Прошу решить вопрос о моей дальнейшей работе.
Этот четкий, взвешенный документ был с ним заранее согласован. Георгий Максимилианович, как и обещал, оперативно помог недавнему свату. Михаил Соломонович был направлен в Кострому заместителем председателя облисполкома.
Гроза вроде бы пронеслась мимо. Однако климат Кремля особый, тут постоянно, как над Амуром, «тучи ходят хмуро», и даже безоблачное небо над его башнями бывает обманчивым, если не следить, откуда дуют ветры. Жданов был признанным кремлевским идеологом. Зато Маленков был замечательным кремлевским метеорологом. А метеорология, в отличие от идеологии, уже ближе к точным наукам. Здесь мало просто предсказывать циклоны и антициклоны, надо уметь их вовремя организовать, самому оставаясь при этом где-то за облачком, за облачком.
Вот сейчас все начнут лихорадочно думать о том, как отметить семидесятилетний юбилей Хозяина. И тут тоже надо не оплошать.
Три года назад политбюро уже выходило с предложением наградить товарища Сталина орденом «Победа», присвоить звание Героя Советского Союза, учредить орден Сталина, соорудить Сталинскую Арку Победы при въезде в Москву на автостраде Москва – Минск. Два последних пункта пока не осуществились. Кто-то намеревается вручить ему вторую звезду Героя Социалистического Труда к той первой, что вручили десять лет назад, установить новые памятники, что-нибудь переименовать. Один известный писатель даже предлагает установить новое летосчисление со дня рождения вождя народов… Кашу маслом, мол, не испортишь. Но Маленков прекрасно помнит судьбу таких «маслобойщиков» после предыдущего юбилея. Вот, нарком Ежов всерьез предлагал переименовать Москву в Сталинодар. И где нарком Ежов?
Хозяин любит говорить, что подхалимствующий дурак приносит больше вреда, чем сотня врагов. Но это ведь дурак! А если поумнее? Маленков, посоветовавшись с Фадеевым, уже заказал двум первостатейным поэтам, Борису Пастернаку и Арсению Тарковскому, переводы юношеских стихов вождя.
Опасность, правда, тут тоже есть. В 1939 году издательство Детгиз подготовило было книжечку «Рассказы о детстве Сталина», и хорошо, что дали Хозяину заранее ознакомиться с ней. Он высказался резко и недвусмысленно. Книжечка, мол, имеет тенденцию вкоренить в сознание советских людей культ личности вождей и непогрешимых героев. «Это опасно и вредно! Советую вам просто сжечь ее!» А сжигать-то пришлось уже новому директору Детгиза.
Георгий хорошо помнил 1939-й. Последний предвоенный съезд партии с докладом Сталина о важности построения мощного государства. Причем, по его замыслу, партия должна быть силой прежде всего политической, освобожденной от государственно-управленческих функций, которые должны входить в сферу компетенции правительства. На съезде даже поднимался вопрос о ликвидации отраслевых отделов, осуществлявших контроль над экономикой.
Потом были пышные открытия Всесоюзной сельскохозяйственной выставки и станции метрополитена «Маяковская», которая так пригодилась в первый военный год. Запомнилась еще премьера в Большом театре оперы «Иван Сусанин», переделанной из «Жизнь за царя» Глинки, но с новым текстом «Славься, славься, ты, Русь моя!»
Но к новым оперным постановкам Сталин частенько бывал строг. Ивану Дзержинскому, композитору оперы «Поднятая целина», он после просмотра дал простой совет: «Рекомендую Вам закупить все партитуры композиторов-классиков, спать на них, одеваться ими и учиться у них!»
А после недавней премьеры оперы Мурадели «Великая дружба» в этом жанре вряд ли кто рискнет поздравлять вождя. Маленков сам был свидетелем, как сразу после того, как закрылся занавес, композитор протиснулся к вождю, рассчитывая на лестную оценку его труда, ведь действие повествовало о революции на Кавказе. И получил свое – коротко, но сполна. Сталин, даже не взглянув на автора, хмуро ответил: «Артисты не виноваты».
А следом вышло постановление: «ЦК ВКП(б) считает, что опера “Великая дружба” (музыка В. Мурадели, либретто Г. Мдивани), поставленная Большим театром Союза ССР в дни 30-й годовщины Октябрьской революции, является порочным как в музыкальном, так и в сюжетном отношении, антихудожественным произведением».
Каково это было перенести автору, фанатично влюбленному в Сталина? Ведь, родившись Ованесом Мурадовым, но родившись-то в Грузии и, мало того, в том же сталинском Гори, композитор переиначил свое имя на грузинский лад, став Вано Мурадели.
Кстати, будущие юбилейные торжества, скорее всего, пройдут именно там, в Большом. Ему живо представилось торжественное заседание под этими историческими сводами, где он, Маленков, будет выступать перед многолюдным залом… Да что там?! Перед всем миром! Будет сидеть рядом со Сталиным в президиуме…
Но тут же в его воображении возникли и другие лица – сидящих по соседству Вознесенского, Кузнецова… Молнией мелькнула в памяти строка одного из партийных документов – «тов. Кузнецов вскрыл целый ряд недостатков, допущенных Маленковым в руководстве управлением кадров и Министерством авиационной промышленности, и подвергал их заслуженной критике на собраниях аппарата ЦК ВКП(б)»… И настроение как-то резко упало, вернулись обида и злость. Подожди, подожди, мы тоже скоро «вскроем целый ряд»! Обязательно вскроем!
