Услышав обидное прозвище, Серпуховская быстро оглядывалась, потом отворачивалась, втягивала голову в плечи, горбилась. Очки её беспомощно блестели.
И Галя не вытерпела. Она вскочила на парту и крикнула мальчишкам?
— Какие же вы! Не товарищи! Вот у нас ребята никогда бы не позволили так дразнить кого-нибудь!
Мальчишки застыли от неожиданности: эта новенькая, такая робкая, застенчивая и вдруг — скажите пожалуйста! — орёт на них.
Первый опомнился Юра Киселёв.
— У вас? — спросил он насмешливо. — Где это у вас?
— У нас… в детдоме!
— Так ты разве детдомовская?
Сорок пар глаз уставились на Галю.
Она покраснела. Но ответила с вызовом:
— Теперь — нет, а была! И не смейте дразнить Серпуховскую!
Карие глаза её сверкнули так гневно, что озорники невольно стали смотреть куда-то в стену.
После уроков Тоня Серпуховская догнала Галю в школьном дворе.
— В какую тебе сторону? Я тебя провожу. Какая ты молодчина, не побоялась за меня вступиться! Эти Бычков и Семёнов… Они и поколотить могут. А ты, значит, была в детдоме? А где твоя мама? С кем ты теперь живёшь?
Как это было приятно — кому-то обо всём рассказать! С гордостью Галя говорила о своём детском доме: там все дружат между собой, никого не дают в обиду!
— У нас большие ребята, знаешь, какие умные! А маленькие в дошкольном секторе — вот уж кого я люблю! Помню, раз у нас Маня с Валеркой поссорились, и как мы их мирили…
Разные случаи вспоминались Гале. В детском доме они казались совсем неважными, о них и не думалось. А сейчас так приятно вспомнить!
Тоня слушала очень внимательно, удивлялась, расспрашивала о подробностях.
Из школы они теперь возвращались вместе. Оказалось, что живут они в одном доме, только на разных этажах.
На следующий же день Тоня пригласила Галю:
— Ты непременно ко мне приходи! Пойдём сейчас?
— Ой, что ты! Я не могу…
— Почему?
— Меня тётя ждет…
Галя постеснялась признаться, что тётя Каля ей ни к кому не разрешает ходить.
Вскоре после переезда к Поликеевым, погуляв во дворе, Галя нерешительно спросила Калерию Дмитриевну:
— Можно, я пойду к Вере? Она меня зовёт.
— К какой Вере?
— Она в пятой квартире живёт. По третьей лестнице. Лицо Калерии Дмитриевны стало недовольным.
— Уже узнала? Я не один год здесь живу и не знаю жильцов… Так вот, Галя, я терпеть не могу, когда дети шатаются по чужим квартирам. И тебе запрещаю это делать. От этого хождения по соседям только сплетни. Ты достаточно видишь детей в школе и во дворе.
Ослушаться Галя не смела. На площадке второго этажа перед квартирой Поликеевых они с Тоней прощались.
Но вот однажды четвёртый класс отпустили раньше — не было последнего урока, физкультуры.
— Уж сегодня-то неужели ты не можешь зайти ко мне на минуточку? — упрашивала Тоня.
Поколебавшись, Галя решилась:
— Ну, только на одну минуточку… — Она сильно смутилась. — Я тёте Кале не скажу, она и не узнает.
— Всё-таки она у тебя очень-очень строгая, да?
— Не строгая, а так просто…
Впервые Галя поехала на лифте. И прямо на шестой этаж. За стеклом странно» сверху вниз, проплывали ступеньки лестницы. Вдруг что-то громко щёлкнуло, лязгнули чьи-то железные зубы. Галя вздрогнула.
— Не бойся! — сказала Тоня. — Это через этажи когда проходит, всегда так.
— Как зверь какой-то! — тихонько засмеялась Галя.
— Потому что техника, — успокоила её Тоня.
В небольшой комнате, куда вошли девочки, было не очень-то прибрано: на столе стояла грязная посуда, на стуле валялось полотенце.
— Мама утром торопится, ей, знаешь, как далеко ездить на работу. Я сейчас всё приберу, только покажу тебе что-то.
Откуда-то из-под письменного стола Тоня извлекла большую коробку и открыла её. На кушетку посыпались вырезанные из картона и раскрашенные человечки, кот в сапогах, карета… Оказывается, Тоня мастерит бумажный кукольный театр — вот молодец!
Спускаясь по лестнице в свою квартиру, Галя приготовилась рассказать, что после физкультуры их ещё немножко задержали в школе. Она позвонила с волнением, страхом и стыдом. Никак не могла придумать, зачем их задержали. Но ложь не понадобилась: тёти Кали не было дома. Открыв дверь своим ключом, Галя с облегчением прочла записку в кухне на столе: «Обедай одна. Я уехала по делу».
Лиха беда — начало, так говорит пословица. Тайком от тёти Кали Галя часто стала забегать к Тоне Серпуховской. Она ходила туда вместо прогулки во дворе.
Тонина мама работала счетоводом. Она была невысокого роста — долговязая дочка ей до плеча выросла, — худенькая, близорукая и такая же добрая, как Тоня. В их комнате можно было встать, сесть и даже лечь куда угодно: хоть на кушетку, хоть на коврик на полу. Никто бы не осудил. Робкая в школе, Тоня держалась дома как старшая. Со строгой заботливостью она выговаривала матери: «Опять вчера тёплое кашне не надела. А сегодня у тебя насморк. Беда мне с тобой!» Папа у Тони умер несколько лет назад, и Тоня с матерью были необыкновенно дружны.
