Шифротелеграмма А.Н. Поскребышева И.В. Сталину в Сочи во время его отпуска о ходе хлебозаготовок. 13 сентября 1933 Подлинник. Автограф А.Н. Поскребышева.
[РГАСПИ. Ф. 558. Оп.11. Д. 47. Л. 79]
Сталин, видимо выговорившись до конца, замолчал, повернулся к окну, чуть опустив голову, вглядываясь в редкие цепочки огней остающегося справа Подольска, будто в вереницу лет, пройденных Россией, но через несколько минут, вздохнув, продолжил уже гораздо более спокойным тоном:
– Я вот давно уже думаю, Анастас, что нам надо больше доверять молодым, их энергии, целеустремленности, патриотизму. Человек тогда растет, причем на глазах растет, когда чувствует ответственность. Война это еще раз убедительно подтвердила. Да вспомни нас, мы ведь с тобой в революцию из семинаристов пошли. Кстати, ты же знаешь, и Жданов ведь из богословской семьи, и маршал Василевский из священников. Религия неизбежно дает понимание справедливости. Но на этом и останавливается. А за справедливость бороться надо, бороться… Эх, частенько вспоминаю себя молодым! И дух бодрый был, и тело…
Вздохнул, но тут вдруг в его глазах засверкали какие-то озорные огоньки. Он двинул левую, когда-то травмированную и потому казавшуюся чуть короче, руку в направлении Микояна:
– А помнишь, как летом двадцать шестого я, вот так же получив отпуск для лечения, махнул не в Сочи, а к вам с Орджоникидзе в Тифлис? И мы потом весело поколесили недельку по родному Кавказу. Где только не были!
Анастас заулыбался и тоже заблестел глазами:
– В Боржоми, в Кутаиси!
– И потом ко мне в Гори, – подхватил Сталин, – а затем из Поти уже в Сочи. Я еще по пути отравился какой-то рыбой, и врач этот – ну, помнишь?.. – Подгурский запретил мне спиртные напитки. А как без этого бороться с отравлением? А, фельдшер? – повернулся он к Поскребышеву. – Мацестинскими ваннами? Так они только радикулиту и ревматизму моему показаны.
Поскребышева не надо было учить отличать реальные вопросы от риторических. Лучше самого Сталина на сталинские вопросы все равно никто не ответит.
– Эх, Анастас! – вновь обратился Иосиф Виссарионович к Микояну. – Много чего можем вспомнить… Столько всего одолели, со стольким справились. И на все не только силы – бичьи нервы на все нужны были. Бичьи нервы… Скольких товарищей потеряли. А сами вот все еще в строю, на передовой… Но природа есть природа, любые силы иссякают. Время неумолимо…
По интонации и выражению лица Сталина и в солнечный день не всегда можно было определить, куда он клонит, а в полутьме автомобиля и подавно. Пожалуй, только Поскребышев и мог практически безошибочно угадывать по тону, что таится в словах и на душе Хозяина. А чуткий Микоян предпочел просто помолчать, сделать вид, что и сам философски задумался о времени.
Однако, выдержав паузу, вождь продолжил:
– Народная мудрость, конечно, права. Старый конь борозды не портит. Да и мы в общем-то еще не такие старики. Ведь старость – это что? Это утрата чувства реальности. Когда перестаешь замечать перемены. Или когда просто устаешь их замечать, когда стремишься к покою. Я это к чему? Надо, надо, Анастас, всем нам надо подбирать себе надежную замену. Готовить ее, проверять… Вот ты мог бы, к примеру, прямо сейчас из своих сотрудников порекомендовать пять-шесть товарищей на самостоятельную, серьезную работу? Чтоб и нас могли заменить, если что…
Он снова развернулся на сиденье и направил внимательный и цепкий взгляд на давнего соратника.
Для Поскребышева такой поворот разговора новостью вовсе не стал. Казалось бы, за подбор кадров в течение десятка лет целиком и полностью отвечал Маленков. Он откровенно гордился, что создал свою обширную, уникальную, проверенную временем картотеку, свою систему выдвижения и испытания кадров.
Но вот после разбирательства с руководством курируемого им Авиапрома Георгий Максимилианович от кадровой политики был отодвинут. Это направление, включая и силовые органы, перешло к недавнему ленинградцу, новому, более молодому секретарю ЦК Алексею Кузнецову. И тот, надо сказать, активно им занялся. Как показалось некоторым, даже чересчур активно. Выходцы из Ленинградской парторганизации возглавили целый ряд обкомов, заняли ответственные места в столице. Усиление команды ленинградцев и до этого настораживало. Все знали, как привечает Хозяин Жданова, потом появился Вознесенский, а теперь вот еще и Кузнецов, и Косыгин, и Попов, и горьковчанин Родионов с Басовым. Молодые, энергичные, целеустремленные и уже прошедшие «огонь и воду», все тяготы и «чистки».
Сталин приметил Кузнецова еще до войны, лет десять назад, когда придирчиво следил за событиями в городе на Неве после убийства Кирова. Причем не только по документам и донесениям, но и по «Ленинградской правде», номера которой Поскребышев ежедневно клал ему на стол вместе с центральными газетами. Одно из мест, подчеркнутых сталинской рукой, гласило: «С неутомимой энергией боролся тов. Кузнецов за разоблачение врагов народа, орудовавших на идеологическом фронте – в Государственном Эрмитаже, в Русском музее, Музее Революции и ряде других культурных учреждений».
