За год до начала войны Эгнаташвили присвоили генеральское звание старшего майора госбезопасности. При этом неожиданно выяснилось, что к тому времени он еще не был членом партии. Ровно через день необходимая книжечка у него появилась. А вскоре Михаил Иванович Калинин вручил ему орден Красного Знамени. При этом сам Сталин, как рассказывал Власик, в тот же год подарил на день рождения Александру красивый антикварный набор: два ножа – один складной, громадный, другой маленький, как кортик, и еще небольшую золотистую пепельницу из бронзы в форме вазы.
Все вещи были замечательной тонкой работы. И вручая их, Хозяин сказал: «Преподношу тебе эти предметы в знак памяти о наших детских годах. Прими их, пожалуйста, и пусть они будут данью уважения нашей дружбе тех памятных лет. Пусть они всегда напоминают тебе Горийскую крепость – место, где мы родились. Надеюсь, они вызовут в тебе те же чувства, которые испытываю я, глядя на тебя, когда вспоминаю детство. Пусть они напомнят тебе наших предков и тех, кто тогда окружал нас. Это Екатерина Георгиевна – моя мать, это Яков Георгиевич – твой отец, это Василий Яковлевич – твой брат».
Буквально вслед за скорбным сообщением на столе Сталина появилось анонимное письмо, поступившее в ЦК. В нем говорилось, что на прошедшей в Ленинграде отчетно-выборной партконференции многие коммунисты голосовали против секретарей Ленинградского обкома и горкома партии, а председатель счетной комиссии Тихонов на заседании объявил, будто эти лица прошли единогласно. Хозяин негодовал. В эти дни решается судьба Коминформа, судьба всей Восточной Европы. Может быть, всего мира! И тут на тебе! За спиной что творится! Отвлекаться на это он явно не хотел. Приказал тщательно разобраться и доложить.
Теперь, когда Жданова не было, Сталину приходилось все международные дела брать в свои руки. Поскребышев видел, что ни Молотову, ни Маленкову в полной мере он довериться не мог. Сложные разговоры с приехавшими в Москву представителями восточноевропейских стран ему пришлось вести самому. А для этого изучать множество донесений и документов. Несмотря на весь авторитет и влияние, находить твердые аргументы и свой подход к сменившему Димитрова болгарину Добри Терпешеву, венграм Гере и Фаркашу, румынам Георгиу-Дежу и Василе Луке, чехам Богуславу Лаштовичке и Сланскому. Положение в каждой из стран было непростым, а тут еще резкие трения с Иосипом Броз Тито. Вопрос создания Балканской федерации уже перерос в межпартийный конфликт, в котором, впрочем, братские компартии благоразумно встали на сторону ВКП(б).
Они, конечно, понимали, что Советский Союз оказал им беспрецедентную помощь. Устранена угроза голода, распространения эпидемий. Удалось быстро восстановить и начать развивать и энергетику, и промышленность, и транспортную сеть. В условиях экономического противостояния с Западом, финансово-экономических санкций становилось неизбежным более тесное экономическое и политическое сближение.
Хорошо поработал и Вознесенский – в октябре государственные плановые комитеты СССР, Польши, Венгрии, Чехословакии и Албании приняли совместную резолюцию о целесообразности координации внешнеэкономической политики и цен во взаимной торговле. Был разработан инициированный Сталиным план совместных мероприятий по изучению и комплексному освоению сырьевой базы стран-союзников. И в эти январские дни на закрытом совещании представителей правительств Албании, Болгарии, Венгрии, Польши, Чехословакии, Румынии и СССР было решено образовать общий Совет Экономической Взаимопомощи.
Всесоюзный парад физкультурников. И.В. Сталин, К.Е. Ворошилов, В.М. Молотов, М.Ф. Шкирятов, А.И. Микоян, М.А. Суслов, Л.П. Берия, Н.А. Вознесенский в правительственной ложе стадиона «Динамо». 20 июля 1947. [РГАКФД]
И тут эта анонимка. Пока Сталин решает глобальные внешнеполитические проблемы, проблемы международной экономики и безопасности, заботится о судьбе планеты, за его спиной кто-то творит мелкие пакости, подрывает доверие к партии.
Письмо это не проходило через руки Поскребышева, а стало быть, могло быть принесено напрямую Хозяину только двумя людьми – либо Берией, либо Маленковым. Скорее всего, Маленковым. Поскольку по прочтении именно он был срочно вызван к разгневанному Хозяину, явился с вполне готовыми уже предложениями, а покинул его кабинет с едва скрываемой довольной улыбкой.
В Ленинград срочно направлялся член Оргбюро, заместитель начальника Управления по проверке партийных органов Андрианов. Предложенную Маленковым кандидатуру Сталин одобрил без колебаний – главное, что Василий Михайлович Андрианов вернулся в Москву недавно, никак не связан с Ленинградом и потому абсолютно беспристрастен. Десять лет назад работал замом у Маленкова в ЦК, всю войну возглавлял Свердловскую парторганизацию, одну из крупнейших, и начинал свой славный путь в двадцатых, по странному совпадению, так же, как Георгий Максимилианович, – переплетчиком на бронепоезде номер 16. Работа, что называется, штучная. Пулеметчиков было много. Переплетчик один.
