Четвертый игрок, которого Кира окрестила про себя «коком», полный и одышливый, тяжело выдохнул:
– Зато электричество провели… Уже забыли, как без света сидели, когда хохлы нам блокаду устроили?
Голос у него неожиданно оказался таким слабым и сиплым, что Кира едва расслышала.
– Вот это верно.
Смуглый старичок вставил:
– А все ж при хохлах почище было…
Но на него сразу набросились:
– А ты не гадь под себя, вот и будет чисто! Кто за тобой убирать должен? Путин?
Даже всем недовольный «боцман» сердито махнул трубкой:
– Уж с такой-то мелочовкой на местах можно разобраться! Но менять начальство надо… Однозначно. Не справляются!
– Зато никто не запретит мне теперь с портретом отца пройти в День Победы, – негромко заметил худой, и все разом замолчали.
Потом «боцман» крякнул:
– Верно. А в Киеве в мае георгиевские ленточки с ветеранов срывали… Дрянь фашистская!
Промокнув лицо большим платком, худой заметил:
– Мой зятек все бухтит, что при России трудно стало бизнес вести – все по закону приходится делать. Раньше, мол, чиновнику дал на лапу – и дело сделано, а теперь не проходит.
– Да куда там! Прям уж, в России взятками давятся? – хохотнул «боцман».
Худой старик согласился:
– При Салтыкове-Щедрине брали и всегда брать будут. Эту беду не искоренить…
– И дороги…
– И дураков! – «Боцман» громко стукнул костяшкой домино о стол. – Рыба!
«Прошла эйфория, – подумала Кира, выбравшись из двора на улицу. – Но и сожалений особенных нет! В любом российском городе то же самое можно услышать. Может, мы никогда и не будем жить богато… Я – точно не буду. Но я никогда и не жила так! Даже с родителями. Со Станиславом… И ничуть не страдала! Мне весело сейчас… Небо такое высокое! И впереди – море. У меня все есть для счастья!»
Она закинула на плечо большую сумку, в которой лежал первый аванс, выданный Ларисой, и быстро зашагала к своему музею-кафе. Уже несколько дней Кира встречала посетителей, предлагая им придумать «слово дня» на букву «к». Сегодня были заготовлены семь пустых окошек – сложное задание! Красота. Кентавр. Котлета. Она провожала гостей в зал, выдавала настольные игры детям и пароль от вай-фая подросткам и родителям. И возвращалась к своей стойке у входа – в зале дежурил Антон.
Оказалось, он дивный аниматор. Кира покатывалась со смеху, наблюдая, как нарядившийся гигантским котом Антон забавляется с детьми в игровом зале. В его голосе появлялись настоящие кошачьи нотки и завывания. В такие моменты Кира следила за происходящим за столиками, приносила кофе и чай, меняла игры. А некоторым объясняла правила – в первый день пришлось прочитать все вкладыши: большая часть игр была ей незнакома.
Вокруг все весело мельтешило, горланило, приплясывало. И Кире, затосковавшей в одиночестве, нравилось, что жизнь наконец закипела, а она оказалась в самой гуще. Только одна фигура оставалась неподвижной, погруженной в свой смутный мир, что ни происходило бы за спиной. Кира уже знала, что бабушку Антона зовут Зинаида Андреевна и в прошлом году она перенесла инсульт. После этого ее реальность ограничилась пределами телеэкрана…
Трудно было понять – замечает ли Зинаида Андреевна что-либо вне экрана телевизора, но этим утром она неожиданно повернулась, когда Кира подошла поправить кремового цвета жалюзи. Так медленно, что боковой взгляд не уловил движения…
– Пусть солнце немного пробивается. Не закрывай совсем, милая, – попросила она, и Кира обмерла, впервые услышав ее голос.
Рука испуганно отдернулась, точно ее поймали на краже солнца. Повернувшись на голос, она робко улыбнулась:
– Конечно. Пусть светит… Я Кира. Я теперь тут работаю.
Последние слова не достигли цели. Она догадалась об этом, услышав:
– Мой мальчик… Он очень хороший. Не обижай его.
– Хороший, правда. Тоже… солнечный, – ответила Кира искренне.
– В детстве мы звали его Лисенком. Да. Слишком солнечно. Закрой, пожалуйста.
Не позволив себе удивиться и уж тем более выразить неудовольствие, Кира быстро поддернула шнур, и угол возле телевизора погрузился в полумрак. Зинаида Андреевна откинулась в кресле, сжав подлокотники:
– Вот. Хорошо. Слишком солнечно.
«А ведь Антон похож на нее, – заметила Кира. – Такие же крупные черты лица. Только он – рыжий, а она – седая. Похоже, она была красивой… Глаза до сих пор большие».
– В Крыму всегда так, – отозвалась она, не зная, как еще поддержать разговор.
– Мы были с Петей в Крыму, – оживилась Зинаида Андреевна и опять подалась вперед. – Мы мечтали построить там дом.
Опустив сухие веки, она завороженно улыбнулась и покачала головой, словно разглядывала сквозь время дом своей мечты. От окна на ее лицо падали мелкие быстрые тени от листьев, которыми забавлялся ветер, и казалось, будто это проскальзывают из прошлого дни, прожитые куда веселее, чем это.
– Вы его построили… дом.
Совсем не выцветшие серые глаза распахнулись.
– Правда? И где он?
