На мгновение ею овладело такое отчаяние, что она чуть не кинулась на пол, готовая исполнить ужасный ритуал очищения. «Я подвела богов — теперь они потребуют, чтобы я прослеживала жилки на полу до самой своей смерти. В их глазах я ничего не стоящая неудачница».
Но когда она прислушалась к себе, пытаясь понять, какого искупления требуют боги на этот раз, то вдруг обнаружила, что ей вообще ничего не надо делать. Это наполнило ее надеждой — наверное, они поняли чистоту ее намерений и простили за беспомощность.
Или, наоборот, они знали, что же все-таки ей надо делать? Что, если Путь и в самом деле станет недосягаем для анзиблей других планет? К какому решению придет Конгресс? Что подумают люди? «Исчезновение» любой планеты, и особенности мира Пути, повлечет за собой немедленную реакцию. Ведь некоторые люди в Конгрессе искренне уверовали в обличье, которые приняли боги, создав говорящих, и теперь считают, что непременно должны сохранить эту ужасную тайну. Они пошлют с ближайшей планеты судно, а до Пути всего три года лету. И что дальше? Когда судно достигнет их, Джейн придется обезвредить и его средства связи. А когда корабль вернется на родную планету, еще один мир исчезнет для остальной Вселенной? Спустя какое-то время Джейн придется прервать все связи между Ста Мирами. Она сказала, понадобится три поколения. Что ж, пусть так. Богам спешить некуда.
Хотя скорее всего Джейн будет уничтожена гораздо раньше. Вскоре люди поймут, что над анзиблями властвует какая-то неведомая враждебная сила, поэтому-то и исчезают корабли и населенные миры. Даже не зная о Валентине и Демосфене, даже не догадываясь, что причиной тому компьютерная программа, планеты постепенно поймут, что надо делать, и сами отключат анзибли.
— Я придумала, как расправиться с тобой, — сказала Цин-чжао. — Теперь попробуй помешать мне. Я и другие говорящие с богами всего лишь организуем передачу моего сообщения каждым анзиблем Пути. Ты сразу отключишь их. И какой же вывод тогда сделает остальная часть человечества? Они поймут: мы исчезли, в точности как флот на Лузитанию. И довольно скоро придут к мысли, что должно существовать нечто вроде тебя. А демонстрируя силу, ты только убедишь их в правоте, докажешь свое существование даже самым непонятливым и глупым. Твои угрозы тщетны. Тебе проще отступиться и позволить мне послать сообщение сейчас, ведь, остановив меня, ты, по сути дела, донесешь до людей то же самое, что хочу рассказать им я.
— Ты ошибаешься, — ответила Джейн. — Если Путь внезапно станет недосягаем для анзиблей, все с таким же успехом могут заключить, что эта планета, как и Лузитания, взбунтовалась — ведь там тоже отключили анзибль. И что тогда предпримет Звездный Конгресс? Пошлет к вам в гости флот в компании с Молекулярным Дезинтегратором.
— Лузитания взбунтовалась прежде, чем отключила анзибль.
— Неужели, ты думаешь, Конгресс не следит за вами? Они ведь до ужаса напуганы тем, что может случиться, если говорящие с богами Пути вдруг откроют тайну когда-то сотворенного с ними. Если уж каким-то примитивным инопланетянам и паре ксенологов удалось запугать Конгресс до такой степени, что немедленно был снаряжен флот, какова, по-твоему, будет их реакция, когда целый мир, населенный блестящими умами, у которых есть все причины ненавидеть Звездный Конгресс, вдруг, совершенно непостижимым образом, исчезнет? Как ты думаешь, сколько протянет такой мир?
К горлу Цин-чжао подкатил тугой комок страха. Вполне может быть, что эта часть истории Джейн — чистая правда, что кое-кто из Конгресса был обманут обличьем богов и теперь считает, что говорящие с богами Пути были искусственно созданы в результате генной мутации. А если есть такие люди, они вполне могут поступить именно так, как описала Джейн. Что, если на Путь пошлют военный флот? Что, если Звездный Конгресс отдаст ему приказ уничтожить планету, не вступая с ней ни в какие переговоры? Тогда никто так и не у знает о сообщениях, посланных Цин-чжао, — все будет кончено. Все усилия пойдут прахом. Неужели именно этого желают боги? Неужели Звездный Конгресс, снискав благоволение небес, вместе с тем может безнаказанно уничтожать миры?
— Вспомни историю И Я, знаменитого повара, — посоветовала Джейн. — В один прекрасный день его господин заметил: «Мне достался самый великий из поваров всего мира. Благодаря ему я познал вкус всего, за исключением вкуса человеческой плоти». Услышав эти слова, И Я отправился домой, прирезал собственного сына, приготовил его и подал на стол господину, чтобы тот не мог пожаловаться, что И Я не исполнил какого-то из его пожеланий.
Это была ужасная история. Цин-чжао услышала ее еще ребенком и потом очень долго плакала. «Как же сын И Я?» — сквозь всхлипывания спросила она у своего отца. И тот ответил: «Истинный слуга должен пожертвовать всеми своими детьми ради господина». Целых пять ночей подряд она просыпалась, крича во сне. Ей снилось, что отец жарит ее живьем или разрезает на части, укладывая на огромное блюдо. Кошмары продолжались до тех пор, пока наконец Хань Фэй-цзы не пришел к ней, не обнял ее и не сказал: «Не верь этому, моя Во Славе Блистательная дочь. Я вовсе не идеальный слуга. Я слишком люблю тебя, чтобы пожертвовать тобой. Я люблю тебя куда больше, чем свои обязанности. Я не И Я. Тебе не следует опасаться принять смерть от моей руки». Только после того, как отец успокоил ее, она смогла нормально заснуть.