И, похоже, ленинградские партийцы уже попали в этот переплет. Андрианов и командированные вместе с ним работники ЦК приступили к делу с места в карьер и тут же доложили в Москву. Действительно, Попков получил «против» четыре голоса, Бадаев и Лазутин по два, Капустин – пятнадцать. С председателем счетной комиссии Тихоновым разобрались быстро. Не учитывать голоса, поданные против, действительно распорядился он. Но при этом сослался на указание руководства, а точнее, первого секретаря товарища Попкова. Это подчеркнули все члены комиссии. Дальше – больше. Пошли компрометирующие материалы еще блокадных времен на самого Тихонова, его жену, на тех, кто его продвигал по службе. Будучи председателем Выборгского райсовета, Тихонов в годы войны получил партвзыскание за скупку мебели на хлебные карточки. Несмотря на это, в 1944 году его выдвинули на должность секретаря Фрунзенского райкома ВКП(б). Став впоследствии секретарем Кировского райкома ВКП(б), он вновь получил взыскание. Но и это не отразилось на его карьере: его выдвинули кандидатом в депутаты Верховного Совета РСФСР, а в ноябре 1948 года утвердили заведующим отделом тяжелой промышленности Ленинградского горкома ВКП(б).
С тактическим опозданием, но верно сориентировался в обстановке начальник Ленинградского МГБ генерал Родионов. Из его донесения следовало, что ленинградское руководство регулярно занимается очковтирательством, игнорирует оперативную информацию органов о перебоях в снабжении продовольствием и промтоварами, не реагирует на сигналы о фактах злоупотреблений и недобросовестном исполнении отдельными чиновниками своих служебных обязанностей, банкетах и подарках за казенный счет. Появились свидетельства, что Попкову вручались золотые часы стоимостью в 5350 рублей, Кузнецову – художественная ваза с его личным портретом стоимостью в 5400 рублей, для него же приобретены были за 3000 рублей две книги «Царская охота». Дарили ему и золотые часы, и золотую с рубинами шашку, и такую же поменьше для сына.
Вскоре выяснилось, что часть инвентаря из Мариинского дворца на сумму 172 700 рублей передана в особняк, где проживает товарищ Лазутин. Поступившие в горисполком трофейные пианино и радиоприемники разбазаривались среди работников исполкома. Так, в личное пользование того же Лазутина было передано два трофейных пианино стоимостью 8000 рублей. К каждому празднику с предприятий легкой и пищевой промышленности бывшие секретари горкома под видом получения образцов вымогали большое количество выпускаемой продукции. Эти «образцы» второй секретарь Капустин лично распределял среди ответственных работников горкома. Банкеты за государственный счет устраивали в Смольном, на дачах Попкова и председателя горисполкома Лазутина, в охотхозяйстве, в зданиях райкомов партии, в ресторанах. Причем поводом служили как государственные праздники, так и личные праздники, назначение на вышестоящие должности. Так, перевод первого секретаря Куйбышевского райкома Ленинграда Закржевской на работу в аппарат ЦК ВКП(б) вначале отмечали в ресторане «Москва», закрыв его для посетителей, затем перенесли застолье на ее квартиру. В донесении указывалось, ну как бы между прочим, и на то, что секретарь обкома Колобашкин был в тридцатых годах связан с осужденными троцкистами…
Первая профессия всегда накладывает печать на последующую деятельность. Как всякий опытный переплетчик, Андрианов знал: чтобы качественно выполнить порученную работу, сначала надо все аккуратно собрать, подровнять, затем хорошенько надавить, прессануть и дальше уже спокойно шить белыми нитками.
Ленинградские секретари поначалу от всех обвинений отказывались, валя все исключительно на Тихонова и явно рассчитывая, что ничего страшного не произойдет, ну, пожурят для порядка, выговоры навесят – в Москве же есть кому их защитить. Тогда в столицу для беседы с Маленковым вызвали и Тихонова, и его приятеля, первого секретаря Смольнинского райкома Никитина, которому тот якобы сообщил в доверительной беседе о подтасовке. Об этом упоминалось в одном из доброго десятка ленинградских анонимных писем, крайне оперативно посыпавшихся в эти дни в адрес ЦК.
Одновременно Андрианов подал в политбюро записку о том, что у руководства Ленинградской организации есть антипартийные настроения – попытки откровенно противопоставить Ленинград центру, приписать исключительно себе весь героизм блокады, возвеличить свои заслуги в экспозиции специального музея.
К тому же весь Ленинградский обком ратует за идею создания Российской коммунистической партии со своим ЦК. А главный авторитет для них – Алексей Александрович Кузнецов, чье имя вместе с именами Сталина и почему-то Молотова больше всего упоминали на конференции. При этом остальные члены политбюро вообще не назывались ни разу.
Попков на конференции с гордостью провозгласил, что за два года Ленинградская партийная организация выдвинула на руководящую работу двенадцать тысяч человек, в том числе восемьсот – за пределы области. Выходцы из Ленинграда стали руководителями Ярославля, Мурманска, Эстонии, Крыма, много их было во Пскове, в Новгороде и других городах. И как раз эти два года кадрами в ЦК командовал Кузнецов.