Сталин умеет цепко вычленять людей из массы, помнить сотни, если не тысячи имен. Следить за их делами. «Пусть на Западе набивают свои карманы бумажками эксплуататоры, а у нас люди, наши советские люди – вот настоящий капитал, вот наша главная валюта…» Вариации этой фразы из уст Хозяина Поскребышев слышал не раз. Так что назначение Кузнецова на кадры, вполне возможно, вызревало еще с той поры. И укрепилось уже после войны, когда, к примеру, та же «Ленинградская правда» дала выступление Кузнецова с призывом воспитывать в городе на Неве лучшие кадры, лучший актив, лучшую интеллигенцию.
Однако и Поскребышев, в свою очередь, тоже работал над полученным напрямую от Сталина секретным поручением составить свой список молодых, надежных и перспективных партийных и государственных деятелей. И в процессе работы уже ощутил, что лицами, которыми интересуется он, сразу начинают интересоваться и некоторые другие.
Вот включил он в свой список смышленого, энергичного сорокалетнего фронтовика, секретаря Запорожского обкома Леонида Брежнева. И вскоре поступило спецсообщение Абакумова Сталину об «извращениях сталинской Конституции», допущенных в период подготовки выборов в Верховный Совет Украинской ССР со стороны секретаря Сталинского райкома КП(б)У города Запорожья Михайленко. Председателям участковых избирательных комиссий были даны указания не класть в кабины карандаши или оставлять их неочиненными, создавать обстановку, при которой избиратели после получения бюллетеней лишались бы возможности заходить в кабины, а непосредственно направлялись к урнам. При этом Михайленко, мол, сослался на указания секретаря Запорожского обкома КП(б)У товарища Брежнева.
Что ж, вслед за этим с подачи Поскребышева в нынешнем году товарищ Брежнев получил орден Ленина и поставлен руководить куда более крупной Днепропетровской областью. И пойдет еще дальше. Мало просто найти толковых людей и вставить их в список, надо еще и последить, позаботиться о том, чтобы их не съели чуткие товарищи по партии.
Александр Николаевич помнит, как еще незадолго до войны Хозяин любил говорить, что у партийного работника не менее шести-семи лет уходит на то, чтобы его узнали и он контакты прочные установил, а затем уже пятнадцать лет полноценной работы.
Опытные ветераны партии не без оснований побаивались и назначенного совокупного срока в двадцать с небольшим лет, и этого обновления, а потому аккуратно противились ему.
И сейчас, сидя совсем рядом, он заметил, как даже в полумраке автомобиля осунулось и помрачнело от услышанного лицо Анастаса Ивановича, как зябко пошевелились и плечи, и брови.
– Ну, пять-шесть человек сразу гарантировать не могу… а два-три на примете имеются. Если с ними хорошо поработать года этак два, то они могут стать вполне достойными кандидатами… – неторопливо, по обыкновению взвешивая каждое слово, ответил Микоян.
– Вот что значит опыт внешней торговли… – улыбнулся Сталин, – потихонечку взял и выторговал себе еще два года. И кто же это? Имена назвать можешь? – как бы ненароком переведя взгляд с Микояна на своего секретаря.
– В первую очередь вот мои заместители… Товарищи Крутиков, Меньшиков, Кумыкин… Люди толковые, энергичные, опытные, проверенные… – нерешительно и несколько неохотно начал было Анастас Иванович, но вскоре перешел к уверенному тону и привычно четким партийным характеристикам, искусно готовя при этом почву для нужного вывода:
– И Крутиков прекрасный специалист и организатор. И с Кумыкиным работаю уже почти четверть века. Высоко ценю как работника, уважаю как человека. Принципиальный, политически подготовленный, достойный руководитель… Силен в экономических, торговых переговорах, знает правила международных отношений. Но вот по части руководства оперативной стороной он слабее. Он ведь юрист по образованию, никогда не возглавлял торговых объединений, контор, не заключал контрактов… Меньшиков несколько уступает Кумыкину в части политической подготовки, но компетентнее в области торговых договоров, в торговых операциях, потому что окончил Институт внешней торговли, работал в торгпредстве в Англии, возглавлял крупное объединение «Экспортлес». Кумыкин, как и Меньшиков, пользуется большим авторитетом в министерстве. Наконец, Меньшиков хорошо знает английский язык и не нуждается в переводчиках при деловых встречах. Кумыкин знает французский и, не так хорошо, как Меньшиков, английский…
– Слушай, Анастас, ты мне тут Гоголя не разыгрывай, – хитро прищурился Сталин. – «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича – я бы тогда тотчас же решилась»… Может, все-таки хватит их в замах-то держать? А то размякнут, замаринуются за твоей надежной спиной. Как думаешь?
А.А. Андреев, К.Е. Ворошилов, В.М. Молотов, Г.М. Маленков, И.В. Сталин, А.И. Микоян, Н.М. Шверник идут на первомайский парад. 1 мая 1950. [РГАСПИ. Ф. 74. Оп.3. Д. 11. Л. 38 об. № 290]