Контрацепция стала таким же ключевым вопросом в битве за тело женщины, ее стержнем и осью, как вопрос о голосовании – в кампании за гражданские права. Однако эта битва включала в себя куда больше, чем механику контроля рождаемости. Женщина, освобожденная от «тирании своего организма», получала шанс стать независимым существом. Если она вырвется из бесконечного цикла соитий, беременности, родов, вскармливания и снова беременности, для нее станут возможны и личностный рост, и независимое положение в обществе. Если секс перестанет неизбежно влечь за собой суровые последствия – нежеланную беременность, падение в глазах общества, даже смерть в родах – женщина не будет больше считать секс грехом, а себя грешницей, подлежащей справедливому наказанию. А если каждая женщина избавится от этих идей, сможет контролировать собственное тело и им распоряжаться – чего будет стоить патриархат и вся власть патриархов?
Эта борьба не могла не стать (и оставаться – ведь она еще далека от завершения) поистине титанической. Задача состояла в том, чтобы переопределить саму женскую сексуальность, вырвавшись из мужского представления о женщинах как сосудах для мужского семени. Новые индустриальные культуры мира, опираясь на «прогрессивные идеи» XIX века, прежде всего на «научные» умозаключения, определили женщину как слабое, физически и психически неполноценное существо – мысль, от которой более «примитивные» культуры никогда и не отходили. Источник слабости был очевиден: непредсказуемая матка, «блуждающий орган, не имеющий ни разума, ни воли». Для специалистов-медиков эпохи модерна, как и для множества предыдущих поколений мужчин, женщина представляла собой лишь «поразительно сконструированный аппарат, предназначенный для самого загадочного и возвышенного из таинств природы – процесса воспроизведения»[361]. Словно не триста пятьдесят лет прошло с презрительного окрика Лютера: «Да ведь для этого и созданы женщины!»
Для женщин, порабощенных собственными матками, жизнь представляла собой пожизненное заключение. Гинекологи XIX века с поистине шекспировской поэтичностью выделяли Семь Возрастов Женщины: это рождение женщиной, первая менструация, дефлорация, беременность, роды, вскармливание и менопауза. Все сосредотачивалось исключительно на «великом венце и радости жизни каждой женщины – МАТЕРИНСТВЕ»; о том, что «естественное призвание каждой женщины – быть женой и матерью», в таких условиях не удавалось забыть ни на минуту. Функция деторождения считалась столь важной частью «природного предназначения» женщины, что «сама она остается несовершенным, недоразвитым существом, пока не родит». Впрочем, сам этот процесс, в описании тех же добрых докторов, выглядел не вполне естественно:
Ни одна женщина не идет по жизни без боли. Либо она страдает от «обычного женского», либо нет. Первое – нормальная болезнь, второе – ненормальная; но в обоих случаях это болезнь… Природа создала больным весь женский пол[362].
Весь женский пол? Да, без исключений: один известный гинеколог говорил своим пациенткам, что, «если бы женщина знала, какая опасность таится в ее тазовых органах, она даже не спускалась бы сама из экипажа на мостовую».
Такой страх перед женскими внутренностями в наше время кажется смешным; но тогдашним женщинам смешно не было. Поскольку женщин считали существами, предназначенными природой исключительно для деторождения, любое расстройство их здоровья воспринималось как болезнь репродуктивных органов. Анемия, «истерия», сумасшествие, «преступные наклонности» – все лечилось сексуальной хирургией, причем нередко гинекологи вырезали лишь один яичник или фаллопиеву трубу за раз, тем самым продлевая болезнь пациентки, ее страдания и зависимость от врача. Обычным делом было проводить выскабливание и кюретаж (насильственное расширение шейки матки и соскабливание содержимого с ее внутренней поверхности) ради «морального эффекта». Такое хирургическое изнасилование особенно рекомендовалось «своевольным» девушкам, «не желающим вести себя как леди». Самой жестокой процедурой из всех оставалась «благородная вивисекция» (и у кого-то хватало духу называть это благородством!) – уродование гениталий, так называемое «женское обрезание», удаление клитора и половых губ. На протяжении всего XIX и значительной части XX века эту операцию проводили с целью излечить от мастурбации, галлюцинаций, «вагинального катара», «спинной сухотки» и «истерической мании»; особенно рекомендовалась она при эпилепсии[363]. Возглавив «просвещенные» страны во внедрении этих хирургических методов, Великобритания и Америка бодрым маршем двинулись назад, в «Темные века» Ближнего Востока и Средней Азии, где уродование половых органов уже много веков считалось столь же эффективным средством исцеления от специфической женской болезни, именуемой женственностью.
