благородных и занимающих высокое положение Братьев заняться его отменой; потому что рабочие-строители, независимые от Ложи, с пренебрежением относятся к идее о своей виновности в таких обстоятельствах; а других свободных масонов нисколько не заботят нарушения Статута Рабочих. Это Постановление было принято во времена невежества, когда учение было преступлением, а геометрия осуждалась за колдовство. Но по традиции верят в то, что члены Парламента находились под слишком большим влиянием неграмотных клириков, которые не были Принятыми Строителями и не понимали архитектуры;… однако, думая, что у них было неотъемлемое право знать все секреты, по причине… исповеди, а строители никогда ни в чем из них не исповедовались, названные клирики были глубоко оскорблены… и выставили их… опасными для государства…» (с. 35–36).
Здесь в весьма категоричной форме утверждается, что к середине пятнадцатого столетия уже существовали две разновидности масонов, рабочие и неработающие (благородные и занимающие высокое положение), и что Статутам подчинялись только первые. Более того, данный фрагмент дает понять, что существовало не только два вида масонов, но две организации. Ложа вольных каменщиков и «Генеральные Ложи», также известные как «Организации» и «Конгрегации», хотя что в точности имеется в виду под «рабочими-масонами, независимыми от Ложи», неясно. По всей вероятности, «Ложей» просто называется Ложа или Главная Ложа спекулятивных масонов, о которых предполагается, что они уже имели свои организации в столь ранний период. Иронические упоминания о махинациях «неграмотных» клириков, боявшихся, что их божественное право доступа ко всем тайнам посредством исповедальни было обойдено масонами, без сомнения является насмешкой в адрес части духовенства, враждебной масонству в эпоху Андерсона, а не в середине пятнадцатого века.
Второй эпизод еще более типичен, поскольку зд есь вообще не идет речь о рабочих-строителях и рассказывается о «ежегодном общении» (этот термин начал употребляться по крайней мере спустя 140 лет) масонов в Йорке — традиционно масонской столице со времен короля Ателстана, — вызвавшем подозрение королевы Елизаветы I: «Образованная и великодушная Королева Елизавета, поощрявшая другие искусства, не одобряла этого; поскольку, будучи женщиной, она не могла быть принята в масоны… (и с ревностью относясь к любым собраниям своих подданных, о взглядах которых она не была должным образом оповещена), попыталась прервать ежегодное общение масонов в Йорке как представляющее опасность для ее правительства. Но, как передают в Традиции старые масоны, когда благородные лица, отправленные Ее Величеством и приведшие с собой на день Св. Иоанна внушительный отряд полицейских, были тотчас допущены в Ложу, они не стали применять оружия и представили Королеве чрезвычайно благоприятный отчет об этом древнем Братстве» (с. 38).
Последний раздел исторической части Конституций Андерсона, помимо краткого описания истории масонов в Шотландии, содержит описание триумфа «Августова стиля» («римского», «пал-ладианского») над «готическим невежеством» и постепенного роста масонства — вопреки всем превратностям бурного семнадцатого века. Иниго Джонс и Кристофер Рен открывают новую эру в архитектуре, а «Славная Революция» 1688 г. приносит с собой официальное признание масонства как воплощения просвещения (науки), красоты («Августов стиль») и терпимости: «Яков VI Шотландский (I Английский)… восстановил английские ложи и… возродил римскую архитектуру из руин готического невежества… (с. 38)… еще не было должного подражания великому Палладио в Италии, в Англии же возник ему достойный соперник… наш великий Мастер Масон Иниго Джонс… а искусный м-р Николас Стоун трудился под началом Джонса как Мастер Масон (с. 39)… Карл I, также будучи масоном, тоже покровительствовал м-ру Джонсу… После того как окончились Гражданские войны и была восстановлена королевская династия, подобным же образом было восстановлено и истинное масонство; в особенности после лондонского пожара 1666 г…. (с. 40)… Король Карл II начал постройку нынешнего собора Св. Павла… под руководством Сэра Кристофера Рена… и у нас есть достаточно оснований предполагать, что Карл II был принятым масоном… Но в царствование его брата, Якова II… ложи свободных масонов в Лондоне пришли в упадок и впали в невежество… (с. 71). Но после Революции 1688 года Король Вильгельм (с. 72)… (которого большинство считает масоном) повлиял на дворянство, джентри, богатых и образованных людей Великобритании, чтобы в значительной степени обеспечить успех Августова стиля» (с. 73).
