Глава шестая
Симферополь встретил Сталина не только без особой торжественности, о чем была специальная договоренность, но и без особой приветливости – серым небом, моросящим дождем и туманом.
Уже на подъезде Поскребышев заметил, как сидящий у окна Хозяин недовольно косился на растекающиеся по матовому стеклу капли, мешающие насладиться пейзажем за окном, белыми избами, полями с алыми маками. Потом с тем же чувством Сталин переводил взгляд на приготовленный плащ с золотыми погонами, который по прибытии придется-таки надевать.
У. Черчилль, Ф. Рузвельт, И.В. Сталин на Крымской конференции. Ялта. 4-11 февраля 1945.
[РГАСПИ. Ф. 558. Оп.11. Д. 1693. Л. 47]
Когда они вышли из вагона, на безлюдном перроне были только заместитель председателя Совмина Алексей Николаевич Косыгин с супругой, министр госбезопасности Виктор Семенович Абакумов и всю войну отработавший председателем Ленинградского облисполкома, а теперь отправленный в Крым «на усиление» первый секретарь обкома Николай Васильевич Соловьев. Сталин пожал руки встречающим, коротко посетовал на погоду и не торопясь прошел к поджидавшему кортежу – оправившемуся от подмосковных дорог бронированному «паккарду» и ЗИСам сопровождения. Охрана быстро заняла свои места, и череда из шести автомобилей двинулась в сторону Ялты.
Сталин не раз возмущался мерами, которые применял Берия во время его прежних поездок. Выставление усиленной охраны по пути следования поезда и в местах отдыха, приостановление железнодорожного и автомобильного движения приводили к тому, что все население знало о том, что это едет товарищ Сталин. Вместо конспирации, наоборот, получалась самая широкая огласка. В этот раз Абакумов с Власиком постарались все это учесть.
И.В. Сталин, Г. Трумэн и У. Черчилль на Берлинской (Потсдамской) конференции. 17 июля – 2 августа 1945. [РГАСПИ. Ф. 558. Оп.11. Д. 1697. Л. 27]
Дождь по-прежнему не унимался, хотя на востоке и появилась обнадеживающая светлая полоска. По равнинной части ехали довольно быстро, а когда шоссе стало подниматься к перевалу, скорость пришлось заметно снизить из-за мокрой дороги и плохой видимости.
В машину Сталина вместо Микояна сел министр Абакумов, чтобы доложить о готовности Ливадийского дворца к его приезду. Хозяин слушал вполуха, вопросов не задавал, лишь изредка кивал, размышляя о чем-то своем. А потом вдруг спросил:
– Патриарху нашему новый ЗИС доставили?
– Так точно, – отрапортовал Абакумов. – Он сейчас на правительственной даче в Сочи. Туда и доставили. Ему авто очень понравилось.
– Это хорошо, – задумчиво отреагировал Хозяин и снова замолчал.
Нынешний приезд Иосифа Виссарионовича на полуостров был третьим. Первый раз он недолго побывал здесь летом 1929 года, еще до того, как Поскребышев стал его личным помощником. Специально приезжал в Севастополь, чтобы осмотреть базу Черноморского флота. Встретился с моряками, посетил крейсер «Червона Украина», первый крейсер, построенный в СССР.
Ну а затем находился здесь уже во время знаменитой Ялтинской конференции. Но тогда он гостеприимно предоставил Большой Ливадийский дворец с его бесчисленными комнатами американской делегации во главе с Франклином Рузвельтом, а Воронцовский в Алупке Черчиллю. Для себя оставил более скромный Юсуповский дворец в Кореизе.
О Рузвельте он жалел и не очень верил в естественные причины его смерти – уж слишком, как он считал, хорош был Рузвельт для Америки. Истинным true man, настоящим мужчиной, был, конечно же, он, а не сменивший его Трумэн – скользкий, юркий, с вставной улыбочкой вставных зубов, солнечными зайчиками в очках и щегольским платочком в нагрудном кармане двубортного пиджака.
Глядя на него в Потсдаме, Сталин вовсе не забывал, как разглагольствовал в 1941 году тогдашний сенатор от штата Миссури: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и пусть они убивают как можно больше, хотя мне не хочется ни при каких обстоятельствах видеть Гитлера в победителях».
Он не изменился и сейчас, как тот платочек, вынимая атомную фигу из своего кармана и помахивая ею перед испуганными глазами всего мира. Поэтому ничего удивительного, что Московская конференция министров иностранных дел оказалась пустой формальностью, лишь закрепившей существующие разногласия.
Меж тем Абакумов, не замечая отсутствующего взгляда Хозяина, продолжал обстоятельный доклад и замолчал лишь на фразе о том, что всю прилегающую территорию к Ливадийскому дворцу обнесли сплошным забором высотой три метра и поставили по периметру караульные будки с телефонами.
Несколько минут проехали в молчании. Но тут тишину разорвал звук автомобильного клаксона, потом еще одного. «Паккард» затормозил так резко, что Поскребышев едва не оказался на коленях у Абакумова. Послышались визг и скрежет тормозов других машин, а затем громкий звук удара металла о металл.
Н.Г. Кузнецов. 1930-е.
