— Он тебе нужен?
— Ага, — ответил Бозгат.
— Ладно, не кипешуй, — Гитскал сплюнул на землю, — просто интересуюсь. Я б ей нашел применение, только и всего.
— Ублюдочный ворюга, — пробормотал Бозгат.
От того, что Бозгат расчувствовался, Болтун начал нести всякий вздор.
— Птицы, птицы, — лепетал он. — Птицы Ульсорка включают множество разновидностей, поделенных на сорок два отдельных семейства… Термоядерный синтез является неизбежным следствием коллапса материи в звездных колыбелях…
Но всем было наплевать.
— Еще одна неделя, Уггрим, еще одна неделя, чтобы все закончить, — сказал Гитскал. — Близится Вааагх! Парни на взводе и готовы драться. Ты это тоже чувствуешь, зуб даю. Шизаны горланят. Другие меканики трудятся порасторопнее тебя. Большие челноки почти готовы.
Старшак тыкнул пальцем в небеса.
— Скиталец висит наготове в пустоте. Пора сваливать с этого комка грязи, чтобы надрать задницы щелемордым. Военачальник Остроклык собирается выступать. Грабскаб хочет присоединиться к нему, и для веселухи ему нужен таптун. Неделя! Или все закончится тем, что кое-кто будет должен Грабскабу зубов, а я о-о-очень горю желанием повыдергивать их собственноручно, — с гадким выражением на длинной морде сказал Гитскал, встав вплотную к механу, затем хохотнул и неторопливой походкой направился прочь из лагеря.
Уггрим в ярости шагнул за ним, остановившись у выхода.
— Гитскал! — крикнул он. — Верни обратно коробку с блестяшками.
— Какую-такую коробку с блестяшками? — голос старшака прозвучал так, будто он — сама невинность.
— Ту, что ты заныкал под рубахой.
— Ах, да! — ответил Череп Смерти, похлопывая себя по пузу. — И как это она сюда попала?
Орк через плечо швырнул украденное обратно, а Уггрим подхватил его. Подручные мекаников окружили прислужников Гитскала и в похожей манере вытрясли из них всякий хлам, обмениваясь шиканьем и толчками.
Старшак зашагал прочь вверх по грязной улочке Безум-городка.
— И как это у них получается? — задал вопрос Бозгат.
— Все «синяки» сплошь паршивые воришки, босс, — ответил Фрикк.
— А я же предупреждал, что не стоит сюда приходить, ведь предупреждал, правда? — подал голос Сникгоб, который умудрился мастерски не обращать внимания на Гитскала. Он откинул маску и прикурил толстую коричневую сигару от пламени горелки, выдохнув клубы сизого дыма из недовольно скошенного рта.
— Идем со мной, говорил, давай вместе построим самую большую из мыслимых штуковин, — передразнивал он тон Уггрима. — Пошли со мной на мир Гарбакс. Там мутится Вааагх! зубами чую! — Сникгоб пошевелил пальцами. — А я, дурень, по глупости поддался на уговоры! Здесь окромя огромных мух и треклятых деревьев ничего нет. Жара и вонь. Ни убийств, ни жратвы нормальной, встали рядом с парашей и живем бок о бок с долбаными шизанами. Я выспаться не могу почти месяц кряду. Зашибись, Уггрим, все просто очешуенно!
— Да закончим мы, — сказал тот. — Вааагх! уже на пороге. Горк и Морк на нашей стороне — все получится.
Сникгоб фыркнул, хотя тоже ощущал энергию Вааагх! — орки чуяли будоражащее возбуждение, пронизывающее Крепасть Грабскаба и прочие жилища зеленокожих на этой планете. Орки Гарбакса были готовы выдвигаться. Кроме ватаги Уггрима, здесь работали другие меканики, но его планы превосходили большинство из них.
— И каким образом? — спросил Сникгоб. — «Синяки» умыкают все сразу, как только мы что-то приколотим.
— А еще есть вопрос с подачей энергии из реактора, — добавил Бозгат. Он уставился на свой агрегат. — Мне непонятно, почему эти шунты не работают.
— А почему бы не запихнуть внутрь здоровенный движок на масле? — пробормотал Сникгоб.
— Вот почему — сказал Бозгат, указывая на «бросалу». — Твоя же идея, Сникгоб, не так ли? Не пойдет она сюда. Или маленькое солнце, или никакого «хвать-да-брось».
— Просто мысли вслух, — отходчиво произнес тот.
Уггрим умолк и поскреб струп на руке. Его взгляд был устремлен к горизонту — видимо, он обозревал те же грандиозные битвы далеко-далёко, что и их незаконченный таптун. Сникгоб легонько толкнул Бозгата локтем в бок и вынув сигару изо рта.
— Размышляет он, — прошептал тот.
— Да не.
— Стопудово, — ухмыльнувшись, со знанием дела сказал Сникгоб, кивнув в подтверждение слов.
— Только не это, — Бозгат шлепнул ладонью по лицу.
Ночь — это время, когда гретчины обожают рыскать во тьме, а прислуживающие Черепам Смерти — тем более. Фрикк притащил с собой гретчина-«синяка» на встречу с меканиками сразу после захода солнца: плоскоголового, отвратительного на вид, грязного вожака зеленых сморчков. Изворотливого, как угорь, ведь все они такие, эти гретчины. А уж те, что из клана Черепов Смерти — так и подавно. Но этот был самым скользким типом изо всех, кого Уггриму доводилось встречать, а это уже о чем-то говорило. Гретчин не мог устоять на месте, постоянно переминаясь с ноги на ногу. Кисти его рук постоянно сжимались и разжимались, взгляд метался по сторонам, словно мог подметить и вытащить вещицу, что затем окажется в его карманцах.
