С. Сингх, сикх-виноторговец, отвечая на тот же самый вопрос, сказал: «Конечно, я верю в существование такого Существа, как бы иначе я мог верить в святость наших Учителей и Писаний?»
Последний случай особенно интересен, поскольку его собственная религия, сикхизм, не включает в себя какой-либо веры, сформулированной именно таким образом. Можно сказать, что его ответ отражает его индивидуальную позицию, которую он мог и не осознавать до того, как его попросили определить ее. Он был принят.
Далее идет интервью с Франко М.-T., выдающимся итальянским историком религии, который знает весьма много о корнях и происхождении масонства:
А.П.: Как вы думаете, возможно ли, что франкмасоны совершают свой Ритуал, не зная в точности, что они делают? То есть не зная, что у него может быть другое, более глубокое значение, или даже того, является ли их Ритуал или его осуществление в такой форме правильным?
Франко: Я считаю это вполне возможным. Более того, можно предположить, что мы имеем дело с неким древним ритуалом, чье существование объективно продолжается благодаря тому, что его совершают масоны. Есть вероятность того, что проведение Ритуала масонами — это одна из форм существования этого ритуала.
А.П.: Вы серьезно полагаете, что любой масонский ритуал может рассматриваться как логически и исторически связанный с идеей Великого Архитектора Вселенной?
Франко: Насколько я понимаю, философия Великого Архитектора Вселенной — это просто один из аспектов масонства, не имеющий прямого отношения к Ритуалу Посвящения, который является другим его аспектом.
А.П.: В таком случае, по моему мнению, знание Ритуала будет отличаться от знания философии масонства. Я все еще думаю, что в действительности объективное содержание масонской традиции составляет некое давнее знание; объективное в том смысле, что в принципе такое знание не зависит от того, понимается или нет оно самими масонами. В то время как то, что мы называем философией, не имеет никакого смысла без ее понимания.
Франко: Я подозреваю — но это не более чем смутная догадка, — что при помощи такого по видимости искусственного средства, как масонский Ритуал, может сохраняться герметическая традиция. И я думаю, что концепция Великого Архитектора Вселенной является имманентистской и безличной, а следовательно, имеет некий гностический привкус.
А.П. / Как вы думаете, Он, Великий Архитектор, видит масона в течение Ритуала?
Франко: Нет, никогда, потому что, если Он видит его, Он должен быть личностью.
А.П.: Я думаю, что хранение масонами Ритуала ради самого ритуала проявилось в невероятно быстром распространении масонства в 18-м веке. Хотя они не осознавали этого в то время, когда основывали новые ложи по всему миру, это превратилось в спонтанную ритуальную деятельность внешнего характера, в дополнение к Ритуалу Посвящения.
Марк Уэддл (учитель и не-масон): Я отказываюсь называть франкмасонство религией, потому что религия — это то, что, по крайней мере в принципе, объединяет всех людей, в то время как они объединили бесконечно малую частицу в противовес всем остальным нам.
Джеффри: Мы не противопоставляем себя вам. Напротив, мы готовы принять вас, если вы хотите быть принятыми и, конечно, если вы можете быть принятыми.
Марк: О Господи! Вступить в клуб полусумасшедших снобов! Джеффри: Чем конкретно вы недовольны? Мы не высказываем своего недовольства вашим отношением к нам, однако вы все время высказываете недовольство отсутствием какого-либо отношения к вам с нашей стороны.
Марк: Я говорю об отношении к людям, а не к нам. Джеффри: Делая это, вы уже отделяете себя от людей, от имени которых ведете спор. Масонам не положено говорить о двух конкретных вещах — политике и религии — по той самой причине, что они имеют тенденцию разделять, а не объединять. Они не обсуждаются по ходу формальных собраний, поскольку, чисто формально, они не являются частью того, что происходит в ложе, или того, что составляет смысл франкмасонства. Они не могут обсуждаться и за обедом, поскольку это запрещено обычаем[509].
Встретившись с ныне покойным отцом Копплстоном (профессором истории философии Лондонского университета и иезуитом), я задал ему свой обычный вопрос в таком виде: «Согласны ли вы с определением Маскаллса, что франкмасонство — это естественная, а следовательно, определенно нехристианская религия?»