[РГАСПИ. Ф. 74. Оп.3. Д. 70. Л. 9]
Сталин инстинктивно вжался в свое приставное сиденье. А Абакумов, быстро расстегнув кобуру, выхватил пистолет, снял с предохранителя и завертел головой, пытаясь разглядеть что-то сквозь мокрые стекла. Полез за оружием и Поскребышев.
Но через минуту дверца открылась, и в нее просунулась голова Власика.
– Что, опять покрышки? – недовольно спросил Сталин.
– Никак нет! Авария, товарищ Сталин. Машина сопровождения на повороте приняла на себя удар встречного грузовика. Никто не пострадал.
– Это наверняка диверсия, – решительно двинулся из машины мгновенно нахмурившийся Абакумов.
Когда они все вышли, то увидели довольно живописную картину. Разбитая вдребезги старая полуторка. Преградивший ей путь черный ЗИС с напрочь оторванной дверцей и помятым крылом. Стоящие вокруг офицеры охраны, в мгновение превратившиеся из «скрипачей» в автоматчиков. А из кабинки грузовика сквозь капли дождя и клубы пара разбитого радиатора медленно и испуганно, подняв кверху руки, спускается на землю немолодая женщина в косынке.
Двое крепких ребят тут же взяли ее под локти. А она, будто даже не обратив на это внимания, видимо, находясь еще в шоке от аварии, а может, даже больше от неожиданно появившегося из дождя вождя, вдруг робко улыбнулась и с женской участливостью и прямотой спросила:
– Ой! А как же вы дальше-то поедете?
– Мы-то поедем, а вот как поедете вы? – спросил в ответ Сталин, видя жалкий вид женщины и основательно поврежденную полуторку. Впрочем, ответ на свой вопрос он вполне мог прочесть в преданных глазах министра госбезопасности. И сожаление еще долго не покидало их после приказа вождя отпустить гражданку.
Иосиф Виссарионович уточнил у женщины, знает ли та ближайшую автомастерскую, и попросил шофера пострадавшего ЗИСа захватить ее с собой.
До Ялты доехали без приключений. А там еще со времени Крымской конференции сохранился «шедевр архитектора Власика» – каменная трехкилометровая стена из ракушечника вдоль дороги между Ливадией и Ялтой, которую возвели для того, чтобы движение автомобилей никак не просматривалось с моря.
Когда подъехали к воротам резиденции, дождь уже прекратился. Небо, будто серый холст под кистью умелого живописца, буквально на глазах заполнялось яркой лазурью. Большой и ухоженный красивый парк, свежий, настоянный на массе чудесных ароматов воздух и облегчение от окончания поездки – все это не могло не отразиться на настроении Хозяина.
Сталин определил для себя три комнаты – спальню, кабинет и гостиную на первом этаже в восточном крыле, обращенном к морю. Ему особенно понравилось, что одна из них выходила на просторный балкон с колоннадой.
Неподалеку разместились Поскребышев и Власик. При императоре, как уточнил нынешний комендант, эти помещения предназначались для гостей. Но после революции во дворце был и санаторий для бывших политкаторжан, и детский приют. Во время Ялтинской конференции сюда временно завезли старинную мебель и картины, позаимствованные из разных музеев страны. Затем вернули их обратно и теперь уже все обставили заново. К нынешнему приезду были отлажены автономная электростанция, горячее водоснабжение, канализация, ванна с подогревом морской воды, телефонная связь, в том числе внутренняя и прямая с Москвой.
Заместитель председателя Совета министров СССР А.Н. Косыгин с супругой в домашней обстановке. 1947.
[РГАКФД]
В общем, раздосадованный аварией на шоссе грозный Николай Сидорович Власик остался доволен, проверив надежность КПП, работу телефонов и обзор на всех вышках, расположив своих людей и дав им все нужные указания. Они с Поскребышевым два часа спустя столкнулись в коридоре. Только Власик шел к себе, а Поскребышев, уже приняв ванну и переодевшись, выходил от себя, как всегда, срочно вызванный Хозяином. Им оставалось только обменяться сочувственными взглядами.
– Товарищ Поскребышев, соедините меня, пожалуйста, с дочерью и передайте товарищу Власику, чтобы обеспечил все необходимое для ее приезда к нам на дачу в Сочи.
– Хорошо, товарищ Сталин.
Раньше, когда была жива жена, на море Сталин брал с собой и ее, и сына Василия, и дочь Светлану, приемного сына Артема и даже родственников Аллилуевой. Но теперь это уже история. Такого не было давно. Встречи со Светланой стали редки и непродолжительны, пожалуй, начиная еще с той школьной истории с вдвое старшим ее по возрасту сценаристом Алексеем Каплером и затем демонстративно глупым первым браком. Александр Николаевич не раз бывал свидетелем и досады, и обиды, и ревности, и злости, которые возбуждала у Сталина его любимая дочь. Теперь она, кажется, повзрослела…
К.Е. Ворошилов и Л.П. Берия на борту судна во время отдыха.
1933. [РГАСПИ. Ф. 558. Оп.12. Д. 344]
Поскребышев уже собрался выйти из комнаты, но Хозяин остановил его:
– Думаю еще, будет правильно до того, как мы сядем за стол, переговорить с командующим Краснознаменным Черноморским флотом товарищем Октябрьским. Соедините меня с Севастополем.