— Неправда. Не знаю, с кем ты там болтал, но я сказала, что задушу его собственными кишками и скормлю собакам только внутренности.
Себастьян изучал её широкое, всё ещё улыбающееся лицо.
— И всё же вы утверждали, будто не видели этого человека больше месяца.
Она пожала плечами.
— Видать, забыла.
— Забыли?
— У меня память ужасная, правда.
— Вы, конечно, понимаете, что угроза выдать вас властям дает мощный мотив для убийства?
— Может быть… каб я думала, что он говорит серьезно. Только Престон бы этого ни в жисть не сделал.
— Вы так уверены?
— Конечно уверена. В нашем деле завсегда обдурят друг друга при первой же возможности. И покупатели не лучше продавцов. Думаешь, Престона волновало, краденые вещи он берет или нет? Этот проходимец не мог разоблачить меня, не разоблачив самого себя.
— Он мог заявить, будто не знает о происхождении вашего товара.
— Конечно мог. Но и б могла, так ведь? — Присса ткнула коротким толстым пальцем в его сторону. — Если бы его вздернули на собственных кишках и кастрировали, то ты мог бы повесить это на меня. Но он не так помер, так что убирайся из моего магазина.
Себастьян кивнул на притихшую птицу на прилавке.
— Сколько стоит этот соловей?
Присса схватила игрушку и прижала к своей массивной груди, словно величайшую драгоценность.
— Не продается. Он не для тебя.
Себастьян задержал пристальный взгляд на её лице.
— Вы когда-нибудь имели дело с кем-либо из Виндзорского замка?
Её неожиданно спокойная улыбка не выдала ни единого намека на узнавание или тревогу.
— Я же сказала, что имею дело с человеческими головами, только если они позолочены и усыпаны драгоценностями.
— Что-то не припомню, чтобы я говорил о голове, — сказал Себастьян и вышел из магазина.
Солнце уже клонилось к закату, когда Себастьян присоединился к Гибсону, чтобы выпить пинту пива в старинной деревянной таверне рядом с Тауэром. Глаза ирландца ввалились, под ними залегли тени, а лицо приобрело явно зеленоватый оттенок.
— Ты думаешь, это была ловушка? — спросил Гибсон, обхватив дрожащими руками кружку.
— Что Присса Маллиган использовала голову короля как наживку, чтобы заманить Престона на Кровавый мост, а потом убить его? — Себастьян откинулся на потертую высокую спинку старомодного кресла. — Да, думаю, это весьма вероятно.
Гибсон допил остатки эля и отставил пустую кружку.
— Откуда ты знаешь, что твой неизвестный вор сам не убийца? Может быть, он решил убить Престона, украсть все деньги, которые тот принес, а затем продать голову Приссе Маллиган.
— Это тоже возможно.
— Но ты так не думаешь?
— Зачем простому вору понадобилось отрубать Престону голову и устанавливать её на мосту?
— А почему простой вор не может быть чуточку сумасшедшим?
— Воистину. — Себастьян подозвал официантку, чтобы та принесла еще две пинты. — Есть и третья версия.
— Какая?
— Престон мог прийти на мост для встречи с тем, кто украл королевские реликвии. Только вот за ним последовал кто-то другой и убил его.
— Кто-то вроде Уайета или Олифанта?
— Или даже Генри Остин. В конце концов, у нас есть только его рассказ относительно природы их ссоры.
Гибсон хмыкнул.
— Я только не понимаю, как сюда вписывается этот старый врач, Стерлинг. Его-то зачем убивать?
— Я думаю, он выяснил, кто убил Престона, или, по крайней мере, имел соображения на этот счёт. — Себастьян нахмурился. — Хотя всегда может быть ещё одно звено, которое я полностью упускаю.
Гибсон провел дрожащей рукой по бледному влажному лицу.
— Алекси говорит, что она дала тебе результаты вскрытия Стерлинга.
— Да, так и есть. — Себастьян изучал глаза своего друга — налитые кровью, с тяжелыми, опухшими веками. — У тебя была возможность взглянуть на тело?
Гибсон покачал головой и отвел взгляд.
— Как твоя нога? — мягко спросил Себастьян.
— Лучше.
Себастьян молчал, но Гибсон, казалось, угадал направление его мыслей, потому что сказал:
— Это безумие, если ты думаешь, будто можно избавиться от фантомных болей в отсутствующей ноге только с помощью коробки и зеркал.
— Мы мало что понимаем о разуме или о том, как он работает, не так ли? Мадам Соваж, кажется, думает, что это может подействовать. Так почему бы не попробовать? Что ты теряешь? — «Кроме боли и опиумной зависимости, которая тебя прикончит», — подумал Себастьян, хоть и не сказал этого вслух.
Гибсон стиснул зубы и покачал головой. Девлин понял, что отказ связан с гордостью, боязнью показаться глупым или слабым, а также с массой других эмоций, о которых Себастьян даже не догадывался, да, пожалуй, и сам Гибсон не имел никакого желания их исследовать.
Хирург подождал, пока пышногрудая молодая барменша поставит на стол две новые кружки, а затем спросил:
— Так где же теперь эта голова короля, как думаешь?
— Полагаю, это зависит от того, являются ли вор и убийца одним и тем же лицом. Но если вор не убийца, то боюсь, ему грозит опасность, и я подозреваю, что он это знает.