Здесь Андерсонова история мира, архитектуры и масонства прерывается, чтобы быть подхваченной на оптимистической ноте пятнадцатью годами позже, в 1717 г., с основанием Великой Ложи Англии, что переносит нас в сферу более или менее достоверной, а уже не полулегендарной, истории[80]. Повествование превращается в своего рода панегирик масонству и Англии, а также Великому Мастеру (на тот момент Монтагю), под чьим покровительством и по чьему приказу было инициировано составление этой Книги Конституций. Однако в заключительных параграфах сочинения содержится три момента, представляющих значительный интерес. Первый — это установление связи между масонством и средневековыми христианскими орденами. Второй состоит в том, что подчеркивается космополитический характер масонства в целом, который утверждается на протяжении истории при помощи тайного международного языка масонских знаков. Третий — в том, что подчеркивается универсализм английского масонства, в частности. Два заключительных параграфа выглядят так, как если бы они были задуманы как «манифест» внутри Конституций. Их содержание и стиль будут имитировать одни, высмеивать и пародировать другие. Здесь мы воспроизводим их почти полностью из-за их важности для истории масонства восемнадцатого и девятнадцатого столетий:
… С течением времени многие торжественные обычаи этого древнего Братства были заимствованы Обществами или Орденами Воинственных Рыцарей, а также Монашествующих; ибо ни одно из них не было лучшим образом основано, более подобающим образом устроено и более священным образом… соблюдалось… чему Принятых Масонов, которые во все века, в каждой Нации утверждали и распространяли свое Дело своим особым способом, в который не могли проникнуть самые хитрые и самые образованные… в то время как они узнавали друг друга и выражали любовь друг к другу даже без помощи Речи и будучи представителями разных языков.
Теперь же Свободнорожденные Британские Нации… возродили поникшие Ложи Лондона… при помощи нескольких особых Лож, имеющих ежеквартальные Общения и Ежегодную Великую Ассамблею, на которых мудрым образом распространяются Церемонии и Обычаи древнейшего и достопочтенного Братства и должным образом культивируется Царское Искусство и поддерживаются Узы Братства; так что все Тело напоминает прекрасно построенный Ковчег; при нашем нынешнем Великом Мастере, Благороднейшем Джоне, Герцоге Монтагю, несколько Дворян и Джентльменов высшего круга, Клириков и образованных Ученых большинства специальностей и деноминаций искренне присоединились и подчинились, чтобы взять на себя Обязанности и носить Знак Вольного и Принятого Масона (с. 48).
Вторая часть книги — Предписания — является первым изложением принципов неработающего масонства. Аллюзии к его «рабочему» прошлому здесь редки и носят чисто формальный характер — как, например, здесь: «ни один Мастер не должен брать в Подмастерья того, кто не является наиболее подходящим для этой работы» (с. 51). Самый основной и самый спорный вопрос — отношение к Богу й религии — формулируется здесь у Андерсона с такой ясностью и четкостью, чтобы у последующих поколений масонских законодателей и историков не осталось никакой возможности его перетолкования, не говоря уже о том, чтобы истолковать неверно. Вероятно, тот факт, что он был уже очень скоро именно перетолкован и истолкован неверно, объясняется именно его собственными недвусмысленными и прямолинейными формулировками: «Масон обязан, в силу своего положения, повиноваться Нравственному Закону; и если он истинным образом понимает Искусство, он никогда не станет глупым АТЕИСТОМ, или безрелигиозным ВОЛЬНОДУМЦЕМ. Хотя в древние времена масоны были обязаны в каждой стране принадлежать к Религии Этой Страны или Нации, какой бы она ни была, однако теперь сочтено более целесообразным обязать их подчиняться только той религии, в которой согласны все люди, оставив за ними право на их частные мнения; это значит быть хорошими людьми и честными, или Людьми Чести и Честности, какими бы ни были их особые церкви и убеждения, ~ тем самым масонство становится Центром Объединения и средством установления истинной дружбы между людьми, которые были вынуждены оставаться бесконечно далекими друг от друга» (с. 50).
Таким образом, перед нами две различные масонские концепции религии. Первая является абсолютной, универсальной и общей. В качестве моральной концепции она носит название «нравственного закона», в то время как в качестве религиозной она сформулирована как «Религия, в которой согласны все люди». Вторая концепция — относительная и специфическая. Специфическая, поскольку она охватывает все конкретные религии мира, весь мир религиозного разнообразия. Относительная, поскольку, с одной стороны, она всегда соотносится с первой концепцией, точно так же как специфическая соотносится с общей. В то же время, с другой стороны, она противостоит первой (тому, что объединяет) в качестве разъединяющего фактора. Другими словами, в то время как «нравственный закон» и «религия [не определенная], в которой согласны все люди» остаются summum bonum, любая конкретная религия, хотя всегда «относительно хороша» в сопоставлении с «глупым атеизмом и безрелигиозным вольнодумством», оказывается «относительно плоха» в контексте масонского универсализма. Это особенно подчеркивается ниже в