— Уходим.
Влад молча потащился за мной, поскрипывая штиблетами.
— Что будем делать?
— Сейчас узнаю. — Я достала телефон и набрала номер Людмилы. — Черт, не отвечает. Ладно, что-нибудь придумаем.
Я отодвинула панель и вошла в спальню, уже совсем темную. Нашарив на стене выключатель, я щелкнула им, и свет полился отовсюду: люстра, боковые светильники… Нет, мне столько света не нужно.
Телефон Людмилы по-прежнему не отвечал.
— Что, не отвечает?
— Нет. — Я отключила люстру, оставив только небольшие светильники. — Не отвечает.
Я не могу уйти, потому что мне нужны документы. Я должна или достать свои документы из тайника, или остаться здесь, но дело в том, что оба варианта — так себе.
Я открыла спальню и толкнула дверь, но дверь не открывалась.
— Дай я попробую.
Влад толкнул дверь, потом сильнее — она подалась, но что-то держало ее со стороны коридора. Мы навалились на дверь вдвоем, и она открылась.
На полу, прямо под дверью, лежала Людмила. То, что она мертва, яснее ясного — из ее горла торчит рукоять кухонного ножа.
13
— Ну абзац! — Влад попятился. — Теперь мы замешаны в убийстве.
Уж эти мне современные рыцари с кусачками наперевес! С другой стороны, мы действительно оба оказались замешанными в убийстве, мы, собственно, обнаружили труп. И в телефоне Людмилы есть мои неотвеченные вызовы. В крайнем случае я снова могу вытащить сим-карту и спрятаться, но дело в том, что есть свидетель, который видел меня здесь, и хотя мы оба — алиби друг для друга, это ничего не меняет, — когда приедет полиция, в два счета выяснится, кто я и откуда.
А потом явится Бурковский. А уж Янеку так я и вовсе не хочу попадаться на глаза.
— А ведь по всему выходит, что грохнул эту тетку ее племяш. — Влад задумчиво смотрит на труп. — Их долго не было, о чем шел разговор — неизвестно, а поскольку парень пришел с блюдом, наполненным закусками, это значит, что он был на кухне, потому что нож в горле тетки из тамошнего набора. Второй у тебя в сумочке, а до этого ты его за поясом прятала.
Сукин сын, он заметил мои манипуляции с ножом!
Учитывая это и Янека с его умением видеть то, чего нет, я, похоже, не имею права называться Другим Кальмаром, не так уж я умна, как думаю о себе, если сумела проглядеть такое.
Это сильно пошатнуло мою самооценку, но она все-таки устояла.
— Ты решила, что я маньяк?
— Не то чтоб я так решила, но я не могла быть уверена, что это не так.
Я соображаю, что же делать с трупом. Будь я тут одна, то по-тихому слиняла бы, никто из компании меня не видел. Но сейчас это плохая идея, есть нежелательный свидетель. Вот почему-то любой свидетель — нежелательный, кроме, возможно, свидетеля на свадьбе, но в общем и целом граждане предпочитают обтяпывать свои дела в одиночестве, и я не исключение.
Вот и для того парня с ножом, который оприходовал Валерию, я — свидетель.
Ну, это так, чтоб не расслабляться.
А Влад — свидетель моего здесь пребывания. Если б не убийство, это не имело бы никакого значения, но неожиданный труп со следами насильственной смерти практически всегда сильно меняет положение дел. Сейчас присутствие Влада для меня — катастрофа. И дело даже не в том, что я не знаю, как он себя поведет — скорее всего, я смогла бы убедить его свалить отсюда по-тихому, оставив компанию внизу расхлебывать кровавую кашу, дело в том, что нельзя позволять, чтобы собственная жизнь зависела от чьей-то истерики или каприза.
Если делаете нечто скверное, то не нужно, чтоб об этом знал кто-то, кроме вас.
— Нужно звонить в полицию.
— Это ни к чему. — Я возвращаюсь в комнату и снова запираюсь на ключ. — Людмилу убил либо Алекс, либо Лиана или Пауль, либо же еще кто-то, кто находится в доме и кого мы не видели. Ты же слышал рояль, мячик этот…
— Значит, ты слышала!
