– Я ремонт закончил.
Я говорю:
– Поздравляю.
Он:
– Можно мне идти?
Я говорю:
– Можно.
Теперь мы с женой живем в полной нищете – только самое необходимое, остальное всё откладываем для заступников. Хочется немного пожить по-человечески. Лучше в нищете, но по-человечески.
Недавно зашел в магазин – взять полкило колбасы по двести за килограмм. Продавщица взвесила полкило, говорит:
– Триста двадцать семь рублей. – И глаза наглые такие... один желтый, другой зеленый. Морда красная вся, зубы черные, ушей никаких нет.
Я бандитам отнес, что скопили за полгода. Вечером звонок в дверь – продавщица. Говорит:
– Я забыла совсем! Вы же у нас сегодня были юбилейным покупателем! Вот вам корзина с прожиточным минимумом. Можно я зайду?
Глаза озорные, веселые! Уши маленькие... симпатичная такая.
Говорю:
– Можно, можно.
Но тут жена подлетела:
– Нельзя, мы спать ложимся.
А когда сын начал двойки приносить!.. Вроде и жаловаться не на кого. Пятью пять у него – четыре. То есть способный, но невнимательный.
Что делать? Надел все чистое... сходил. Второй месяц одни пятерки... читать только разучился.
А недавно – вообще! Не знаю даже, рассказывать, нет... Ну, у нас с женой на хорошие вещи денег нету, только на яркие. На улице один принял ее за проститутку. Я заступился – он без трех зубов, я без двух. А он сам из Америки, дядя у него в конгрессе. И он мне говорит:
– Всё, ты – покойник!
Вечером по радио передают:
– Шестой флот США снялся с места... во главе с авианосцем.
Я скорее мыться!.. Может, они адмирала поставили на счетчик, может еще что. Но только утром передают:
– По уточненным данным, Шестой флот США направляется с дружеским визитом... к берегам Ирака.
А на днях приятель зашел, белорус. Говорит:
– Вот бы нам с Россией объединиться.
Я говорю:
– Обещать ничего не могу, но поговорю кое с кем.
Скоро должен пойти слух насчет объединения.
Волшебники живут рядом! Если с ними дружить, то кругом – беспредел, а ты живешь в правовом государстве.
Записки сумасшедшего
Тридцать седьмое мая – месяц сентябрь.
Сегодня ночью сошел с ума. Вечером был ничего – как всегда выпил, набил морду соседу, потом стучал молотком по батареям, бросал с балкона пустые бутылки... Утром стоял у подъезда и всем, кто выходил, говорил: «Доброе утро», а кто входил: «Милости просим».
Днем помогал старикам переходить дорогу, вечером посадил во дворе дерево, ночью разговаривал со звездами.
Третье июня – месяц опять сентябрь, но уже немного ноябрь.
Сегодня на улице на моих глазах сошла с ума женщина... платье в горошек. Шла, шла с сумками, бросила их, села в скверике на скамейку, стала болтать ногами.
Я сразу влюбился, подошел, сказал, что тоже сумасшедший. Попросил у нее руку и сердце.
Женщина обещала подумать... Подумала и сказала: «Да».
Я от радости задохнулся! Мне хотелось летать. Я забрался метра на три на столб, притворился птичкой и полетел... разбил голову в кровь. Завтра попробую забраться повыше.
То же число, но на следующий день.
Сосед, который справа, если стоять лицом к моей квартире, занял у меня на двадцать минут все деньги, а который справа, если ко мне стоять спиной, занял всю мебель, холодильник и всю одежду. Тут же приехала «скорая помощь», и меня увезли в сумасшедший дом.
Месяц апрель. Числа в этот день не было.
Попал в хорошую палату. Есть Наполеон, Македонский и, конечно, все наши вожди. Родственники смотрят на них и плачут. Что теперь плакать? Какие уж у нас есть вожди, такие и есть. Простых людей мало. Один был лучшим средством от кариеса, норовил каждому дать в зубы... Еще ничего, другой был лучшим памперсом.