Именно у Тони Галя стала понимать, что такое деньги. Поселившись у Поликеевых, она вскоре спросила задумчиво:
— А кто вам столько всего дал?
— О чём ты, Галя? — спросила Калерия Дмитриевна. И Павел Федотович смотрел с недоумением.
— Ну, всё это… Диван. И стулья. Большое зеркало…
— Как так «дал»? — с легким раздражением сказала Калерия Дмитриевна. — Мы всё это купили. На свои деньги.
— Купили? Где?
— В магазинах, конечно.
Павел Федотович стал объяснять Гале, что люди работают, за работу свою получают деньги, а потом на эти деньги покупают всё, что надо: еду, одежду, мебель.
— Ну что за наивность! — пожала плечами Калерия Дмитриевна. — Бесхитростность, простодушие… это даже приятно. Но такое уж слишком!
— Чего ты удивляешься? — отозвался Павел Федотович. — В детском доме ведь всё дают: ботинки, простынки… Откуда ей знать? Вот эта фарфоровая собачка, например, стоит тридцать рублей, — попытался он объяснить Гале.
— Как дорого! — ужаснулась Галя. — Ведь она такая маленькая.
— А за этот ковёр мы заплатили полторы тысячи.
— Мало за такой большой, — серьёзно заметила Галя. Павел Федотович расхохотался.
Тоня и её мама ничего Гале не объясняли. Но они при ней советовались, что купить, как истратить полученную зарплату, чтобы хватило до следующей получки. И Галя сама поняла, что заработанные рубли — это хлеб, и тёплая шапочка Тоне, и яблоки, и школьные тетрадки…
Вскоре она удивила своих опекунов, вдруг заявив:
— Дядя Паша, вы с тётей Калей уж очень много денег на меня тратите, вдруг у вас не хватит до конца месяца?
— Прогресс! — удивился Павел Федотович. — Не беспокойся, маленькая, хватит.
Однажды Калерия Дмитриевна подозрительно спросила вернувшуюся с прогулки Галю:
— Где ты гуляла? На улице дождь, а у тебя пальто сухое.
Галя вспыхнула.
— Я под аркой стояла, где ворота…
В это время зазвонил телефон. Калерия Дмитриевна занялась разговором с приятельницей и больше расспрашивать не стала: у нее было столько своих дел. Она жила своей жизнью, а Галя — своей. Тётя Каля приказывала, Галя подчинялась. Они приспособились друг к другу. И, может быть, так бы всё и шло мирно и гладко, если бы не лилии.
Белые лилии
Сослуживец Павла Федотовича подарил Калерии Дмитриевне большой букет лилий. Он привёз их с юга, где проводил отпуск. Лилии прилетели в Ленинград на самолёте в продолговатом ящичке. Длинные стебли были засунуты в пробирки с водой, пробирки обложены сырым мохом, каждый цветок обёрнут тонкой папиросной бумагой. Так лилии упаковали в цветочном питомнике. Они прекрасно сохранились.
— Какая прелесть! — Тётя Каля была в восторге.
Лилии, и правда, были очень красивы. Белоснежные, причудливо изогнутые лепестки казались фарфоровыми. Вся комната стала нарядной от этого ослепительного букета.
Калерия Дмитриевна поставила лилии в свою любимую вазу из чешского хрусталя. Ваза красовалась на круглом тонконогом высоком столике. И так странно было видеть лилии на фоне окна: снаружи на подоконнике толстым слоем лежал снег.
Тетя Каля меняла воду в вазе, подсыпала туда немного сахарного песку и чуть-чуть аспирина. Прошла неделя, потом полторы недели, а лилии стояли всё такие же свежие.
А потом наступил тот день… Сколько бы ни прожила Галя на свете, она никогда его не забудет.
Немножко Галя простудилась, и в школу её не пустили. Часов в двенадцать дня тётя Каля уехала по своим делам. Перед уходом из дому она попросила Галю вымыть чайную посуду, не добавив всегдашнее: «Только, пожалуйста, осторожнее. Не разбей чего-нибудь!» И посмотрела она на Галю ласково. Галя подумала: «Всё-таки тётя Каля хорошая. Просто уж такой характер у неё… совсем другой, чем у дяди Паши. Чем же она виновата? Может, и сама не рада, что она не такая, как он…»
Тётя Каля так торопилась куда-то, что не успела заняться утренней приборкой. Чтобы сделать ей приятное, Галя по собственному почину осторожно смахнула воображаемую пыль с мебели, только не тронула безделушки на туалетном столике и на буфете. По столику, на котором стояла ваза со лилиями, она, чуть дыша, слегка провела тряпкой. Потом стала подметать щёткой пол.
Подметая возле окон, Галя посмотрела во двор.
Ребятишки играют. До чего смешные! Как неуклюжие медвежата! В зимних пальто руки поворачиваются плохо, торчат в стороны. На санках сидит Юрка; ему ещё трёх лет не исполнилось. А везёт санки Катенька, она на будущий год в школу пойдёт. Витьке-второкласснику неймётся. Весь снегом облеплен, на одной ноге конёк, лезет к малышам, толкает санки сзади. Ой, да он хочет их отнять!
Галя бросила щётку и постучала пальцем по стеклу. Нет, не слышат. Тогда она влезла на подоконник, распахнула широкую форточку, высунулась:
— Витя! Зачем маленьких обижаешь?
Чистый, холодящий воздух потёк в комнату. Запахло снегом, свежестью.