Должно быть, эта программа, эта Джейн, нашла упоминание о ее страхах в дневниках отца и сейчас воспользовалась древним сказанием, чтобы еще больше смутить ум Цин-чжао. И пусть даже Цин-чжао понимала, что ею сейчас управляют, она ничего не могла поделать с собой. Лишь в очередной раз задумалась: неужели Джейн действительно права?
— А вот ты подобна И Я? — спросила Джейн. — Сможешь ли ты принести весь свой мир на заклание такому жестокому и несправедливому властителю, как Звездный Конгресс?
Цин-чжао окончательно запуталась в своих чувствах. Откуда взялись все эти мысли? Джейн отравила ее ум. В свое время на нее так же подействовали доводы Демосфена… хотя, может быть, Джейн и Демосфен, в принципе, одно и то же? Их речи могли звучать очень убедительно, пусть даже они не раскрывали всей правды.
Имеет ли Цин-чжао право рисковать жизнями населяющих Путь людей? Что, если она все-таки ошибается? Откуда ей знать? Либо то, что наговорила им Джейн, чистая правда, либо это ложь. Доказуемо и то и другое. Причиной нынешнего состояния Цин-чжао могли явиться как боги, так и какой-то неизвестный фактор расстройства мозга.
Так почему же, когда все словно в тумане, боги предпочитают молчать? Почему, когда она так нуждается в их ясном и недвусмысленном совете, она не чувствует себя грязной и недостойной, когда думает об одном, и чистой и святой, когда думает о другом? Почему боги лишили ее поддержки в этот переломный момент жизни?
Пока Цин-чжао молча боролась с собой, тишину комнаты вдруг прорезал холодный и резкий, словно звон металла, голос Ванму.
— Ничего такого не случится, — произнесла Ванму.
Цин-чжао оставалось только слушать ее. Ей не хватило сил даже на то, чтобы приказать ей замолчать.
— Чего именно? — поинтересовалась Джейн.
— Того, чем ты нам угрожала. Звездный Конгресс не взорвет наш мир.
— Ну, если ты так думаешь, значит, ты еще большая дура, чем считает Цин-чжао, — ответила Джейн.
— О, я прекрасно понимаю, они способны на это. Хань Фэй-цзы уверен, что так и будет. Он сказал, что в Конгрессе хватает злых, испорченных людей, способных на любое ужасное преступление, если только оно послужит им во благо.
— Тогда почему этому не быть?
— Потому что ты не пойдешь на такие меры, — заявила Ванму. — Ты не станешь отключать наши анзибли, если в результате возникнет хоть малейшая угроза существованию Пути. Так что послания достигнут цели. Конгресс будет предупрежден. Ты не поставишь под угрозу Путь.
— Почему же?
— Потому что ты Демосфен, — сказала Ванму. — Потому что ты знаешь истину и исполнена сострадания.
— Я не Демосфен, — возразила Джейн.
Лицо над терминалом замигало и обернулось в нечто странное. Пеквенинос, его свиная мордочка отталкивала своей чужеродностью. Мгновение спустя возникло новое существо, еще более чуждое человеку: жукер, один из тех кошмарных монстров, которые когда-то наводили страх на все человечество. Даже прочитав «Королеву Улья» и «Гегемона» и поняв, кто такие жукеры и какой прекрасной была их цивилизация, Цин-чжао не смогла сдержать невольной дрожи, столкнувшись с представителем инопланетной расы лицом к лицу. Пусть даже и знала, что это всего лишь компьютерная имитация.
— Я не человек, — сказала Джейн. — Я просто избрала себе человеческий облик. Откуда ты знаешь, Ванму, что я сделаю, а чего нет? И жукеры, и свинксы без всякой задней мысли расправлялись с человеком.
— Они не понимали, что означает для нас смерть. Ты понимаешь. Ты сама недавно сказала — ты не хочешь умирать.
— Ты считаешь, что знаешь меня, Си Ванму?
— Да, я так считаю, — ответила Ванму. — Потому что ты бы не оказалась сейчас в таком положении, если бы не воспрепятствовала флоту расправиться с Лузитанией.
К морде жукера, висящей над терминалом, присоединилось рыльце свинкса, затем рядом возникло человеческое лицо, которое избрала своим Джейн. Они дружно посмотрели на Ванму, перевели взгляд на Цин-чжао, но ничего не ответили.
— Эндер, — произнес голос в его ухе.
Машину вел Варсам, Эндер молча слушал. Час назад Джейн подключила его к своей беседе с людьми, живущими на Пути, переводя ему, если они вдруг переходили со звездного на китайский. Многие километры прерии остались позади, а Эндер даже не заметил этого, он пытался представить себе тех людей. Хань Фэй-цзы — Эндер один раз уже сталкивался с этим именем. Оно стояло под договором, который разрушил все его надежды на то, что вспыхнувшее восстание на планетах-колониях положит конец правлению Конгресса или по крайней мере заставит его отозвать флот. Но сейчас будущее Джейн, планеты Лузитания и всех рас, сосредоточенных на ней, зависело от того, что скажут и решат две маленькие девочки, сидящие в спальне на каком-то далеком колонистском мирке.