— Деревья-братья отдают вам жизнь, — возразила Эла.
Сеятель лишь презрительно наморщился:
— Деревья-братья даже не живут толком, не то что деревья-отцы. Они не могут говорить. Они всего лишь повинуются. Мы говорим им, что делать, и у них не остается выбора. Инструменты — какое тут геройство?
— Так ты можешь вообще все что угодно извратить, — гневно ответила Валентина. — Любого, кто принесет себя в жертву своему народу, ты можешь обозвать притворщиком. Просто ему это пришлось по душе, вот он и пожертвовал собой, так что это вовсе не геройство, а еще одно проявление эгоизма.
Внезапно Сеятель подлетел на стуле и свалился на пол. Эндер уже приготовился к повторению предыдущей сцены, но пеквенинос не стал носиться по комнате. Вместо этого он подошел к сидящей в кресле Эле и положил руки ей на колени.
— Я знаю, как доказать, что среди нас есть настоящие герои, — сказал Сеятель. — Я знаю, как воспротивиться Десколаде. Как отвергнуть ее, возненавидеть, вступить с ней в бой и помочь уничтожить.
— Я тоже знаю, — пожала плечами Эла.
— Научный опыт, — предложил Сеятель.
Эла кивнула:
— Проверить на практике, действительно ли разумность пеквенинос целиком и полностью основывается на Десколаде, а их мозг всего лишь бесполезный придаток.
— Я сделаю это, — сказал Сеятель.
— Я никогда не осмелюсь просить тебя.
— Я понимаю. Но я настаиваю, ради себя самого.
Эндер был немало удивлен, увидев, что Эла и Сеятель по-своему так же близки друг другу, как Эндер и Валентина, что они способны понимать друг друга с полуслова. Эндер даже не представлял, что между представителями разных разумных рас могут возникнуть такие отношения… Однако почему нет? В особенности если они столько проработали вместе, решая одну и ту же задачу?
Но потом Эндер вдруг понял, о чем договариваются между собой Сеятель и Эла. Валентина, которая прилетела на планету несколько недель назад и только начала входить в их общество, изумленно хлопала глазами.
— Что происходит? — непонимающе спросила она. — О чем они говорят?
Ответила ей Эла:
— Сеятель предлагает такой вариант: мы возьмем одного пеквенинос, изгоним из него вирус Десколады и поместим в герметичную клетку, где Десколаде никак до него будет не добраться. И проверим, останется ли у пеквенинос способность совершать осмысленные поступки.
— Это несколько не научно, — поморщилась Валентина. — Ведь существуют другие способы проверить то же самое. Или выхода нет? Мне казалось, Десколада неотъемлемо присутствует во всех жизненных циклах пеквенинос.
— Сеятель, очутившись вне досягаемости Десколады, должен немедленно заболеть, и вскоре он непременно умрет. Десколада убила Квима, Сеятель же умрет потому, что вирус перестанет действовать на его организм.
— Вы не позволите ему этого, — помотала головой Валентина. — Это ничего не докажет. Он может сойти с ума просто по причине болезни. От обыкновенной простуды люди мечутся в лихорадке.
— А что еще остается делать? — спросил ее Сеятель. — Неужели мы будем ждать до тех пор, пока Эла не найдет верный способ расправиться с вирусом, чтобы потом обнаружить, что без его разумности мы не пеквенинос, а самые что ни на есть свиньи? Что речь нам дана вирусом, населяющим наши тела, что, лишившись его, мы лишимся всего и превратимся в бессловесных тварей, похожих на деревьев-братьев. Или нам суждено открыть это, только когда вы выпустите на свободу вирус-убийцу?
— Но это же несерьезно, эксперимент непременно выйдет из-под контроля…
— Наоборот, это очень серьезный эксперимент, — подтвердил Эндер. — На такой эксперимент можно отважиться только тогда, когда все летит к чертям, когда требуется результат, и причем немедленно. Такой эксперимент проводится, только когда результат невозможно предугадать, когда ответ должен оказаться однозначным — да или нет. Толпа сумасшедших пеквенинос собирается захватить космические корабли и распространить по галактике смертельно опасный для всего живого вирус, поэтому необходимо что-то предпринять.
— На такой эксперимент можно отважиться лишь тогда, когда возникает необходимость в героическом поступке, — договорил Сеятель.
— Это мы нуждаемся в геройстве? — уточнил Эндер. — Или это ты хочешь стать героем?
— На твоем месте я бы вообще молчала, — сухо произнесла Валентина. — На протяжении долгих столетий ты только и делал, что геройствовал.
— Может быть, никакого геройства и не потребуется, — пожала плечами Эла. — Квара знает о Десколаде куда больше, чем рассказывает нам. Возможно, она уже выяснила, что Десколада может быть лишена «разумности», сохранив при этом все необходимые жизненные функции. Если мы сумеем создать такой вирус, мы можем проверить его действие на пеквенинос, не подвергая жизнь последнего смертельной опасности.
— Вся беда в том, — заметила Валентина, — что Квара вряд ли поверит нашей истории об искусственном происхождении Десколады. Она никогда не поверит, что вирус был создан некой разумной расой, как Цин-чжао не поверила, что голос богов — следствие маниакально-побудительного синдрома, выведенного на генетическом уровне.
— Я сделаю это, — решительно заявил Сеятель. — И начнем мы немедленно, потому что времени очень мало. Завтра же вы поместите меня в стерильную среду, а затем испробуете на мне припрятанные про запас химикаты, которыми намереваетесь расправиться с Десколадой. Запомните, вы будете использовать только те химикаты, которые должны пойти в действие лишь после того, как Десколада адаптируется к нынешним подавителям.