— Вот он, хозяин, — сказал Фрикк. — Урдгруб. Лучший вор во всей Крепасти Грабскаба.
— Это правда? — с сомнением в голосе спросил Уггрим.
— Да, точно, точно, Урдгруб лучший, — ответил тот. Он не смотрел в глаза меканику, но в нем ощущалась некая дерзость. Его голос был крайне скрипучим. И привычного раболепия в нем чувствовалось совсем немного.
— Лады, — произнес Уггрим. — Для тебя есть работёнка.
Обычно он презирал амбициозных гретчинов, но нынешней ночью их объединяло нечто общее — оба находились не с той стороны пищевой цепочки, и Уггрим собирался изменить такой порядок вещей.
— Вот, что мне нужно, — добавил он.
Меканик описал во всех подробностях необходимые ему части и детали, механизмы и оборудование, жизненно важные для нормального функционирования таптуна. Как только гретчин закончил выслушивать Уггрима, за изгородью во тьме мигнуло с десяток глаз — то были подельники Урдгруба.
Вор отметил последний пункт.
— Уверен? Дело-то рискованное. Пробраться в стан Грабскаба и стибрить нужную вещицу. Обойдется недешево.
— Сколько?
— Двадцать вперед, а десять — после доставки.
— Тридцать зубов? Тридцать?! — закатил глаза Сникгоб. — Нет у нас столько зубов. На кой зог тратить время, выкрадывая хлам у Черепов Смерти? Все пропало, Уггрим, время сквигу под хвост! — он всплеснул руками и обхватил затылок покатой головы.
— Погодь, не кипятись. Все у нас имеется, — Уггрим придержал того за плечо.
— Да как же… А-а-а, — Сникгоб последовал за взглядом Уггрима до пасти Бозгата. Оба расплылись в злорадных ухмылках.
— Чавой? — тот посмотрел на них, переводя взор с одного на другого.
— Ты зафиксируй пациента, а я за инструментами сгоняю, — сказал Сникгоб.
Гретчины Урдгруба шли к ним непрекращающимся потоком: каждый тащил всевозможные финтифлюшки. Механы работали всю ночь в лихорадочном угаре похлеще тропического зноя. Зов Вааагх! становился сильнее. Другие орки дрались и бражничали, ожидая момента, когда жажда действий заставит их массово покинуть свои лачуги и погружаться на корабли. Но ни меканики, ни другие «чудилы». У них в головах словно щелкнул переключатель — доки, пагонщики, механы и остальные, все находились на пределе своей активности. Механы пилили и прибивали, сваривали и привинчивали. Уггрим зарычал от восторга, когда впервые за все время сверх-стреляла раскрутила свои стволы. Он надрывно и без остановки хохотал, когда гретчины Урдгруба притаранили половину движка «Калатилы» — баивой фуры босса Грабскаба — на его склад. Вместе с Бозгатом они набросились на него, раскрутив агрегат на винтики за считанные секунды и отобрав необходимые каждому запчасти. Уггрим то спускался, то поднимался по лестницам, координировал действия остальных и разъяснял гретчинам, что да как, точно как босс, и в этот момент его посетило первое озарение о грядущих свершениях. Кем в конечном итоге он может стать.
Его разум представлял собой водоворот, его понимание технологии, основанное на инстинктах, вскипало в мыслях, чтобы затем неожиданно возникнуть в виде ярких вспышек вдохновения. Он не мог сформулировать свои знания, как и не мог по-настоящему осознать их, если говорить начистоту. Это было в его крови: пальцы делали все автоматически в отрыве от мыслей, собирая механизмы, устройство которых он не до конца понимал. У остальных дела обстояли так же — в гордом одиночестве и без лишней болтовни трудясь на благо общей цели. Такова суть «чудил» — быть чудными.
Бозгат закрепил энергетические шунты. Внутри таптуна он щелкал тумблерами до тех пор, пока эжекторные лучи не пересеклись под нужным углом, сжимая с такой силой маленький кусочек раскаленной субстанции, внутри которой бурлил термоядерный синтез, чтобы зажечь мини-светило в реакторе. Из трех генераторов магнитного поля, поддерживающих его стабильность, с шипением вырывался пар.
Вопреки волнениям гретчинов, он сохранял устойчивость, а маленькая звезда оставалась на месте. Это вселило радость в сердце Бозгата и отвлекло от ноющей боли во рту. Затем он занялся подключением к сети.
— От медных сплавов низкой степени очистки следует ожидать большего сопротивления, — произнес Болтун.
Каким-то образом это возымело смысл для меканика, и он потянулся в поисках более качественной проволоки. Но затем поменял намерения и начал небрежно соединять систему охлаждения для основных силовых линий, идущих от термоядерной установки, со вторичными системами при помощи различного хлама.
Сникгоб насвистывал, производя сварку и умело объединяя хлипкие куски металла в сложные механизмы. Несколькими выверенными ударами молота он сварганил коробку передач. После чего улыбнулся, но тут же оборвал себя и осмотрелся: не видел ли кто?
Прожекторы заливали светом внешнюю часть истукана. Грохочущие удары и окрики доносились изнутри шагателя. Многочисленная группа шизанов собралась вокруг изгороди: иными ночами они без умолку несли тарабарщину, проводили свои эксцентричные обряды или стояли, раскачиваясь на месте, мыча, хватаясь за амулеты и молясь божеству в своей необычной манере. Сегодня же они были безмолвны. Они ощущали пришествие, чувствовали, что дух Морка снизойдет, чтобы воплотиться внутри металлической оболочки истукана. Глаза зеленокожих, сошедших с ума от фрагментарных и непонятны