежний вирус без разбора расщеплял чужеродные клетки; новый вирус назывался так потому, что поддерживал парные виды, из которых состояла туземная жизнь Лузитании.
Единственное возражение исходило от Эндера. Он напомнил всем, что прежняя Десколада ввела пеквенинос в воинственное состояние, пробудила в них насилие, и новый вирус может застопорить в таком состоянии всю расу. Но Эла и Квара дружно ответили, что поэтому-то они и использовали для модели более старый штамм вируса, сохранившийся в лабораториях еще с тех времен, когда пеквенинос вели себя не так враждебно, были больше «похожи на себя». Пеквенинос, участвующие в проекте, согласились с этим. Времени советоваться с кем-нибудь еще не оставалось, поэтому, заручившись согласием Корнероя и Человека, сочли, что этого достаточно.
Одна группа ученых работала над предоставленными Кварой сведениями о природе Десколады, другая же трудилась над особой бактерией, которая должна была мгновенно распространиться по планете, отыскать нормальные вирусы Десколады в любом месте и в любом виде и разорвать их на мельчайшие частички, то есть уничтожить. Старую Десколаду бактерия узнает по тем самым элементам, которые будут отсутствовать в новой версии вируса. Достаточно будет выпустить одновременно Реколаду и бактерию, чтобы через пару дней вся планета очистилась от ужасной Десколады.
Оставалась одна только проблема, самая насущная: как создать новый вирус? С самого утра Эла только этим и занималась. Квара не выдержала и заснула. Улеглась спать и большая часть пеквенинос. Но Эла боролась до конца, любыми средствами пытаясь разделить вирус и переделать его по-своему.
Но когда в полдень заглянул к ней Эндер, чтобы уведомить — либо ее вирус спасает Сеятеля сейчас, либо никогда, — Эла устало осела на стул и разрыдалась от усталости и разочарования.
— Ничего не получается, — сквозь всхлипы проговорила она.
— Тогда давай скажем ему, что у нас все получилось, просто за несколько оставшихся часов нам не успеть и…
— Я имела в виду, что такой вирус создать в принципе невозможно.
— Но ты ведь уже разработала его.
— Да, мы разработали его, составили модель. Но создать его невозможно. Строение Десколады поистине ужасно. Мы не можем построить ее на пустом месте: в ней слишком много частей, которые не будут взаимодействовать, — «шестеренки» должны присутствовать изначально, они постоянно должны перестраивать или заменять отмирающие части. А изменить настоящий вирус мы не в силах, так как, находясь в более или менее активной стадии, Десколада мгновенно переделывает по-своему любые поправки, которые мы в нее вносим. Нам за ней просто не угнаться. Она была разработана специально, чтобы охранять себя от всяческих изменений. Она представляет собой настолько нестабильную структуру, что продублировать ее невозможно.
— Но они-то создали ее.
— Да, но я не знаю, каким образом. Я не Грего, я не могу с такой легкостью отказаться от своей науки, принять метафизический постулат и начать создавать чистым желанием. Я кручусь внутри естественных законов, которые присутствуют здесь и сейчас, а закона, руководствуясь которым я могу создать подобный вирус, в природе не существует.
— То есть мы знаем, куда идти, но отсюда попасть туда не можем.
— До прошлой ночи мне не хватало знаний, чтобы понять, успеем мы разработать эту новую Реколаду или нет, и я, следовательно, понятия не имела, сможем ли мы создать ее. Я считала, что раз мы ее разработали, значит, сможем и создать. Я была готова начать действовать в ту же самую секунду, как только Квара сдастся. А в результате мы пришли к выводу, что существование такого вируса невозможно вообще. Квара была права. Определенно, она рассказала нам достаточно, чтобы расправиться с Десколадой на Лузитании. Однако мы не можем создать Реколаду, которая заменила бы прежний вирус и сохранила лузитанскую экологию.
— Таким образом, если мы используем эту бактерию…
— Через пару недель все пеквенинос окажутся там же, где уже сегодня очутится Сеятель. А вместе с пеквенинос — вся трава, птицы, деревья и прочее. Останется выжженная земля. Это зверство. Квара была права.
Эла снова разрыдалась.
— Ты просто устала.
Это сказала Квара. Звуки голосов разбудили ее, и сейчас она выглядела не лучшим образом — сон никоим образом не помог ей.
Эла ничего не могла ответить сестре.
Квара, судя по выражению лица, собиралась было добавить что-нибудь жестокое, типа «я же тебе говорила», но, видимо, передумала. Она подошла к сестре и положила ей на плечо руку.
— Эла, ты устала. Тебе надо поспать.
— Да, — кивнула Эла.
— Но сначала давай расскажем обо всем Сеятелю.
— Ты хочешь сказать, давай попрощаемся с ним?
— Да, именно это я и имела в виду.
Вместе они прошли в лабораторию, где стояла герметичная клетка Сеятеля. Исследователи-пеквенинос, которые заснули вместе с Кварой, тоже поднялись; никто не хотел оставлять Сеятеля в последние часы его жизни. Миро снова был внутри, вместе с умирающим пеквенинос, но на этот раз его не стали просить уйти, хотя Эндер знал, что и Эле, и Кваре очень хотелось бы побыть с Сеятелем наедине. Однако они просто воспользовались установленными в клетке динамиками и объяснили Сеятелю, что вышло из их затеи. В некотором роде такая полуудача хуже полного провала, потому что, если людьми Лузитании вдруг овладеет безысходное отчаяние, может вспыхнуть восстание, которое приведет к полному уничтожению пеквенинос.
— Вы не сделаете этого, — прошептал Сеятель.
Самые чувствительные микрофоны с трудом улавливали звук его голоса.