И, наконец, Уимпер отводит христианству подобающую ему роль в общем синкретическом балансе масонства, которое начинает фигурировать как «мировая религия»: «В настоящее время невозможно утверждать, что какая-либо изначальная форма религиозной веры предлагает общую точку объединения хотя бы для половины человеческой расы… С одной стороны, масон-христианин заглушил свои чувства, отказался и избавился от христианских аллюзий для того, чтобы не задевать чувства других и приобрести универсальность. С другой стороны, Еврей присваивает себе степень Королевской Арки, бездумно изгнанную христианином… В результате христианин определенным образом оказывается страдающим. Только он оставил свою религию, в то время как братья иных вер утвердили свои»[542].
Последний абзац чрезвычайно любопытен. В нем не только провозглашается синкретизм (практически равнозначный здесь универсализму) как способ существования масонства как учения и организации, но он рассматривается здесь как то, что лежит в основании масонства в качестве абсолютного религиозного принципа. Абсолютного в том смысле, что он не является ни историческим (изначальным), ни психологическим (интенциональным), поскольку имеет отношение к объективно-сти религии — и, тем самым, не зависит от того, осознает ли его человек в своей собственной религиозной жизни или практике. Из чего, кстати, следует, что христианство выступает здесь только как частный случай — primus inter pares — среди всех разнообразных религиозных практик. Именно этот объективный религиозный принцип противопоставляется не только всем историческим проявлениям неисторических моделей, описанных выше, когда речь шла об общих чертах (секретность/те-атральность) и фазах масонского ритуала, но и самим этим моделям.
Так, если в композиции Ритуала, характере его символизма и принципах организационной структуры масонство может быть изучено объективно — как объект антропологии, социологии, этнографии или психологии религии, — в его осознании себя неисторическим, непсихологическим и даже нерелигиозным (в смысле какой-либо конкретной религии) оно не поддается никакому компаративистскому, структуралистскому или историческому подходу. Масоны, так же как структуралисты или компаративисты, могут согласиться (или не согласиться) с этим, но то, о чем я сейчас говорю, есть факт масонского религиозного сознания.
Глава 13Хирамический ритуал как легенда, сюжети тема: простой компаративистский набросок
Теперь я перехожу от изучения масонского Ритуала и его мифологических и культовых ассоциаций, перспектив и ретроспектив к краткому исследованию текста (масонского повествования) как такового.
Смерть Хирама Абиффа — как она рассказывается и затем воспроизводится в Ритуале — является масонской легендой. Легендой не только как «вымышленной истории, передаваемой в традиции, в которую принято верить как в историческую» (Оксфордский энциклопедический словарь), но также и в смысле ее актуального содержания. Так, стержневой сюжет может сам быть мифологическим (т. е. таким, который выделяется мифологом как абстрактная, общераспространенная или даже универсальная модель событий и ситуаций, ритуалистическая или символическая — или даже то и другое и третье вместе); но когда он становится событием или ситуацией, происходящей с определенным названным человеком (или людьми) в определенное время и в определенном месте, то уже неважно, является ли он реальным или воображаемым. «Стержневой сюжет» здесь — философская абстракция или, точнее, мифологический инвариант, в отношении которого сюжеты конкретных легенд фигурируют как варианты или версии[543]. В этом чисто методологическом смысле можно сказать, что актуальный стержневой сюжет масонской легенды под названием «смерть Хирама Абиффа» может быть редуцирован к темам (или ему исторически предшествуют темы — а не стержневые сюжеты, такие как «Смерть Мастера Строителя» и «Смерть на Месте Строительства»). Тема здесь обозначает направление мысли человека, когда он или она осознают какую-либо одну вещь в сюжете как другую — или, скорее, когда одна вещь интерпретируется как другая. В этом случае сюжет, Убийство Мастера Строителя Хирама, может быть интерпретирован как конкретная и частная версия темы Смерти Мастера Строителя, которая, будучи дана нам в актуальном тексте, может фигурировать как сюжет или стержневой сюжет или, в свою очередь, как конкретная и частная версия, относящаяся к Смерти на Месте Строительства как своей теме. И чем более общей является тема, тем менее вероятно, что она совпадет буквально со специфическим сюжетом в данном тексте.
Предлагаемый подход является, конечно, всего лишь предположением, поскольку как же нам тогда трактовать все те сюжеты в современной европейской литературе, где частью сюжета является случайная (или даже причиненная самому себе) смерть Мастера Строителя — как, скажем, у Ибсена? Можем ли мы объяснить такой сюжет спонтанным влиянием, сознательным заимствованием, бессознательной или подсознательной проекцией?