Еще один говорил, что он телевизор, и очень похоже показывал – по всем программам – голую задницу.
Один был телохранителем, всем делал предупредительный выстрел в голову.
Один был «БМВ». Сам себя угонит, перебьет номера и опять появится.
Один до пояса был реформатором, а ниже пояса – светлым будущим.
А один был долларом, шумел очень. Вечером врач сказал ему, что он рубль. И он затих, боялся шевельнуться.
Всю ночь снилась женщина в горошек. Утром сказали, что во сне я щелкал соловьем, сумасшедшие не спали, слушали меня.
Третье августа (утро).
Пропустили через меня ток, и я выздоровел.
Третье августа (вечер).
Вернулся из сумасшедшего дома. Встретил соседей справа. Одному выбил глаз, другому велел вернуть все мои вещи и половину своих.
Вечером выпил, встал у подъезда – никого не впускал, не выпускал.
Приехала милиция, но я спрятался в сквере. Там какая-то дура в горошек слушала, как гудит ветер. Стал гнать ее, она не шла. Тогда позвонил в «cкорую помощь».
Двадцать пятое сентября.
Все наладилось: соседи дрожат, сам при деньгах, сыт и пьян. Иногда только в полнолуние нападает тоска и хочется выть, выть и выть.
Забыли бога
Забыли Бога! Такие монстры есть – ничего святого. Абсолютно! Ну, монстр и монстр, в конце концов твое личное дело. Правильно? Нет! Ему надо еще к другим в душу залезть.
На рынке при мне две женщины поругались.
– Ах ты проститутка! Ты к моему мужу пристаешь.
– Сама ты проститутка. Ты к мужу не пристаешь. К кому тогда пристаешь?
Народ слушает их, балдеет, типа оттягивается. Малый откуда-то вынырнул лет тридцати с небольшим, хипповатый такой, говорит:
– Кто из вас не проститутка, пусть бросит в них камень.
Испортил представление. Народ ему:
– Кто тебя сюда звал? Откуда ты взялся?
Думаешь, этот тип смутился? Нет. Сам начал стыдить всех:
– Товар у вас залежалый, лейблы фальшивые, обвешиваете покупателей.
Какое твое дело, монстр? Правильно? Не нравится – не покупай. Что ты лезешь, куда тебя не просят?
Он мне сразу не понравился, чисто интуитивно. И тут парень один говорит:
– Ой! Я его узнал.
В общем, я как в воду глядел. В общем, он его узнал. Короче, на той неделе хипповатый на Даниловском рынке драку учинил с резней. Там ребята то ли с Сахалина, то ли из Прибалтики купили вина выпить. А этот рядом крутился, руками махал. Они только выпить – там вода. Что-то в этом роде. То ли грузины на последние деньги купили боржоми – там вино. Что-то такое. Короче, началась драка между азербайджанцами и солнцевскими. Этот посередине, смелый такой, типа обкурился:
– Вы не так живете! В театры не ходите, только по телевизору порнуху смотрите!
Пожилой один человек, седой уже, весь в татуировке, говорит ему:
– Мы ходим в театры, но сегодня у нас по плану драка.
И народ тоже кричит ему:
– Какое твое дело?!
А я как увидел его, сразу подумал: нет, это не человек.
Короче, когда парень узнал хипповатого, тот даже не покраснел, спокойно пошел себе к выходу, как будто плюнь в глаза – всё роса. У выхода дед какой-то стоит, зеленый весь. Стоит, потому что ему сидеть уже не на чем. Ну, на хлеб просит:
– Подайте слепому Христа ради.
Он давно там. Бельма выпучит:
– Подайте слепому на гроб.
Все подают. Так этот – что думаешь? – говорит ему:
– Прозрей!
Дед перепугался:
– Я вижу! Вижу!
Потом видит – это не милиция. Дед-то. И не такой уж дед, парень лет двадцати. Говорит:
– Еще раз попадешься – я тебе ноги оторву, гнида патлатая. Что ты лезешь? Кто тебя просит?
