— Мне сказали, что кухня внизу, но я пока ее не видела, так что давай вместе поищем, — предлагаю я.
Парень озадаченно смотрит на меня, но я не собираюсь объясняться, я и сама не в курсе, что я здесь делаю. Людмила сказала, что кухня внизу, значит, она внизу. Первый этаж я еще не обследовала.
— Я инструменты у входа поставлю, ладно?
— Мне-то что, ставь. — Ситуация мне в целом не нравится. — Вряд ли они там кому-то помешают, тем более что, кроме нас, тут никого нет.
Я хочу попасть в кухню и вооружиться ножом, потому что парень вполне может оказаться убийцей-психопатом, и в его ящике сто пудов есть нож, а то и что похуже. А я точно знаю, что может натворить парень с ножом.
Кухня оказалась не совсем кухней. Большое светлое помещение с рабочей стенкой, красивым полом и светлыми панелями, посредине стол и стулья из какого-то тяжелого светлого дерева, викторианские комоды, высокое венецианское окно выходит во внутренний дворик, выполненный в стиле итальянского патио.
Глупость какая-то.
Вот и холодильник, и в нем есть газировка, а еще какие-то закуски, молоко и апельсиновый сок. Все отчего-то свихнулись на апельсиновом соке, а лично я больше люблю яблочно-виноградный.
— Мне воды. — Парень заглядывает через мое плечо. — Ишь, сколько тут всего!
— Хочешь есть — ешь.
Людмила сама сказала, что можно пить и есть все, что имеется в холодильнике, а значит, я имею право угостить любого, кто попросит его угостить.
— Вы уверены? Я, честно говоря, сильно проголодался, с утра тут ковыряюсь, напарник приболел, и…
— Много текста. Ешь, что приглянулось.
Я подхожу к окну и смотрю на обустройство внутреннего дворика. Плиты пола либо реально выковыряли и перевезли из какого-то старого замка, либо искусственно состарили. Я, например, поначалу думала, что этот дом новый, просто стилизованный под старину, а оказалось-то совсем наоборот. Дом старый, и эти платья в шкафу, которые, спустя много лет, до сих пор хранят запах хозяйки… Жутковато, конечно. Словно она сама тоже здесь, просто вышла ненадолго, а тут какие-то левые люди ввалились в дом, роются в шмотках… Так, а я же не нашла гардеробную. В спальне шмотки, так сказать, экстренные, у меня тоже так было — в спальне я хранила то, к чему хотела иметь постоянный доступ, а в гардеробной все остальное. Вот и у Линды, скорее всего, тоже было заведено именно так — шляпки, обувь, сумочки, пальто и шубки она хранила в отдельной комнате, и я хочу на это посмотреть и примерить тоже хочу. А потом верну обратно, мне чужого не надо.
Ладно, время есть.
— А вы здесь живете?
Парню явно хочется поболтать, а вот мне — нет.
— На данный момент — да.
Странно, что меня поселили именно в бывшую спальню хозяйки дома. Мысль о том, что мне придется спать на кровати, где покойная предавалась пороку с кучей разных мужиков… На порок-то мне плевать, а вот мысль о том, что все они трогали эту кровать, оставляли биологические жидкости, микроскопические клетки эпителия наверняка еще находятся в волокнах ткани, разлагаясь там, ну и прочее… В общем, это не слишком интересная перспектива — провести ночь в кровати сто лет назад умершей шлюхи. Даже если это роскошная кровать в голливудском стиле, все равно.
— Интересный дом, как в старом американском кино. — Парень с видимым удовольствием поглощает какие-то бутерброды, запивая их шипучкой. — Я хотел его получше рассмотреть, честно говоря.
— Ну, так рассмотри, кто тебе мешает?
Оставаться здесь одной мне, если честно, не слишком хочется — пока светло, еще ничего, а ночью… Кто знает, что будет ночью? Я не верю ни во что иррациональное, но дело в том, что иногда оно происходит. И тогда я просто стараюсь об этом не думать. В этом я, наверное, похожа на историков-ортодоксов, которые делают вид, что не существует никаких артефактов, полностью опровергающих официальную версию истории, потому что иного объяснения у них нет, и если принять за основу неудобные на данный момент факты, то всю историческую науку можно свободно выбросить на помойку.
Я тоже поступаю аналогичным образом по отношению к сверхъестественному просто потому, что берегу свои нервы.
Но я осознаю, что в какой-то момент удельный вес накопившегося иррационального заставит меня изменить точку зрения, и оттягиваю этот момент как могу. Я ничего не люблю менять.
— Это ваш дом?
Нет, вы видели такое? Он просто переполнен вопросами!
— Нет. Но на данный момент я здесь живу.
Самое смешное, что это чистая правда.
— Не хотите перекусить?
Я сомневаюсь, что готова есть или пить хоть что-то находящееся в этом доме. На меня вдруг напала паранойя, и я начинаю думать о том, что я здесь нахожусь для некоей тайной цели. Кто, кроме Людмилы, знает, что я здесь?
А никто, вот в чем дело.
И этот парень, так кстати появившийся из ниоткуда, и звуки рояля, возникающие то и дело в глубине дома, — это как-то неправильно. Кстати, рояль я пока не видела, как и гостиную. Наверху одни спальни, их там целых восемь — кроме той, в которую поселили меня, она самая большая.