Отец Копплстон: Я вообще не рассматриваю его как религию и никогда не считал его таковой. Я признаю, что в нем есть некоторые религиозные элементы, но религиозные элементы можно найти почти повсеместно — в этике, философии, даже в науке, что никоим образом не дает нам повода называть их религиями. Говоря конкретно об этой стране, я не вижу смысла в том, чтобы называть масонство религией, христианской или не христианской. Большинство людей здесь имеют тенденцию рассматривать его как благотворительное общество, члены которого могут быть и часто являются верующими христианами. Так что не только сами масоны, но и люди в целом не считают масонство не совместимым с христианством, хотя я знаю о том, что другая сторона, то есть католическая церковь, так считает.
А.П.: Есть ли тогда какая-нибудь разница между вашим мнением и мнением большинства людей?
Отец Копплстон: Нет, потому что сейчас я не говорю как католический богослов. Я отказываюсь видеть тут дилемму. Действительно, сам факт, что сами верующие на практике так легко сочетают франкмасонство с христианством или любой другой религией, может служить показателем того, что само оно не является религией, и тогда проблема того, является ли оно христианским, или нехристианским, или естественной религией, сама по себе отпадает.
А.П.: Да, но только при том, что решение этой проблемы лежит на самих франкмасонах, в первую очередь на тех, которые колеблются, а на христианах — во вторую. Я согласен с вами, что мы имеем дело с таким случаем, когда мы должны полагаться на религиозное самосознание других людей как первичный факт. Но после этого я могу обратить аргумент и спросить их: Думаете ли вы, что тот вид христианства, который так легко совместим с франкмасонством, является религией или, точнее, истинной религией? [По моему мнению, как уже стало ясно к настоящему моменту, две религии могут сочетаться, хотя, эмически говоря, одна из них неизбежно будет заявлять, что только она может считаться истинной религией.]
Отец Копплстон: Да, остается место для сомнения, хотя этот вопрос требует от исследователя подлинной богословской компетентности, в то время как сейчас я говорю с вами как католик, философ и англичанин, но не как католический богослов.
[Боюсь, что слово «религия» употребляется и отцом Копплстоном, и мной слишком расплывчато: «религия в широком христианском значении, как его понимают масоны и большинство англичан».]
Глава 12Отступление о сравнительном религиоведении,сравнительной мифологии и сравнительной психологии
Причиной проблемы являются не столько конкретные термины, сколько присущая феномену сложность с переводом его на какие-либо термины вообще.
Я должен признаться, что лишь смутно припоминаю источники моей научной информации. Что же касается источников моего вдохновения — я помню их столь же ярко, как я увидел их, когда, еще в молодости, начал пить из источника знания.
В соответствии с компаративистским методом, для того чтобы сравнить два феномена, необходимо иметь какую-либо основу для сравнения, которая всегда по определению лежит в прошлом, поскольку только тогда возможно увидеть в феномене настоящего актуализацию некоего прошлого феномена (или в феномене прошлого увидеть источник двух или более вещей, которые надо сравнивать). Так, например, когда ученый, занимающийся сравнительным религиоведением, мифологией или фольклором, пытался доказать, что масонский ритуал является типичным обрядом посвящения, три основных компонента или стадии которого — это акт умирания, прохождение сквозь смерть и возвращение из смерти, он просто имел в виду, что существование такого обряда в отдаленном прошлом делает его источником или прототипом всех подобных обрядов, наблюдаемых в течение человеческой истории, вплоть до настоящего времени. Поэтому то, что мы сегодня идентифицируем как один тип (тип в смысле повторяемой модели или конфигурации элементов) во многих различных обрядах, происходит от одного общего исторического прототипа и ему обязано своей типичностью. Другими словами, сперва идет прототип, а потом тип.
Начало и особенно середина двадцатого века были свидетелями того, как такой подход уступал место своего рода мета-исторической теории, согласно которой сама история, включая настоящее (и, вполне возможно, даже будущее), становится ареной действия более или менее абстрактных факторов, в достаточной степени независимых от условий времени и пространства. Эти факторы воспринимаются в качестве констант человеческого поведения, индивидуального или коллективного сознания или языка и мыслятся как существующие и действующие более или менее спонтанно. Следовательно, если рассмотреть религию под этим углом зрения, то, что бы мы ни идентифицировали как общее или схожее в различных религиозных обрядах (настоящего или прошлого), оно будет мыслиться как принадлежащее к одному типу не по причине наличия общего источника, но в силу другого обстоятельства. Эти обряды являются различными выражениями (или проявлениями) определенного прототипа, который сам по себе является постоянным и повсеместным. Итак, здесь сперва идет тип, а за ним уже прототип.