Демонстративно проявив участие в судьбе личных секретарей Жданова, он снял с себя возможные подозрения в мести его соратникам и теперь может аккуратно разобраться с главными соперниками, с радостью «принять участие и в их судьбе». Самое время. Хозяин, не оправившийся от потери друга, рвет и мечет по любому поводу, будь то конфронтация с бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции, предательство югослава Тито, Израиля, угрозы внутреннего сионизма. Уехал в Сочи и пробудет там долго. И «ждановцы» еще не вышли из оцепенения, не очухались от смерти своего предводителя, не определились с тактикой и стратегией, не переформировались. Рассчитывают кто на Вознесенского, кто на Кузнецова, а кто и на Родионова.
Кузнецов, конечно, уже утратил прежнюю ретивость, пообтесался о кремлевские углы, вжал голову в плечи и не очень мешает Маленкову в Центральном комитете. Сталин наверняка не простил ему Кузакова, а с подачи Берии недавно еще и попенял на слишком тесное взаимодействие с Абакумовым, раскритиковал и ликвидировал Управление кадров. Тут хитрый Лаврентий сразу по двум зайцам выстрелил, стремясь вернуть прежний контроль над органами госбезопасности.
Всеведущий Берия в разговоре упомянул и то, что Алла, дочь Кузнецова, оказывается, невеста одного из сыновей Микояна. Это уже не есть хорошо. Да и не так мало Кузнецов своих людей на ответственную работу в аппарат ЦК уже успел провести. У Георгия Максимилиановича они все, все на счету, как пальцы на руке, или, точнее, занозы в этих пальцах, – Закржевская, Андреенко, Клеменчук, Шумилов, Иванов… Хотел еще на управделами своего ленинградского Михеева сюда перевести, а дружка Капустина на Орготдел посадить, но теперь вот сам на него сел. Зато этим своим намерением заставил Маленкова приглядеться и к Михееву, и к Капустину, выяснить, что в 1937 году инженер Капустин исключался из партии, а потом восстановился. А это уже может пригодиться. И Кагановичу, и Никите Хрущеву Кузнецов тоже уже успел насолить своими циркулярами.
Но главная цель, конечно, – Вознесенский. После Жданова он однозначный лидер этой группы. В начале войны, когда Совнарком был эвакуирован в Куйбышев, именно Вознесенский на некоторое время, по сути, стал его главой, получив от Сталина право решать все вопросы самостоятельно и без консультаций с ним. Теоретик, мать его! Никогда не был ни директором завода, ни секретарем обкома, ни наркомом. Одни циферки да графики, планы да проекты. Недавно закончил эпохальный труд – «Политическая экономия коммунизма». Сталинскую премию получил!
Хозяин крайне высоко его ценит и безоговорочно доверяет практически во всех финансовых и экономических делах. Часто и подолгу беседует с ним наедине. Голова у Вознесенского действительно работает неплохо. Он и аргументы быстро формулирует, и цифрами все тут же подтверждает, демонстрируя недюжинную память. А Хозяин всегда ценил хорошую память. Считает, что, если человек помнит факты наизусть, значит, живет порученным делом, относится к нему предельно серьезно.
Правда, иногда мягко упрекает, говоря, что, мол, для Вознесенского на первом месте всегда стоят русские, а уже потом все остальные. Однако председатель Госплана на тех же конкретных цифрах показывает разницу в уровне жизни в национальных республиках и российских областях. Но Маленков хорошо знает, что на всякую цифру есть и другая. И этим тоже надо умело воспользоваться.
И.В. Сталин, Г.М. Маленков, Н.А. Булганин, Н.С. Хрущев, В.М. Молотов на территории Кремля. 7 ноября 1952.
[РГАСПИ. Ф. 558. Оп.11. Д. 1476. Л. 31]
Ведь удалось же в прошлом декабре организовать мощную, идущую из разных министерств критику представленного Госпланом проекта плана на 1948 год. На заседании Бюро Совета министров он не был поддержан. Решение перенесли в политбюро.
И там Сталин, выслушав всех зампредов, согласился, что план очень раздут и нам не по силам. Предложил деньги давать только на пусковые объекты, а не размывать по многим объектам. А затем и вовсе раздраженно повысил тон: «Разную чепуху строят на новых, необжитых местах и тратят много денег. Надо больше расширять старые предприятия. Проектанты у нас сволочи, проектируют все только новые заводы и раздувают строительство! Может быть, мы пятилетку не выполним. Первую пятилетку мы не выполнили, но потом взяли хороший темп. Может быть, мы пойдем другими обходными путями и придем к выполнению пятилетнего плана». И уже спокойным голосом заключил: «Надо установить план в сорок миллиардов рублей вместо шестидесяти. Мы должны иметь в виду, что на снижении цен и отмене карточек государство потеряло около пятидесяти миллиардов. Если мы раздуем капстроительство, то на рынке появятся лишние деньги и обесценятся».