Гибсон уставился на Себастьяна.
— Как ты понял?
— Одно из двух: либо убийца использовал голову короля, чтобы заманить Престона на Кровавый мост, и в таком случае вор знает, кто виновен — либо вор не имеет никакого отношения к убийству, но был на мосту и что-то видел.
— Почему ты думаешь, будто он что-то видел?
— Потому что кто-то — либо вор, либо убийца, либо сам Престон — уронил у ручья эту свинцовую полосу с надписью. Если вор, то он, вероятно, слишком испугался или боялся быть замеченным, чтобы тратить время на поиски в темноте. Иначе зачем оставлять что-то столь ценное, особенно то, что может связать тебя с убийством?
Гибсон наклонился вперед.
— Может, именно поэтому Стерлинга и убрали. В конце концов, он был врачом. Большинство из них больше заинтересованы в питье мочи и раздаче зелий, чем в изучении анатомии, но некоторые и ею занимаются. Вдруг у него имелись связи с работающими в Виндзоре похитителями трупов, и он выяснил, кто был вашим вором.
Себастьян замер, не донеся кружку до рта.
— Ты кого-нибудь из них знаешь?
Гибсон покачал головой.
— Похитители работают только на своей территории, а парни, с которыми я имею дело, обычно промышляют на городских кладбищах или в Мейфэре. Но держу пари, что причётник, с которым ты говорил, мог бы назвать их имена. Возможно, ему никогда не удавалось поймать их с поличным, но он знает, кто они такие, можешь на это рассчитывать.
— На самом деле Туп изо всех сил старался убедить меня, что практически любой человек в Виндзоре мог проникнуть в склеп, и подозреваю, декана бы такая весть ошеломила.
Гибсон хмыкнул.
— Похоже, этот причётник общается с ними сам. Видит Бог, он не первый.
Себастьян попытался представить себе, как зубастый Роуан Туп тайком оставляет незапертыми смазанные маслом ворота в ожидании тайных ночных визитов похитителей тел — или предлагает на продажу предметы, извлеченные из склепов, находящихся под его опекой.
И обнаружил, что ему нетрудно вообразить оба сценария.
Глава 38
Воскресенье, 28 Марта
Приехав на следующее утро в Виндзорский замок, Себастьян увидел, что перед ступенями часовни расхаживает взад-вперед преподобный Эдвард Легг. Его полные щеки пылали от раздражения. Утро выдалось прохладным и сырым, с легким туманом, который стелился по нижнему двору и висел на полумертвых деревьях возле клуатра[47].
— Я не знаю, куда подевался этот дурак, — огрызнулся декан, когда Себастьян представился и спросил причётника. — Он не пришел на утреннюю службу. У меня встреча с канониками меньше чем через десять минут. И он должен быть там! Похороны принцессы Августы состоятся в эту среду.
Себастьян изучал пухлое сосредоточенное лицо Легга.
— Вы послали кого-нибудь к нему домой?
— Конечно, послал, — ответил декан. — Вы меня за идиота принимаете? Его жена утверждает, что он ушел на прогулку и больше не вернулся.
— Когда ушел?
— Откуда мне знать?
Себастьян перевел взгляд на охранника, что рысцой бежал к ним через двор. Легг обернулся, проследив за взглядом Девлина.
Охранник был молод, свеж лицом, но дышал тяжело, и ему пришлось сделать паузу, прежде чем сообщить:
— Он мертв, преподобный.
Легг уставился на него.
— Туп? Ты хочешь сказать, что Туп мертв?
— Да, сэр. — Молодой стражник замолчал и с трудом сглотнул. — Его нашли на острове Ромни. В реке.
— И что сделал этот дурак? Упал и утонул?
— Не думаю, сэр. У него вся голова разбита.
Длинный узкий участок лесистой земли посреди Темзы, именуемый островом Ромни, лежал прямо под старым деревянным мостом, соединявшим Виндзор с городом Итоном на северном берегу. В то утро щербатый кудрявый мальчишка лет двенадцати приплыл на своем ялике из Итона на остров и только забросил удочку, как заметил черную ткань сутаны причётника, плавающую среди обнаженных корней ивы у берега реки.
К тому времени, как Себастьян добрался до острова, констебль и сторож соседнего шлюза уже вытащили промокшее тело на каменистый берег. Причётник лежал на животе, его окоченевшие руки были раскинуты в стороны, а голова вывернута так, что один остекленевший глаз, казалось, в ужасе уставился на Себастьяна, когда тот присел на корточки рядом с телом. Судя по всему, причётник был мертв уже добрых восемь — десять часов, хотя Себастьян никак не мог вспомнить, ускоряет холодная вода процесс разложения или замедляет его.
Он поднял глаза на констебля.
— Вы не знаете, когда его видели в последний раз?
Констебль, мускулистый мужчина средних лет с густой утренней щетиной на смуглом подбородке, провел тыльной стороной ладони по носу и шмыгнул.
— Его жена говорит, что Туп вчера вечером около половины девятого вывел собаку на прогулку. Он довольно долго отсутствовал, прежде чем до неё дошло, что муж не вернулся. У неё в гостях была сестра, проболтали весь вечер. Только когда собака залаяла у двери, дамочка заподозрила неладное.