Народ тоже возмущается. Всех он уже достал, типа у всех терпение лопнуло. Сходили к кому надо. Прижали этого:
– На кого работаешь? Что за крыша у тебя? Кто над тобой?
Он говорит:
– Отец.
Пахан какой-то.
– Как зовут? Горбатый? Косой? Кривой?.. Как?
Не говорит. Но пугает:
– Страшный суд будет над всеми.
Представляешь?.. Дети, женщины, старики – не важно. Они с паханом будут разбираться.
А самое страшное знаешь что?.. Глаза у него при этом добрые. Извращенец.
В холодильник его загнали. Большой. Чтобы вспомнил, как отца зовут. Замков навесили штук десять. Утром открыли – никого... Делся куда-то.
Больше его никто не видел. Понял он все-таки, что ему у нас не место... пока еще.
Этюды
Эволюция
Большое дело мы затеяли!.. Как бы опять не сорвалось. Не дай бог опять сорвется.
Я что хочу сказать... Можно я начну издалека?.. У меня издалека лучше получается.
Женщина одна едет в автобусе:
– Ой, ничего не узнаю́! Ой, не была здесь тридцать лет!
Для нее резко всё изменилось, она потом даже заблудилась. Хорошо, живая осталась. Ну, нервный срыв, конечно, «скорая помощь», инвалидность.
Мужчина один тоже... пошел в гости, там на дармовщину пил, пил... Уже не лезет – он пьет. Впал в кому. Двадцать лет был в гостях у комы. Вышел из комы – к нему сын подходит:
– Папа, это я – зайчик.
А он никогда не видел двухметровых зайчиков. Нервный срыв, капельница, инвалидность.
Яд в малых дозах полезен, да?.. Привыкаешь. День пропустил – кричишь: «Дайте яду!» Все думают: «Еще одного довели». А ты просто не можешь уже без яда, не можешь резко прекратить прием.
В магазинах объявляют: «Скидка пятьдесят процентов!» Сразу давка – переломы, удушья, инвалидность. И главное – товар говенненький.
Говенненький можно же говорить?.. Не матерное слово, да?.. Уменьшительно-ласкательное. Если все товары назвать своим именем, сколько сразу инфарктов?! А если тот же товар назвать уменьшительно-ласкательным, то ничего.
Нельзя резко менять цены.
Еще один пример издалека и к делу.
Еду вчера в метро. Заходит старик со своею старухой. Ему лет восемьдесят, ей лет семьдесят, оба старше средней продолжительности жизни. Уже у нас столько не живут, эти как-то выжили.
У обоих в руках по бутылке пива. Пьют прямо из бутылок. Потом начали целоваться... взасос. Народ просто пошел пятнами: «Безобразие!»
К молодым как-то привыкли, с них спрос другой, у них, кроме пива, ничего в голове нет. А тут вдруг тем же самым заняты старики – публика не готова, резкий переход.
Я к чему всё это?.. Всё должно меняться постепенно. Всё: местность, цены, разврат.
Мы сейчас большое дело затеяли. Великое дело! Победить коррупцию... Как бы не сорвалось опять. Сорвется – всех придавит тогда... кто внизу. Кто наверху, тем ничего не будет. Как коррупция их придавит?.. Она сама там же, где они, наверху. Она придавит тех, кто внизу. Правильно?
Не надо ничего менять резко. Надо спокойно, тихо начать борьбу с коррупцией... с тех, кто рядом... с друзей, с близких, родных людей, которые наверху.
Единица добра
И холодно, и голодно, и грязно. И накрапывает дождь. И рубль опять упал, и опять поднялись цены.
На душе у всех нехорошо, сумеречно, даже погано. В воздухе копится и зреет зло.
И тут все увидели – по улице идет лошадь и улыбается. Что-то было не в порядке с мышцами на ее морде, может от голода, может от усталости – казалось, что она улыбается.
Люди захмыкали, засмеялись – зло расщепилось и исчезло.
Мы иногда радуемся друг другу, но толку мало. Видимо, надо не просто улыбаться и радоваться, а радоваться в одну лошадиную силу.