Однако подчиненные не догадывались, какое чудовищное давление он испытывает. Квон Ирён считал неправильным демонстрировать слабость перед командой и без лишних слов принимал груз ответственности на себя. Таким был стиль работы первого корейского профайлера.
Совещание продолжалось. В разговоре с детективами Квон Ирён подчеркнул следующее.
Во-первых, говоря о давлении, испытанном детьми и подозреваемой, он не имеет в виду сравнение с прежними методами работы, когда полицейские могли силой выбивать признательные показания. Психологическое состояние детей объяснялось тем, что им пришлось отвечать на вопросы незнакомого взрослого полицейского в присутствии школьного учителя.
Во-вторых, вторая сестра, скорее всего, была потрясена признанием младших детей, и это создало для нее ситуацию, в которой признание стало естественным выходом. Речь снова идет о психологическом состоянии подозреваемой, а не о принуждении со стороны полиции.
В-третьих, вопросы к детям содержали «подсказки», из-за которых у тех сформировались ложные воспоминания. Вызов матери в полицию оказал на них дополнительное негативное влияние.
В-четвертых, в определенных условиях ложные воспоминания могут сформироваться даже у взрослых людей, особенно у стариков.
Квон Ирён объяснил, что видеозапись допроса не может полностью решить проблему ложных показаний. Как бы корректно ни проходило дознание, вероятность самооговора все равно существует. Если продолжить пренебрегать психологическим аспектом взаимодействия с подозреваемыми, ложные признания будут случаться и в будущем. Профайлер высказал пожелание впредь проводить опросы и дознания детей и стариков с обязательным присутствием специалиста.
Закончив доклад, Квон Ирён отправился на перекур. Там его нашел один из недовольных детективов. Еле сдерживая раздражение, он стал убеждать профайлера, что тот ошибается. «Посмотрим, как ты потом заговоришь», – усмехнулся про себя Квон Ирён, а вслух предложил дождаться принятия решения.
Согласие с анализом Квон Ирёна означало бы, что все предыдущие усилия полиции были потрачены впустую. Несогласие позволило бы передать материалы дела в прокуратуру. Но если бы все завершилось осуждением невиновных, ответственность полиции была бы в стократ больше, чем ответственность за неудачные результаты следствия.
Глава полицейского отделения города Порён и руководитель следственной группы тоже присутствовали на совещании, но, в отличие от детективов, не спорили, а внимательно слушали объяснения профайлера. Взвесив все за и против, глава отделения сказал: «Я считаю, мы должны действовать в соответствии с представленным докладом. Мы начинаем следствие заново, ответственность я беру на себя». Подозреваемые мать и дочь были освобождены и доставлены домой. Профайлеры вернулись в Сеул.
Уже 21 июня полиция Порёна была потрясена новостями. Ко Чонмин, которую совсем недавно считали погибшей, вернулась домой. Анализ профайлеров оказался абсолютно верным. Исчезновение Ко Чонмин обернулось делом о похищении: девушку насильно увез тридцатилетний житель соседней деревни.
Вечером 30 мая похититель на велосипеде приехал в родную деревню Чонмин. Заговорив с девушкой, он шантажом заставил ее подсесть к нему на велосипед и отвез в свой дом примерно в десяти километрах от места похищения. Если кто их и заметил, то не обратил внимания: не было ничего странного в том, что мужчина везет девушку на велосипеде. Двадцать два дня похититель удерживал Чонмин взаперти и насиловал ее. Позже выяснилось, что в школьные годы он перенес операцию на головном мозге, страдал психическим заболеванием и временами был склонен к агрессивному поведению. В 2003 году он получил условный срок на три года за нападение на родного отца.
20 июня похититель разругался с семьей, живущей в доме по соседству: по мнению преступника, те распускали слухи о его давнем нападении на отца. Не сумев сдержать приступа агрессии, он убил соседа, его жену и престарелую мать. После этого примерно в полночь он вновь усадил Ко Чонмин на велосипед и отвез в родную деревню. На несколько дней убийце удалось скрыться, но затем полиция нашла его и арестовала. Ко Чонмин сразу после возвращения доставили в больницу.
Во время следствия и суда над убийцей похищение было дополнительным обвинением. Преступник был старшим сыном в крестьянской семье с тремя детьми. Семья жила бедно, детей никто не щадил. Когда мальчик учился в начальной школе, родной дядя так сильно ударил его по голове, что произошло кровоизлияние в мозг. Через некоторое время пришлось делать операцию. Школу он не закончил. После службы в армии безуспешно пытался устроится на работу. Получив условный срок после драки с отцом, на некоторое время уехал из дома, но вернулся в феврале 2007 года и с тех пор жил вместе со старой матерью. Отношения с местными не заладились, и в конце концов преступник похитил девушку. Шаг за шагом он приближался к совершению убийства.