Как следует понимать соотношение масонской легенды к описанию Хирама в Третьей книге Царств и Второй книге Парали-поменон? Начнем с предположения, что библейское описание является первичным текстом — первичным в том смысле, что это текст (а не сюжет или тема), к которому масонский Ритуал относится как к своей основе и который однозначно рассматривается масонами как источник повествования о Хираме внутри Ритуала. Он является первичным и как текст, интерпретируемый самими масонами не только в Ритуале и в течение его, но также и в их лекциях, книгах и памфлетах, которые могут рассматриваться как вторичные (третичные и т. д.) тексты в отношении к библейскому рассказу о делах и обстоятельствах Хирама. Библейский текст будет первичным и как объект моей интерпретации, в моей попытке соотнести с ним масонскую легенду, равно как и другие тексты.
Ниже в сокращении приводятся отрывки из 3 Цар. и 2 Пар.
3 Цар. 6, 37. В четвертый год [царствования Соломона], в месяц Зиф, положил он основание храму Господа,
38. А на одиннадцатом году, в месяце Буле… он окончил храм… строил его семь лет.
2 Пар. 2, 3. И послал Соломон к Хираму, царю Тирскому, сказать:
7. Итак, пришли мне человека, умеющего делать [изделия] из золота, и из серебра, и из меди, и из железа…
11. И отвечал Хирам… письмом, которое прислал к Соломону [говоря]…
13. Итак я посылаю [тебе] человека умного, имеющего знания, Хирам-Авия [или Хирама, моего отца][544],
14. сына [одной] женщины из дочерей Дановых, — а отец его Тирянин, — умеющего делать [изделия] из золота и из серебра, из меди, из железа, из камней и из дерев, из [пряжи] пурпурового, яхонтового [цвета], и из виссона, и из багряницы, и вырезывать всякую резьбу…
3 Цар., 7, 13. И послал царь Соломон и взял из Тира Хирама, 14. сына одной вдовы, из колена Неффалимова[545]. Отец его Тирянин был медник; он владел способностью, искусством и уменьем выделывать всякие вещи из меди. И пришел он к царю Соломону и производил у него всякие работы:
15…и сделал он два медных столба, каждый в восемнадцать локтей вышиною…
21. И поставил столбы к притвору храма; поставил столб на правой стороне и дал ему имя Иахин, и поставил столб на левой стороне и дал ему имя Воаз.
Мы видим очень простой сюжет: когда Дом Господень достроен, Соломон обращается к царю Тира с просьбой прислать ему человека, искусного в работе по металлу. Тот посылает к нему Хирама, мудрого человека, искусного в работе по меди и другим металлам. Это сын вдовы. Его мать — из дочерей Дановых (и колена Неффалимова), а отец — из Тира, художник по металлу. Хирам отливает две колонны из меди и устанавливает на паперти храма. Правую колонну он называет Иахин, левую — Боаз.
Стержневой сюжет масонской легенды о смерти Хирама, в наиболее краткой форме, можно представить в таком виде: три злодея строителя (подмастерья?) убивают Мастера Строителя Хирама Абиффа на месте возведения почти достроенного Соломонова Храма за то, что он отказывается открыть им самое секретное Слово Мастера Строителя.
Основное отношение стержневого сюжета легенды к стержневому сюжету первичного библейского текста (а не наоборот, поскольку первичный текст никак намеренно не соотнесен с легендой) состоит в том, что основным протагонистом в обоих является одно и то же лицо, но в легенде с ним происходит нечто, чего не происходит в первичном тексте (хотя могло произойти): во-первых, его не убивают на месте строительства храма, и он вообще не является Мастером Строителем, а во-вторых, сами работы по возведению храма уже были завершены. Но именно поэтому это и легенда в отношении к первичному тексту, поскольку одна из определяющих характеристик легенды состоит в том, что ее стержневой сюжет основан на другом (или происходит от другого) — осознанно или неосознанно, — хотя оригинальная тема может измениться по ходу процесса.
Итак, темой масонской легенды является смерть Мастера Строителя. Это — объективно, поскольку любой находящийся вне масонства может прочитать или услышать об этом как о части Ритуала, но это же и субъективно — поскольку так понимают (и говорят) сами масоны. Но библейские тексты, называющие Хирама медных дел мастером, не раскрывают нам своей темы с точки зрения субъективности, хотя у нас могут быть некоторые объективные сомнения относительно соотношения между двумя стержневыми сюжетами. Во-первых, не только Хирам превращается из мастера медных работ в Мастера Строителя, периметр Соломонова Храма превращается в место его возведения, а религия Яхве — в религию Великого Архитектора Вселенной, но, что намного важнее, паперть Храма с этими двумя колоннами изолируется от самого Храма, а каждая из двух колонн приобретает, в легенде и Ритуале, собственное религиозное значение.