нально продолжая перебирать эскизы, признался он, — бывают в жизни неприятные моменты. Вот как вдумаешься, с кем я любовью занимался!.. После того, что произошло, я, ради интереса, попытался дойти до самой низменной черты моей сути. Заставил себя, насколько удалось. Много всякого противоречивого испытал, понял, что могу так и так поступить, но вот убить, сознательно рассчитав выгоду, не смог бы. А репортеры на меня набросились! — рассмеялся вдруг он. — Менеджер одной телекомпании звонил, предлагает клип снять с моим участием… Я вот эти три возьму, а?
Сергей кивнул.
— Говорят, Ксения головой об стенку бьется. Кричит, что это не она, — сказал Фролов.
— Конечно, не она, а бесы! — пошутил Ладимир. — Но что поделаешь, если они вселились именно в нее. — Помолчал. — Вот ведь… Убила четырех человек и убеждает, что не она. Монстр. И как я с ней?..
Еще месяц спустя хит-парад возглавил клип Ладимира Новгородцева «Моя девушка. Исповедь мужчины, любившего девушку-убийцу».
Фролов был настолько поражен этим клипом, что застыл перед телевизором.
«Любил!.. Ведь любил же!.. И даже на этом заработать решил. Мерзкий тип».
ГЛАВА 34
Вежина билась об стенку головой и кричала, пытаясь доказать недоказуемое. Ужаснее всего были моменты, когда она уходила в себя и возвращалась в недавнее прошлое. Ксения до мельчайшей детали восстанавливала разговор Астровой с Пшеничным по мобильному телефону, когда она затаилась за приоткрытой дверью своего кабинета. Теперь она понимала, что этот разговор был рассчитан на то, чтобы заманить ее в западню. Да, Астрова действовала наверняка.
«Исчадие ада! Продумать все до мелочей, предусмотреть самый незначительный поворот событий. Да ей-то что? Она при любом раскладе в стороне», — сжимала Вежина голову ладонями с такой силой, точно хотела ее раздавить.
Приступ небывалого бешенства накатил на Ксению, когда она узнала, что Астрова, оказывается, успела выйти замуж за Олега Пшеничного и что теперь она — Астрова-Пшеничная, владелица издательства «Стас». А путь ей расчистила, проложила, да еще устлала ковровой дорожкой она, Ксения Вежина. Умная, хладнокровная, умеющая просчитывать на несколько лет вперед, способная, словно крокодил, затаиться в тине и выжидать, выжидать… Как, когда Астрова перехватила ее гениальную идею присвоения издательства?..
На Ксению надели смирительную рубашку и поместили в одиночку с обитыми войлоком стенами.
— Какая странная нынче мода, — проговорила она, оглядывая себя. — Это от кого? От Дольче и Габбаны? Или от Готье?..
Помешательство длилось секунд пять. Страшный спазм сжал голову, кровь остановилась, а потом забила фонтаном, горечь наполнила гортань, огнем запылал желудок — сознание вернулось.
— Моя жизнь, моя уникальная, неповторимая жизнь, — упав на пол, бисерно запричитала Ксения, роняя крупные слезы, — пропала… пропала…
Премьера спектакля по пьесе Астровой-Пшеничной прошла успешно. Особенно было отмечено критикой художественное оформление спектакля, выполненное Сергеем Фроловым. Вера мельком увидела Сергея в фойе во время антракта. Он тоже заметил ее и поспешил смешаться со зрителями.
Он не хотел видеть Астрову и видел ее повсюду. На экране телевизора, где она делилась своими планами о будущем издательства; на обложках журналов, где она со светлой грустью вдовы прижимала к себе ребенка, родившегося после гибели отца; в газетах, сообщавших о первом появлении известной писательницы Астровой-Пшеничной на заседании совета директоров акционерной компании.
Вера не звонила Фролову, она ждала, что он придет. Придет хотя бы посмотреть на своего сына. Но Фролов вместо этого подал заявление об уходе из издательства, отказался от предложения художественного руководителя театра подписать контракт на оформление трех спектаклей и продал все рисунки из цикла «Последнее впечатление». Сердце Веры объял страх. «Неужели он задумал уехать?.. А как же я?.. Мы?» — взглянула она на сына, которого назвала Сергеем.
Она позвонила Фролову сама.
— Сережа, — начала тоном, будто ничего из того, что произошло, никогда не было, — ты не мог бы сегодня вечером заехать ко мне?
Он ответил сразу, даже не задумавшись:
— Нет!
— А завтра? — удивленная таким прямым ответом, все-таки спросила она.
— Нам незачем встречаться!
— А… — Вера замялась. — А… сын… мой… Ты же его не видел! — вложила она особый смысл в свои слова.
— Что мне смотреть на твоего сына? — прозвучало в ответ.
Астрова не хотела верить в то, что произошло. В то, что Фролов оставил ее.
— Говорят, ты собрался уезжать. Врут? Слухи?
— Нет, не врут. Собрался.
— Куда?
— В Германию.
— Надолго? — под аккомпанемент бьющегося сердца обессилевшим голосом продолжала спрашивать Астрова.
— Подписал контракт с одним театром на три года, а там посмотрим…
— Сережа, — прошептала она каким-то трогательно-беспомощным голосом, — Сережа, прошу, зайди ко мне, — вздохнула и добавила: — Попрощаться перед дорогой.