Однако изображение женщин как вечных жертв собственного полового устройства далеко от реальности. Исторический обзор вопросов секса, менструации и воспроизведения показывает нам, что женщины постоянно искали и часто успешно достигали определенного контроля над своим телом. Особенно верно это для контрацепции: хотя роды были (и остаются) самым опасным из естественных физических занятий женщины, всегда существовало сильное стремление минимизировать эту опасность или ее избежать. Поразительное множество средств, снадобий и целебных зелий, от доисторических времен до наших дней, при помощи которых женщины изо всех сил увиливали от материнства, проливает неожиданный свет на миф о «материнском инстинкте». Похоже, очень многие женщины считали бесплодие благословением – и ради этого счастья были готовы буквально на все.
Ведь многие противозачаточные средства древности наводят ужас: надо было страшно не хотеть детей, чтобы пользоваться такими лекарствами! Японские руководства для жен предлагали микстуру из ртути, слепней и пиявок: «все размять в кашицу, довести до кипения и, как только закипит, сразу выпить»[364]. Для тех, у кого горло не из асбеста, имелся более съедобный рецепт: «большое количество капусты», потушенное вместе с «обезьяньими мозгами, вымоченными в холодной воде», и с серебряным покрытием, которое требовалось соскрести с зеркала. В других странах мы встречаем необъяснимую тягу к экскрементам животных: первое упоминание контрацепции, в египетском папирусе около 1850 года до н. э., предлагает вагинальную пробку из меда и крокодильего дерьма. В других областях Африки предпочитали дерьмо слоновье – видимо, в каждом районе пользовались тем, что легче достать. К 900 году н. э. это помешательство на помете достигло Англии, где «Книга саксонских снадобий» предлагает поистине кошмарное противозачаточное средство, возможно, направленное на выработку рефлекса отвращения: «Возьми свежий лошадиный навоз, разогрей на горячих углях и обмажь им бедра женщины под одеждой, чтобы как следует пропотела»[365].
Другие меры предосторожности основывались на барьерной теории. На фоне множества шарлатанов приятно выделяется безвестный японский изобретатель первого пессария – промасленного диска из тонкой бамбуковой бумаги; впрочем, в процессе его было легче сдвинуть или уничтожить, чем пессарий из растопленного воска, которым пользовались немецкие и венгерские женщины Баната. Бесчисленные иные ингредиенты – яичный белок, пена изо рта верблюда, листья орехового дерева, шафран, лук, перечная мята, высушенные корни, водоросли, тряпки, опиум, трава – использовались в разных частях света для изготовления пробок и колпачков, заграждающих уста матки и преграждающих вход сперме. Самыми необычными, пожалуй, остаются личные ноу-хау Казановы: «золотой шар» (неизвестного размера), смоченный в щелочи, и половинка лимона, втиснутая во влагалище «пимпочкой» вперед: закрытая сторона лимона перекрывает вход в шейку матки, а открытая встречается с пенисом и принимает в себя его соки. Впечатления, должно быть, незабываемые для обеих сторон: теперь понятно, чем Казанова сумел проложить себе путь в историю, когда такое множество соблазнителей кануло в бездну забвения!
Как видим, роль женщин в сексе исторически не ограничивалась безропотным раздвиганием ног. Напротив, для предотвращения зачатия им рекомендовался широкий набор весьма активных действий. Греческий гинеколог II века н. э. Соран Эфесский предписывал такой ритуал, использовавшийся много столетий: «В критический момент соития, когда мужчина вот-вот извергнет семя, женщина должна задержать дыхание и немного отодвинуться, чтобы семя не проникло слишком глубоко в полость матки»[366]. Женщинам, от римских шлюх до испанских графинь, рекомендовали активнее двигаться во время полового акта, чтобы сперма не попадала куда положено – автор этого совета, очевидно, не ждал от партнерши, что она будет лежать неподвижно, всего-навсего задерживая дыхание.
Такие же взгляды преобладали среди самих женщин. От Исландии до Перу старухи советовали молодым кашлять, чихать, прыгать или даже выбегать на улицу и кататься по снегу, чтобы вытолкнуть или заморозить мужское семя. Самый распространенный совет, «от души пописать», тысячи лет был известен проституткам (и их респектабельным сестрам) по всему миру, да популярен и сейчас; к нему нередко добавляли подмывание вином или уксусом. Там, где обстоятельства не позволяли сразу после секса вскакивать с кровати и вытворять всякое-разное, женщины обращались к пассивным техникам – например к амулетам, оберегающим от зачатия: таким действием мог обладать зуб умершего ребенка, стих из Корана или левое яйцо горностая, пойманного живым при полной луне.
Разумеется, не одни только женщины стремились наслаждаться сексом, не страшась последствий: об этом свидетельствует долгая, хоть и довольно скромная история презервативов. Изготовленные из льняной ткани, овечьих кишок, рыбьих пленок, кожи, черепашьего панциря или рога, эти старинные кондомы е