— Э… вот хотел бы вас поблагодарить… Без вас я бы и не знал, что купить…
Она улыбнулась так искренне, точно эти подарки предназначались ей:
— Я рада!
Пшеничный собрался наконец-то со своими покрасневшими от смущения мыслями, отчего на лбу его выступил пот, а на щеках появились багровые пятна.
— Вас зовут Лилией?
— Да!
— А я Стас.
— Очень приятно, — ответила девушка.
— Сегодня вечером вы свободны? — прямо спросил Станислав Михайлович. Ему было недосуг перебрасываться пустыми словами вежливости. — В девять «Мерседес» МОН 282 будет стоять напротив салона. До вечера! — не дожидаясь ответа, с нарочитой суровостью в тоне бросил Пшеничный и поторопился уйти.
Выйдя на улицу, он подставил свое лицо ветру.
«Это же все с начала, все с чистого листа! — Станислав Михайлович просунул руку под пиджак, чтобы в случае чего поймать норовившее выскочить от радости сердце. — Ведь каждый об этом мечтает, чтобы еще раз с самого начала, но с учетом всех сотворенных глупостей. Не тех, милых и простительных, а тех, идиотских, от которых-то все кувырком. — Он сделал несколько шагов к машине и опять остановился прямо посреди шумной улицы. Косые нити дождя полосонули по лицу. — Да ведь только же вчера все было мертво: и сердце, и мысли, и чувства, и главное, я знал, что ни одна женщина не сможет меня растормошить, вернуть желание любить и жить так, чтобы дух захватывало. — Станислав Михайлович подошел к машине, шофер открыл дверцу. — Да с чего это я?.. Девчонка, может, в кого-то влюблена, и я ей триста лет не нужен. Он усмехнулся в усы: — Я-то, может, и не нужен, а вот мои возможности!.. Нет! Так не пойдет! Я все отдам с радостью, но только в ответ на самую простую, самую бесхитростную любовь. Она меня подкупила своей искренностью. Не было в ее взгляде этой алчности молодых: все схватить, поглотить, урвать, — неважно, — обманом, подлостью. — Пшеничному ли не знать об этой алчности! Сам был молод. — Не почувствовал я в ней желания подловить богатого клиента и вытянуть из него, сколько удастся. Редкая девушка: милая, спокойная, точно витающая в других сферах. Ну а сколько ей? Лет двадцать?.. — и чуть за голову не схватился. — Это тридцать пять лет разницы!!»
Вечером Лилия вышла из салона и, постукивая по плитам тонкими каблуками, подошла к «Мерседесу» с номерным знаком МОН 282. Шофер открыл дверцу. Она наклонилась, придерживая на груди шелковый плащ с воротником шалью, и сказала:
— Передайте, пожалуйста, Стасу, что я не могу принять его приглашение.
Водитель опешил. Ведь даже он привык к заискиванию со стороны женщин: какая упросит пустить ее на заднее сиденье, чтобы неожиданно обнять Пшеничного за шею; какая выспросит время, когда он будет выходить из офиса, чтобы невзначай покараулить его у машины. А эта!..
— Эй! — выйдя из кабины, крикнул он вдогонку длиннотой. — Эй!.. Как тебя?! Ты, видно, чего-то не поняла!
Она остановилась, обернулась вполоборота, все так же придерживая плащ на груди. Свет фонарей обрисовал ее тонкий силуэт на мокрых от дождя плитах.
— Шеф… он же тебя поужинать пригласил. В ресторан. И только.
— Передайте ему мои извинения, — ответила девушка и поспешила уйти.
Водитель пожал плечами, покрутил ус, — носил усы в подражание хозяину, — подумал пару секунд и пробормотал:
— Чудна́я!
В отдельный кабинет ресторана «Морское дно» заглянул осторожно. Пшеничный вскинул глаза:
— Проходи! Что случилось?
— Да девчонка странная какая-то попалась. Сказала, извинитесь, мол, перед Стасом, а я не могу принять его приглашение.
Пшеничный сразу не понял, заморгал короткими белесыми ресницами и чуть не подавился куском заливной стерляди: приступил к ужину, не дожидаясь гостьи.
— Да! — протянул, откашлявшись. — Ну-ну!..
— Станислав Михайлович, может, кого подвезти?! — предложил шофер. — Вы только позвоните, а я мигом слетаю.
Пшеничный промокнул усы салфеткой:
— Не надо! — И вновь принялся за прерванный ужин.
Шофер ретировался.
Несколько кусков стерляди Станислав Михайлович съел по инерции, а потом отодвинул тарелку, налил стопку водки, выпил и задумался.
«Неужели хитрит? Или, действительно, вот такая и есть, чистосердечная до наивности?.. Да ведь тем же мне и понравилась, что на шею не вешалась, глазами не стреляла, бедрами не крутила, и даже когда по подиуму шла, точно говорила: «Вот оно, мое тело, красивое, стройное, я зарабатываю тем, что надеваю на него дорогие тряпки, какие вы покупаете своим женам, дочерям, шлюхам… Я вынуждена так зарабатывать». — Пшеничный налил еще водки. — А если все-таки хитрит? Но откуда у нее уверенность, что после того, как фыркнула, я к ней опять подойду?.. Э, да что гадать! Надо проверить! — с азартом опрокинул он стопку и поморщился от удовольствия: — Хорошо пошла!»
На следующий день он позвонил в салон и попросил к телефону Лилию.
— Я слушаю, — раздался ее голосок.
Пшеничный кашлянул, чтобы вернуть свой мужественный голос, который неожиданно охрип.
— Лилия, это Стас, — проговорил он с легкой игривостью. — Что ж вы вчера заставили меня ужинать в полном одиночестве?
— Я уже приносила свои извинения через вашего шофера. Но могу еще раз…
— Ну что вы! Просто мы друг друга не совсем поняли. Забудем. А как вы посмотрите, если я вас приглашу в ночной клуб «Камыш», там сегодня будет петь Марианна Горсткова.
— Марианна?! — Голос от восторга пресекся. — Я… даже не знаю… Я… — Станислав Михайлович улыбался, представляя себе растерявшуюся Лилечку: как хлопают ее ресницы, как подрагивает родинка над губкой.
— Я бы с удовольствием, но… Как же мне тогда вернуться домой? Выступление заканчивается поздно.
— Да где же вы живете? В недосягаемости от земли, что ли? Может, на звезде?! — острил, радуясь своей находчивости, Пшеничный.
— Нет, конечно, не на звезде, — рассмеялась Лилия, — в Перловке.
— Так о чем мы говорим? После концерта отвезем вас в Перловку.
— Правда?!
Станислав Михайлович представил, как она подпрыгнула от радости.
— В восемь я заеду за вами, договорились?
— Хорошо, — с заметным смущением в голосе ответила Лилия.
Станислав Михайлович нетерпеливо поглядывал на часы и непроизвольно поправлял хрусткий целлофан, в который был завернут букет белых лилий.
Увидев девушку, он открыл дверцу и вышел из машины:
— Прошу!
Она села и звонко воскликнула:
— Ой, здесь цветы!
— Это вам! — сказал Пшеничный и сел рядом. — Я предлагаю поужинать в небольшом ресторане, а потом поехать в клуб, прямо к началу выступления.
Лилия с очаровательной покорностью кивнула.
Ресторан Пшеничный выбрал из дорогих и утонченных. Девушка бегло оглядела дизайнерские изыски в оформлении зала и спокойно опустилась на стул. Станислав Михайлович был бы не против, если бы она выразила хоть какой-нибудь наивный восторг, который так к лицу милой, но бедной девушке.
Официант предложил меню. Лилия выбрала салат и рыбу.
«Либо она действительно простодушна, либо… Нет, ну вот почему так? — до разлива багровой краски по щекам разозлился Станислав Михайлович. — Как встретишь чистого, неиспорченного человека, вечно начинаешь выискивать в нем какие-нибудь темные инстинкты, которые он вроде бы желает удовлетворить за твой счет: обвести, оставить в дураках и потом надсмеяться. Но что эта девушка может мне сделать?..»
— Вы, простите за вопрос, профессиональная манекенщица или подрабатываете в салоне? — спросил Пшеничный.
— Подрабатываю. Все дело в том, что я уже два года подряд безуспешно пытаюсь поступить в академию легкой промышленности, хочу стать дизайнером. А манекенщицей устроилась работать случайно. Шла по улице, увидела на двери салона объявление. Зашла, и меня приняли.
— Простите, а сколько вам лет?
— Девятнадцать.
— Но, может быть, вам стоит попробовать свои силы в модельном бизнесе? У вас есть все данные для этого.
Разговор прервался, пока официант разливал вино.
— Мне предлагали, — поворачивая на свет бокал с искрящимся белым вином, ответила Лилия. — Но… там… — она запнулась. — В общем, там такие требования, которые я не желаю и не считаю нужными выполнять. Я осталась работать в салоне. Как только поступлю, как только смогу зарабатывать иначе, сразу же уйду оттуда.
— А, так вы все-таки намерены поступать вновь?
— Обязательно! И я верю, что поступлю. Потому что это мечта. Такая сильная, такая… — Не найдя слов, она смутилась своей горячности и рассмеялась.
— Это прекрасно, что у вас такое стремление. А я вот тоже занимаюсь делом, недалеким от дизайнерских исканий. Я издатель. Может, слышали книжное издательство «Стас»?
Лилия сначала всплеснула руками, потом поднесла их к щекам и словно в чашу опустила свое лицо.
— Боже!.. Не может быть!.. Я обожаю читать книги одного вашего автора, Веры Астровой.
— Без ложной скромности скажу: это я ее открыл.
— Как замечательно, — полуприкрыла глаза Лилия, — открывать таланты.
— А вы с кем живете? — перепрыгнул Станислав Михайлович через несколько положенных по ходу ознакомительного разговора вопросов и ответов.
— С мамой и младшей сестренкой.
Он в один миг представил пятиэтажку, две комнатки трамвайчиком, тусклые обои, старенький, скрипящий диван, две узкие кроватки в детской; мать, еще не старую, но поблекшую, кутающуюся в пуховый платок, и милое десятилетнее создание с черными кудряшками, — младшую сестренку, донашивающую невесть какие наряды старшей сестры.
— Тяжело, наверное?.. — машинально высказал он вслух свою мысль.
— Да, — тихо ответила Лилия.
Пшеничный уставился на нее своими выпуклыми каре-желтыми глазами.
— А вот скажите, почему же вы, как бы это выразиться поточнее? — задумался он, поставив локоть на стол. Рукав пиджака приспустился, и в свете люстры блеснул «Ролекс». — Почему вы, когда вошли в ресторан, столь безразлично оглядели его великолепие, не понравилось?