Согласно материалам суда, преступник обладал пассивным интровертным характером. Из-за неуверенности в себе избегал контактов с людьми. Также не испытывал привязанности к родителям. Ему постоянно казалось, что люди о нем сплетничают или хотят его использовать. В детстве ему приходилось быть свидетелем того, как отец избивает мать. В нем постепенно нарастала ненависть ко всем окружающим. Он оставил Чонмин в живых только потому, что девушка ему подчинилась, и это пробудило в преступнике своего рода симпатию.
Дело об исчезновении Ко Чонмин было необычным случаем, в котором большую роль играло психологическое состояние всех причастных. Если ее сестра, не выдержав давления обстоятельств, оговорила себя, то сама Ко Чонмин стала заложницей непреодолимого страха. Даже если бы преступник ее не связывал, она не смогла бы сбежать – школьницу удерживал страх, а не веревка. Преступник жил вместе с матерью, у которой была отдельная комната. Однажды он развязал Чонмин, чтобы отвести девочку в туалет, и по дороге они столкнулись с матерью. Когда старушка спросила, кто это, он ответил: «Просто знакомая, скоро уйдет домой», а сама Чонмин промолчала. Иногда он разрешал ей смотреть телевизор, и из новостей местной телекомпании она знала, что ее ищут. На ночь преступник запирал ее в шкафу для одежды.
Квон Ирён так объясняет поведение похищенной девочки: «По первому поспешному суждению нам кажется, что Чонмин должна была бы немедленно обратиться к матери преступника с просьбой о помощи. Однако мучитель девочки был сильным мужчиной, внушающим ей страх, тогда как его мать – всего лишь старой немощной женщиной. В представлении Чонмин обратиться с просьбой о помощи означало обречь на смерть не только себя, но и старую женщину. Кто бы сделал такой выбор? Поэтому она промолчала. Страх заставил ее молчать».
В доме преступника были и телефон и, разумеется, окна. Соседний дом располагался довольно близко. Но Чонмин не делала попыток спастись. Парализовавший ее страх усугублялся отсутствием информации. Когда преступник оставлял ее одну, ей казалось, что он продолжает за ней наблюдать. Она не решалась подойти к телефону, боясь, что именно этого он и ждет и убьет ее, как только она попытается. Двадцать два дня она была не только узницей, но отчасти и собственным надзирателем.
«В этом происшествии очень многое связано с человеческой психологией. Нерешительность жертвы преступления, ложные свидетельства детей и самооговор сестры. Все это объясняется непростым психологическим состоянием. Нас удивляет и даже возмущает, почему жертва сексуального насилия не сопротивлялась и не кричала. Но иногда это просто невозможно», – подводит итог профайлер.
В начале июля 2007 года состоялся следственный эксперимент, и арестованного привезли на место совершенного им убийства. «Я сделал то, что должен был сделать!» – кричал преступник родственникам погибших. Погрузившись в бредовые фантазии, он не испытывал чувства вины, убийство было для него справедливым деянием. Подобные ему преступники без труда проходят допросы на полиграфе.
В один из жарких июльских дней Квон Ирён взял интервью у преступника. Он начал с вопроса о цели похищения, но еще больше его интересовало, почему похититель вернул девочку домой. Тот ответил, что некоторое время спустя стал относиться к ней как к другу, с которым можно поговорить.
В декабре 2007 года преступник был приговорен к пожизненному заключению. Для него все закончилось, но для семьи Ко Чонмин кошмар продолжался. В материалах суда второй инстанции, проходившем весной 2008 года, содержится следующая информация. За прошедшее время Чонмин не излечилась от глубокой психологической травмы. В том, что произошло, она винила себя, как делают многие жертвы сексуального насилия. Ее отец не прекращал пить с того дня, как заподозрили его жену и дочь. Те, в свою очередь, ожесточились против полицейских. Из них двоих особенно тяжело пришлось девушке: после окончания школы она сама мечтала работать в полиции, но произошедшее убило ее мечту.
На заседании суда второй инстанции председательствующий судья Ким Санчжун подчеркнул проблему психологического состояния потерпевших: «Государство не должно игнорировать вопрос психологического состояния семей, пострадавших в результате не зависящих от них действий преступников. Остается только сожалеть, что современная система уголовного судопроизводства не в состоянии обеспечить психологическую помощь и другие необходимые меры, как, например, переезд семьи на новое место жительства, жертвам данного преступления».
Квон Ирён часто повторяет: «Полицейский мундир – это обещание, данное людям». Он не мог оставаться равнодушным к несчастьям семьи Ко Чонмин. «Я очень сильно беспокоился о семье похищенной девочки. Постоянно думал, справляются ли они. В большой степени семья пострадала по вине государственных правоохранительных органов, и поэтому государство должно нести ответственность». Свое «Руководство по классификации преступлений» Джон Дуглас посвятил жертвам преступлений и тем, кто добивается для них справедливости, и Квон Ирён всем сердцем его поддерживал.