— Хорошо! Завтра вечером, — согласился он.
Вера положила трубку и задумалась, облокотившись на руку. Она сидела в кресле, утопая в волнах пеньюара, волосы, слегка приподнятые заколкой, под своею тяжестью спустились на затылок и рассыпались по плечам. Она сдернула заколку и почувствовала боль в глазах от колючих слезинок.
— Нет, Сергей, ты не уедешь! Ты нужен мне здесь. Ты единственный человек на свете, которому я полностью доверяю. Без такого человека нельзя. — Вера подобрала волосы и провела пальцами под глазами, стирая слезы. — Завтра вечером ты узнаешь, что никуда не едешь. А неустойку за невыполнение контракта с немцами я уплачу.
Она весело стукнула ладонями по подлокотникам кресла, легко поднялась, подошла к зеркалу и затянула на себе пеньюар.
— Ну есть еще немного лишнего… Но что делать? Диету не приемлю, значит, только фитнес-клуб два раза в день. До тех пор, пока не обрету былые девичьи формы, — кокетливо подмигнула она своему отражению.
Астрова была уверена, что сумеет найти слова, чтобы убедить Фролова остаться.
«Он уже попробовал, что такое успех, и удалиться от него в германские туманы будет не так-то легко», — придавая живость прядям волос, которые слишком старательно залакировали в салоне, размышляла она.
— Ведь просила же, — злая морщинка врезалась в лоб, — чуть-чуть. Так нет, им лишь бы дольше сохранялась форма! Ну вот так — ничего, даже хорошо, — несколько раз тряхнув головой, сказала Вера.
На ней было платье из ажурного полотна бледно-лимонного цвета с расклешенными книзу рукавами. Она застегнула фермуар на колье с подвеской из желтого бриллианта и посмотрела на часы.
— О! — невольно вырвалось у нее. — Я забыла назвать ему мой новый адрес! Значит, он согласился приехать, только чтобы отвязаться от меня, а сам и не думал встречаться…
Глаза наполнились слезами обиды, грозя скатиться по напудренным щекам. Но раздался звонок. Вера порывисто выхватила из сумки телефон.
— Ты!.. — выдохнула с нескрываемой радостью.
— Привет. Я приехал и узнал, что ты, оказывается, уже почти два месяца, как сменила квартиру. Потом я и сам вспомнил. Видел в метро у кого-то журнал, где на снимке ты была в какой-то большой комнате…
— Да, Сережа, я купила новую квартиру. Запоминай адрес…
Минут через сорок раздался звонок в дверь, Вера взглянула на экран монитора и увидела Фролова. Вначале у нее была задумка открыть дверь с сыном на руках, но потом она передумала, найдя такой ход слишком тривиальным. Это слабые женщины используют детей как средство принуждения к браку. Вера встретила Сергея, будто не было более полугода разлуки.
— Проходи! — дотронулась она до его руки.
Фролов вошел и внимательно посмотрел на нее.
— Даже похорошела, — удивленно произнес он.
Вера провела его в большую, обставленную светлой мебелью гостиную с высокими окнами, камином за стеклянным экраном, усадила в кресло и предложила выпить.
Подошла к стойке бара, продуманно красиво потянулась за бутылкой, чтобы платье приподнялось и бедро приоткрылось в самом соблазнительном ракурсе.
Наполнив два стакана, перемешала стеклянной ложкой джин с тоником и вернулась к Фролову.
— За нашу встречу! — приподнимая стакан, предложила она.
Сергей вопросительно взглянул на нее:
— Пьют за встречи радостные, а не вынужденные. Я пришел, потому что ты попросила.
Он отпил из стакана и опять вопросительно взглянул на Веру.
— Говори! Ты же меня за этим звала. Что тебе надо мне сказать такого, что ты еще не успела?
— Однако, — не удержалась она от упрека в голосе, — разве нам с тобой не о чем поговорить?
Сергей сцепил пальцы, но было заметно, как они подрагивали от внутреннего напряжения.
— По-моему, своим… — он запнулся, — своим пособничеством в убийстве Пшеничного ты сказала все.
— Что? — протянула с широко открытыми от возмущения глазами Вера.
— То, что ты страшный человек. Ты хладнокровно обрекла Пшеничного на смерть.
— Ах, вот ты о чем… — словно успокоившись, проговорила она и вынула из пачки темно-коричневую сигарету. Прикурила от зажигалки и села напротив Фролова. — Я не знаю, зачем, почему Олег приехал на выставку. У нас с ним был договор, что он на ней не появится.
Фролов тонко улыбнулся:
— Я бы поверил тебе, причем совершенно искренне, если бы ты столь скоропалительно не вышла замуж за Пшеничного и не вынудила его составить новое завещание в твою пользу и в пользу ребенка.
— Сережа… — громко и с негодованием начала Вера, — я его назвала Сережей, — чуть тише произнесла она и уже шепотом закончила: — Наш с тобой сын.
Фролов, откинувшись на спинку кресла, расхохотался:
— Сергей Олегович Пшеничный не может быть моим сыном.
Вера скривила свои блестящие от губной помады губы:
— Ах, вот ты о чем!
— И об этом тоже. И вообще, нам не о чем говорить. Ты только попусту потратишь свое драгоценное время. Тебе и издательством надо руководить, и в совете директоров заседать, и книги писать… Я пойду лучше. — Он допил джин и поднялся с кресла.