– Прямо здесь. Это кафе – пристройка к вашему дому. У вас очень хороший дом…
– У нас была очень хорошая жизнь. – Она смотрела перед собой и слегка улыбалась, разглядывая в полумраке оттенки разворачивающейся перед ней пестрой ленты судьбы.
Где Петя сейчас – Кира догадывалась. В этом городе было много стариков, но дед Антона, видно, не дожил до поры домино во дворе. Это он умер от рака легких? Как жаль…
– Пусть и у вас с Лисенком будет такая жизнь, – совсем некстати добавила Зинаида Андреевна и устремила взгляд на экран.
Кира кивнула и улыбнулась, больше сама себе, но вздохнула: «Не будет. Не с Антошкой…»
– Бабушка разговаривала с тобой? – недоверчиво спросил он, когда Кира вернулась за стойку. – Или мне почудилось?
– Она вспомнила, как они с твоим дедом впервые приехали в Крым. Твоя мама родилась здесь?
– Мама? Нет. Нет-нет! Она – мать моего отца.
– Ты хочешь сказать, Зинаида Андреевна – Ларисина свекровь?! И твоя мама за ней ухаживает?
– А что здесь такого? Отец бросил нас всех, и бабушку в том числе. Считаешь, нам стоило поступить так же? Дед тогда уже умер. Она осталась бы совсем одна.
– Святые люди! – вырвалось у Киры.
Антон скорчил гримасу:
– Мы – нормальные люди. Так и должно быть. Разве нет?
Сглотнув внезапно возникшую горечь, Кира кивнула и подумала: самое трудное на свете – это оставаться нормальным человеком. Таким, каким тебя задумал Бог. Он хотел для людей простой и радостной жизни, они сами все осквернили и усложнили. Казалось бы, чего проще: заботиться друг о друге, любить друг друга и не обижать… Да что там – в заповедях все записано, только соблюдай! Даже это оказалось не под силу…
– Кто прозвал тебя Лисенком? – очнулась она.
– Меня? – Антон медленно покачал головой. – Никто. Моего отца так звали. Бабушка рассказывала, когда еще была… в общем, до инсульта. А что? Она вспомнила его?
«Она забыла тебя…»
Отогнав эту неприятную догадку, Кира понизила голос:
– Знаешь что… Я так рада, что встретила вас. Таких вот… нормальных.
Кира уже знала, куда поедет, когда после работы решилась впервые со дня травмы вывести велосипед. Зачем-то ей нужно было убедиться, что никто не тронул могилку в лесу. И заодно проверить, а вдруг в том месте валялось что-то еще кроме телефона? В прошлый раз она могла не заметить.
Первые минуты Кира напряженно прислушивалась к ощущениям в колене. Медсестра, снимавшая швы, заверила, что они не разойдутся.
– Да ты что? – хохотнула она, услышав боязливый Кирин вопрос. – На тебе заросло все, как на собаке! Танцуй на здоровье.
Танцевать она не собиралась – никогда не умела. А вот без велосипеда заскучала. Правда, полюбила ходить пешком. Велосипед же оставался единственной вещью, которую Кира позволила себе купить, когда переехала в этот город.
Все остальное было хозяйским, и это ее устраивало. Какой смысл обживаться в доме, если он тебе не принадлежит? Правда, Кира сильно сомневалась, что у нее когда-нибудь появится собственное жилье – слишком дорогое удовольствие! Разве что удастся найти мужа с квартирой… Но такое предположение априори было ей неприятно. Легче сжиться с мыслью, что рано или поздно придется привыкать к съемному – до конца дней.
Узкая тропинка вела вверх, Кира давила на педали, удивляясь, как быстро выбивается из сил. Тело отвыкло от движения за какую-то неделю… Но ей нужно было попасть в тот лес. Не ради кротика, разумеется. Хотелось убедиться, что все случившееся тогда – не наваждение. И телефон, который всегда лежал в сумке, ей не мерещится.
Вся ее сегодняшняя жизнь, неожиданно наполнившаяся весельем и разноцветными впечатлениями, похожими на детские сны, казалась Кире неправдоподобной настолько, что порой приходилось щипать себя за руку: «А вдруг я погибла тогда на дороге? Или сейчас мое тело пребывает в коматозном сне, и мне только привиделось, как Лариса утаскивает меня из-под колес, а ее сын на руках доносит до постели… И телефон тот мне померещился… И Илья…»
Его имя неожиданно прорвалось вскриком:
– Илья!
Он проскочил мимо на мощном скоростном байке. И затормозил в нескольких метрах от нее. Поднял и нацепил на макушку солнцезащитные очки…
«И как я только его узнала?!»
– А, привет… э-э…
– Кира, – подсказала она, ощутив легкую досаду.
– Да, – кивнул Илья без энтузиазма и ладонью отер вспотевшее лицо. – Конечно, Кира. Я помню. Просто не ожидал увидеть вас здесь.
– Я тоже. Вы любите погонять?
И взглянула на его загорелые ноги, не закрытые шортами, – крепкие, как у настоящего спортсмена. Может, он и был им… Что она, в сущности, о нем знала?
– Да, – отозвался он так же скупо. – Кира… Вы ехали куда-то? В смысле, с целью или так просто катаетесь?
Кира в момент отреклась от своих планов:
– Никакой цели! Просто катаюсь.
Илья вежливо поинтересовался, глядя куда-то поверх ее головы: