— Вот только не надо, а? — простонала она при виде него.
— Не надо чего?
— Не надо снова толковать мне о долге перед человечеством, перед семьей — кстати, что-что, а человечество и наша семья вообще никак не связаны друг с другом.
— Думаешь, я пришел за этим? — поинтересовался Миро.
— Тебя послала Эла, чтобы убедить меня. Чтобы я выплакалась на твоем плече и рассказала, как кастрировать Десколаду.
Миро попытался отнестись к такой постановке вопроса с долей юмора:
— Но я не биолог. Или ты мне не веришь?
— Не делай из себя милягу парня, — фыркнула Квара. — Вы хотите лишить Десколаду способности передавать информацию от вируса к вирусу, а это же все равно что вырезать ей язык, лишить памяти, лишить всего, что наделяет ее разумом. Если Эле хочется разобраться в этом, пускай изучает то, что изучала я. Мне всего-то потребовалось лет пять работы, чтобы дойти до этого.
— На нас надвигается флот.
— Значит, тебя все-таки подослали.
— И Десколада…
— Вот-вот обойдет все заслоны, которыми мы защитились от нее, — перебила Квара, закончив за него фразу.
Миро почувствовал, как внутри набухает раздражение, но уже привык, что мало кто может вытерпеть тягучесть его речи и поэтому все пытаются закончить за него начатую мысль.
— Это может произойти в любой день, — сказал он. — Элу поджимает время.
— Тогда она должна помочь мне связаться с вирусом. Убедить его, чтобы он оставил нас в покое. Мы должны заключить с ним договор, Эндрю ведь сумел договориться с пеквенинос. Вместо того Эла лишила меня доступа к лаборатории. Что ж, как аукнется, так и откликнется. Она лишила доступа меня, я прокатила ее.
— Ты выдавала секретные сведения пеквенинос.
— О, вот уж нашлись хранительницы истины! Мама и Эла. Это они здесь решают, кому и что знать. Знаешь, Миро, я, пожалуй, открою тебе одну тайну. Правда все равно выплывет наружу, как бы ты ее ни скрывал.
— Эта истина мне известна, — согласился Миро.
— Своими проклятыми секретами мать испортила жизнь всей семье. Она даже за Либо не вышла замуж, потому что надеялась сохранить какой-то дурацкий секрет, который, если бы Либо его знал, мог спасти ему жизнь.
— И это я знаю, — сказал Миро.
На этот раз в его голосе прозвучала такая горячность, что Квара слегка отшатнулась:
— Да, думаю, эта тайна больше отразилась на тебе, чем на мне. Но тогда, Миро, в нашем споре ты должен занять мою сторону. Твоя жизнь была бы куда лучше, мы все были бы счастливы, если бы мать вышла за Либо замуж и раскрыла ему свои тайны. Наверное, он до сих пор был бы жив.
Какая стройная логическая цепочка. Аккуратненькие, нанизанные на одну ниточку «если бы да кабы». Черта с два, все это ложь. Если бы Либо женился на Новинье, Брухинья, мать Кванды, осталась бы без мужа, и тогда Миро не влюбился бы в родную сестру, потому что этой сестры у него не было бы. Но нет, слишком много, Квара не станет выслушивать такую тираду, произнесенную его медленным, запинающимся голосом.
— И Кванда тогда не появилась бы на свет, — только и промолвил он, надеясь, что Квара сама домыслит остальное.
Она задумалась на секунду и почти мгновенно поняла, что он хотел этим сказать.
— Ты прав, — созналась она. — Извини. Я тогда была совсем маленькой девочкой.
— Все давно в прошлом, — сказал Миро.
— Прошлое постоянно возвращается, — возразила Квара. — Мы раз за разом заново проигрываем его. Совершаем одни и те же ошибки, снова и снова. Мать до сих пор считает, что чем меньше люди знают, тем лучше для них.
— И точно так же считаешь ты, — подметил Миро.
Это утверждение застало Квару врасплох:
— Эла пыталась скрыть от пеквенинос, что сейчас ведутся работы по уничтожению Десколады. Этот секрет мог уничтожить все сообщество пеквенинос, а у них даже не спросили. Эла и мать не дали им возможности постоять за себя. Но я сейчас скрываю от вас то, что, вполне вероятно, может умственно кастрировать Десколаду, отобрать у нее половину жизни.
— Может спасти человечество и сохранить жизнь пеквенинос.
— Люди и пеквенинос очень лихо спелись, решив прокатиться на беспомощной третьей расе!
— Не такая уж она и беспомощная.
Но Квара проигнорировала его слова:
— Точно так же в свое время Испания и Португалия заставили Папу Римского разделить мир между двумя католическими величествами, примерно во времена Колумба. Хлоп по карте — и вот она, Бразилия, говорящая на португальском, а не на испанском. Какая разница, что девять из десяти индейцев погибли, а остальные лишились своих прав на долгие века, и даже их языки…
На этот раз уже не вытерпел Миро:
— Десколада — не индейцы.
— Это разумная раса.
— Ничего подобного.
— Да? — притворно изумилась Квара. — Откуда у тебя такая уверенность? Ты можешь предъявить свидетельство об окончании курсов по микробиологии и ксеногенетике? Мне казалось, раньше ты специализировался на ксенологии. А сейчас даже от своей любимой науки лет на тридцать поотстал.
Миро не ответил. Ей-то уж известно, с каким упорством он трудился, чтобы нагнать современных ученых. С тех пор как вернулся, он делал все возможное, чтобы войти в курс дела. Это был удар ниже пояса, предлог, чтобы подковырнуть его. На эти слова не стоило даже отвечать. Поэтому он просто откинулся на спинку и принялся изучать ее лицо. Миро ждал, когда она придет в себя и они вернутся к нормальному, человеческому обсуждению.
— Ну, хорошо, — наконец согласилась Квара. — Это было низко. Но Эла поступила не менее низко, когда послала тебя, чтобы ты уговорил меня открыть файлы. Она хотела сыграть на моих симпатиях.
— Симпатиях? — поднял брови Миро.
— Потому что ты… ты ведь…
— Калека, — закончил за нее Миро.
Он никогда не задумывался над тем, что жалость решает все. Но что можно поделать? Ведь любые его поступки были поступками калеки.
— Ну, в общем, да.
— Эла меня не посылала, — сказал Миро.
— Значит, мать.
— И мать не посылала.
— Ах, так ты явился сюда по собственной воле? Или ты сейчас скажешь, что тебя ко мне послало человечество? Или тебя отрядила ко мне какая-то абстрактная добродетель? «Правила приличия заставили меня прийти в этот дом».
— Если это и так, я, похоже, ошибся дверью.
Она взвилась, словно он влепил ей пощечину:
— Ты хочешь обвинить меня в бесчестности и подлости?
— Меня попросил Эндрю.
— Еще один кукловод.
— Он пришел бы сам…
— Но он так занят, так занят, ему предстоит сегодня вмешаться еще в парочку жизней. Носса Сеньора, какой-то священник все время сует свой нос в науку, до которой ему как до неба…
— Заткнись, — процедил Миро.
И она действительно замолчала, хоть и не выказала по этому поводу никакой радости.
— Ты прекрасно знаешь, кто такой Эндрю, — сказал Миро. — Он написал «Королеву Улья»…
— «Королеву Улья», «Гегемона» и «Жизнь Человека».
— Поэтому не говори мне, что он ничего не знает.
— Да нет. Я понимаю, я была не права, — поморщилась Квара. — Я просто рассердилась. Кажется, все настроены против меня.
— Против того, что ты делаешь, — это верно, — подтвердил Миро.
— Но почему никто не хочет взглянуть на вещи с моей стороны, на время принять мою точку зрения?
— Я могу поставить себя на твое место, — спокойно ответил Миро.
— Тогда как же ты можешь…
— Но я могу также взглянуть на положение вещей их глазами.
— Ну да, мистер Непредвзятость. Давайте, продолжайте делать вид, будто понимаете меня. Я уже во власти симпатий, уже раскаиваюсь, еще немножко — и расколюсь.
— Сеятель идет на верную смерть — лишь бы добыть сведения, которые тебе, возможно, уже известны.
— Вот здесь вы промахнулись. Я не знаю, зависит от вируса разумность пеквенинос или нет.
— Можно опробовать усеченный вирус, тогда отпадет нужда в смерти пеквенинос.
— Усеченный — сам придумал? Ладно, сойдет и так. Все же лучше, чем кастрированный. Лишенный конечностей. В том числе и головы. Один остов, и больше ничего. Беспомощный. Лишенный разума. Сердце, правда, еще бьется, но вхолостую.
— Сеятель…
— Сеятель — маньяк, он одержим идеей превратиться в еще одного мученика. Он жаждет смерти.
— Сеятель просил тебя навестить его, он хочет поговорить с тобой.
— Я никуда не пойду.
— Почему?
— Да ладно тебе, Миро. Ко мне подослали калеку. Теперь меня упрашивают пойти повидаться с умирающим пеквенинос. Неужели вы думаете, что, если умирающий друг — доброволец кстати — прошепчет мне на ушко свою последнюю волю, я предам целую разумную расу?
— Квара.
— Да, я слушаю.
— Неужели?
— Диссе кве сим! — огрызнулась она. «Сказала, слушаю — значит, слушаю».
— Может быть, ты права.
— О, как это мило с твоей стороны!
— Но, может быть, правы они.
— Я ж говорю, сама непредвзятость.
— Ты утверждаешь, они были не правы, когда вынесли решение, которое может погубить пеквенинос, а самих пеквенинос даже не спросили. А ты сейчас…
— Хочешь сказать, что я сейчас делаю то же самое? А что мне делать, посоветуй! Выразить свою точку зрения в местной печати и потребовать поставить вопрос на голосование? Несколько тысяч людей, миллионы пеквенинос встанут на вашу сторону, но как насчет безмолвных триллионов вирусов Десколады? Правило большинства. Дело закрыто.
— Десколада не обладает разумом, — сказал Миро.
— Некоторая информация к размышлению, — усмехнулась Квара. — Мне все известно о вашей последней идейке. Эла прислала мне расшифровки. Какая-то китаеза с далекой колонии, понятия не имеющая о ксеногенетике, выдвинула абсолютно безумную теорию — и вы уже ведете себя так, будто все прекрасно, будто все так и должно быть.
— Докажи нам, что эта девочка ошибается.
— Не могу. Меня лишили доступа в лабораторию. Сами и докажите свою правоту.
— Бритва Оккама и без нас все доказала[12]