— Ты, надеюсь, понимаешь, что все это может быть впустую? — спросила Эла.
— Тогда это станет настоящей жертвой с моей стороны, — ответил Сеятель.
— Если ты начнешь терять разум и мы установим, что это никак не связано с болезнью твоего тела, — предупредила Эла, — мы прекратим эксперимент. Все сразу станет понятно.
— Хорошо, — согласился Сеятель.
— И ты еще сможешь оправиться.
— Мне все равно, буду я жить или нет, — сказал Сеятель.
— Мы также остановим эксперимент, — в свою очередь предупредил Эндер, — если ты начнешь терять разум и это будет непосредственно связано с твоей болезнью. Тогда эксперимент окажется бессмысленным, и мы все равно ничего не узнаем.
— В общем, если я струшу, мне достаточно притвориться сумасшедшим, и жизнь моя будет спасена, — сделал вывод Сеятель. — Нет, я запрещаю вам останавливать эксперимент, что бы ни случилось. А если я все-таки сохраню мыслительные способности, вы должны будете пойти до самого конца, до самой моей смерти. Потому что, лишь если я успешно продержусь до конца эксперимента, только тогда можно считать доказанным, что душа пеквенинос не была искусственно создана Десколадой. Обещайте мне это!
— Послушай, все-таки это наука или элементарное самоубийство? — взорвался Эндер. — Или возможная роль Десколады в истории пеквенинос настолько угнетающе подействовала на тебя, что теперь ты ищешь смерти?
Сеятель кинулся к Эндеру и, быстро взобравшись по нему, «пятачком» уткнулся прямо ему в нос.
— Ты лжец! — крикнул он.
— Я просто задал тебе вопрос, — прошептал Эндер.
— Я хочу освободиться! — выкрикнул Сеятель. — Я хочу изгнать Десколаду из своего тела, я не хочу, чтобы она снова вернулась ко мне! Я хочу освободить всех свинксов, чтобы мы верой и правдой заслужили имя пеквенинос!
Эндер мягко отстранил от себя Сеятеля, который с такой силой уткнулся в него, что нос Эндера чуть ли не вдавился в лицо.
— Я хочу принести себя в жертву, и это докажет, что я действительно свободен, — сказал Сеятель, — что мной не повелевают какие-то там гены. Что третья жизнь для меня — пустой звук.
— Даже мученики христианства и ислама не отказывались от наград, которые сулили им небеса в ответ на жертвы, — произнесла Валентина.
— Значит, все они были эгоистичными свиньями, — заявил Сеятель. — Ведь именно так вы отзываетесь о свиньях? На звездном, на общем языке? Самоуверенные, эгоистичные свиньи. О, вот уж точное имечко для нас, для свинксов! Наши герои всего лишь хотели стать деревьями-отцами. А наши деревья-братья с самого начала зарекомендовали себя неудачниками. Мы только и делаем, что работаем на себя да на Десколаду! Но я освобожусь. Я узнаю, кто я есть. Избавившись от Десколады, я стану самим собой.
— Ты станешь трупом, — поправил его Эндер.
— Зато я узнаю, что такое свобода, — ответил Сеятель. — Я первым из своего народа познаю свободу.
После того как Ванму и Джейн поделились с Хань Фэй-цзы новостями, после того как он рассказал Джейн, что получилось сегодня у него, дом затих в ночной тиши. Ванму свернулась калачиком на циновке в углу комнаты Хань Фэй-цзы, но сон не шел к ней, поэтому она лежала и прислушивалась к тихому похрапыванию хозяина, а в голове ее вертелись разные мысли насчет предположений, высказанных прошедшим днем.
Возник целый ряд новых гипотез, но большей частью они были настолько далеки от ее понимания, что она отчаялась полностью вникнуть в них. В частности, Ванму никак не могла понять слов Виггина насчет целей и смысла жизни. Они похвалили ее за подсказанную ею мысль, благодаря которой может быть разрешена проблема Десколады, но она не могла, не имела права принять эти похвалы, потому что считала их незаслуженными. Ей показалось, будто она всего лишь повторила слова Цин-чжао. Как можно гордиться тем, что вышло благодаря чистой случайности?
Людей следует винить или хвалить только за то, что они сделали намеренно. Ванму всегда инстинктивно верила в этот постулат, хотя и не могла припомнить, чтобы кто-нибудь объяснял ей его. Преступления, в которых она обвиняла Конгресс, были совершены с умыслом — Конгресс изменил гены людей Пути и создал говорящих с богами, он послал Молекулярный Дезинтегратор, чтобы уничтожить планету, служившую прибежищем единственных во Вселенной разумных рас, не похожих на человеческую.
Но, может быть, конгрессмены вовсе не желали такого результата? Может быть, по крайней мере некоторые из них искренне верили, что, уничтожая Лузитанию, они спасают Вселенную и человека? Ванму была достаточно наслышана о Десколаде и знала: если она когда-нибудь попадет на обитаемые миры, всему живому немедленно наступит конец. И кое-кто в Конгрессе, отдавая приказ о создании на Пути говорящих с богами, может быть, действительно считал, что все это делается ради блага человечества, а МПС ввели в гены говорящих исключительно для того, чтобы те не вышли из повиновения и не поработили остальных, «нормальных» людей. Может быть, совершая эти ужасные вещи, они руководствовались благими намерениями.