— Нет, спасибо, я не голодна.
Самым разумным поступком будет сейчас просто взять и уйти, но по многим причинам я не могу этого сделать. Людмила наступила на больную мозоль: она посулила мне восстановить мои документы. Как она сделает это, мне, в принципе, неинтересно, при наличии денег и нужных связей можно раздобыть любые бумаги, а уж восстановить прежние — и подавно. С документами я получу доступ к своему банковскому счету и забуду о невзгодах, я накопила достаточно, чтобы жить безбедно и продолжать зарабатывать. По крайней мере, квартиру я себе куплю точно — вот только карточка моя в доме у Бурковского, как и ключ от сейфа. И документы тоже там, я уже говорила, но поныть-то мне можно? А пробраться незамеченной я туда пока не могу, как и попросить кого-то вскрыть мой тайник — ну, просто некого просить.
И они знали, что я ни за что не откажусь от такого шанса. Кто — они? Понятия не имею, но вряд ли Людмила, похожая на тролля, придумала все это сама.
Точный расчет, вот что это такое.
Но я ни за что не подам виду, что предполагаю нечто подобное. Я вообще умею смирять свои параноидальные порывы. Вот мой папаша не мог — алкоголь выводил из строя его слабую тормозную систему, так что в какой-то день чудовища подошли совсем близко.
И это хорошо, что они сожрали и его самого тоже, но лучше бы это случилось до того, как он убил мою сестру.
Я не такая, мои чудовища прочно заперты, но кто знает, когда замки ослабеют? Может, и никогда — но я бы на это не слишком рассчитывала. Если в человеке есть такие гены, рано или поздно они дадут о себе знать. Пусть не сразу, но никуда их не денешь, а потому нужен постоянный контроль. Я раньше думала, что это мать помешана на контроле, но дело в том, что я на этом помешана в гораздо большей степени.
Откуда, по-вашему, взялся Джек-потрошитель? То-то. Все дело в контроле.
— А чей это дом?
Да что ж такое, просто ходячий опросник, а не парень!
— Я не знаю.
Людмила сказала, что это ее очень близкий человек. Если принять во внимание ее странную внешность, то это, скорее всего, родственник или друг детства, но никак не романтически настроенная особь любого пола. Хотя справедливости ради надо отметить, что сексуальные пристрастия граждан варьируются очень широко, включая в себя трупы, резиновых кукол и собак. В данном случае пострадавшей стороной я считаю только собак.
Но мне почему-то кажется, что Людмила мне солгала.
— Так ты делал разводку под камеры слежения и Интернет?
— Ну да. — Он кивнул, пытаясь проглотить кусок, — рад, что я с ним заговорила. — Сами камеры уже есть, но подключения пока нет… Вернее, все работает, просто пока выключено. Интернет тоже пока ни к чему не подключен, ведь нет компов, но разводка сделана, роутер установлен, сервер тоже, все работает, если включить. Серверная и остальное расположены на чердаке, там помещение оборудовали с отличным кондиционированием.
— А с кем ты договаривался?
— Шеф договаривался, я просто исполнитель. — Парень отхлебнул шипучку прямо из бутылки. — Наряд получил позавчера, но захворал напарник, и я на предыдущем объекте работал вчера один, потому задержался так, что сюда уже не успел. Но шеф сказал — ничего, дом стоит пустой, езжай завтра… Ну, сегодня то есть. А сегодня дом оказался не совсем пустой.
— На меня не обращай внимания, ты мне совсем не мешаешь.
Я понятия не имею, что мне теперь делать, — никаких призраков я не вижу, да и увидеть не смогу, как можно видеть то, чего нет?
Снова зазвучал рояль, и меня начинает раздражать эта внезапная музыка, то и дело возникающая где-то в недрах дома. Кто-то ее генерирует, а значит, в доме есть, по крайней мере, еще один человек, и я собираюсь его найти прежде, чем наступит ночь.
Не потому, что я боюсь, а так, для порядка.
8
Когда мы поселились в доме у Бурковского, я старалась ни к чему не привыкать. Просто потому, что давно усвоила: хорошее быстро закачивается, но, пока оно длится, нужно извлечь как можно больше пользы для себя.
И это не то чтоб эгоистический расчет, просто обо мне, кроме меня самой, никто не позаботится.
Бурковский жил в большом доме недалеко от Набережной. Он всегда говорил, что загородные поселки не для него, он сугубо городской житель, и тут я с ним соглашалась, когда вокруг бесконечно кипит город, как-то спокойнее на душе.
Дом Бурковского оказался добротным и большим, и он поселил меня в том же крыле, что и Янека. Комната у меня оказалась шикарная, даже кровать как у принцессы, с балдахином — сейчас я думаю, что Бурковский тогда специально оборудовал эту комнату для меня, потому что во всем доме больше не нашлось похожей комнаты, а у меня была и эта кровать, и светлые шкафы, комоды, большой телик и комп, и прочее, что, по мнению Бурковского, могло мне понадобиться, а самое главное — моя собственная ванная, уж тут я была в восторге, конечно. И за все это я Бурковскому благодарна — по справедливости.