— Я думала, ты заметил, что я не глухая. — Его тупость начинает меня бесить. — Конечно, слышала. Людмила говорила, что в доме неладно, и здесь-таки неладно, провалиться мне на этом месте. Но не призрак убил Людмилу, это сделал человек. А потому нужно обыскать дом снова, заглянуть во все закоулки, но найти неучтенного гостя.
— Ты собираешься объявить компании внизу, что здесь труп?
— Да. — Я хмыкнула, представив себе их лица. — Но я не скажу им, что мы наблюдали за ними, и ты будешь молчать. Эта тетка — родственница самого Городницкого.
— Того, у которого жену зарезали?
— Именно. — Я поправляю макияж и думаю о платьях и шубках в гардеробной Линды. — Единственный наш шанс выбраться из этой истории подобру-поздорову — это выяснить, кто убил Людмилу. Это не я, и не ты, и не те двое, что оставались в комнате. И выбор так себе, собственно.
— Думаешь, в доме все-таки есть кто-то еще?
— Призраки убивают ножами только в кино. — Я вспомнила остановившийся взгляд Людмилы и поморщилась. — Да, в доме кто-то есть. Кишка у Алекса тонка — убить, да еще вот так. У Лианы и Пауля нет никаких причин убивать Людмилу, они ее, скорее всего, даже не знали. А значит, есть кто-то еще.
Я прошлась по комнате, размышляя о куче разных вещей.
Если сейчас убедить парня уйти, он уйдет — напугать его как следует, пусть хватает свой ящик с кусачками и валит. Тогда он точно не скажет, что знает… Нет, плохая идея, он был в доме, и, когда полиция примется за него как следует, он расскажет.
По идее, можно его убить, но это уже на какой-то совсем крайний случай.
— Идем.
Я собираюсь объявить честной компании, что все они под подозрением. О том, что я за ними следила, умолчу и погляжу, как они примутся топить друг друга, а особенно Алекса, ведь он единственный, кто мог убить Людмилу, у него могла быть какая-то причина, и, по идее, все указывает на него. Но это было бы слишком просто, а я хочу, чтоб было весело — в моем понимании веселья.
Клянусь, это будет лучшая вечеринка из всех, что я делала. Потому что это — моя вечеринка.
— Пойдем через холл?
— Нет, через гардеробную. Они-то сейчас в зале для приемов. — Я толкнула панель, открывая проход. — Идем туда. Только имей в виду: не болтай лишнего, ты их не знаешь, это люди из определенного круга, и если мы проиграем, то в убийстве обвинят нас с тобой, а нам надо найти того, кто убил.
— Давай просто уйдем отсюда. — Влад серьезно смотрит на меня сквозь тьму. — Они нас не видели, да и никто не видел. Тихо уйдем, и все, а они пусть разбираются с убийством, полиция выяснит правду.
— Или не выяснит. — Он хочет испортить мне все веселье. — Я говорю, а ты как глухой! Это дети очень состоятельных родителей. Ни одного из них не обвинят, но обвинить кого-то надо будет, да? Считай до трех, кого они сделают виноватыми. Ты был в доме, об этом кто-то знал — твой босс, например. Его спросят, он скажет, а выяснить, что ты не ушел, а все это время находился в доме, — раз плюнуть. И у тебя спросят, отчего ты не ушел, и ты укажешь на меня.
— Не укажу.
— А как иначе ты объяснишь, что ты тут делал столько времени? Скажешь, эти люди спрашивать умеют. Они в любом случае на меня выйдут — просмотрят телефон Людмилы и выяснят, кому она звонила. Так что у нас с тобой выхода иного нет, как только найти настоящего убийцу, и времени у нас всего ничего.
Из множества моих талантов у меня есть один, который выручает меня всегда: я умею нравиться людям и умею их убеждать. Или это два отдельных таланта, но я обычно использую их в паре. Пожалуй, я смогу убедить аятоллу принять христианство, если это зачем-то мне понадобится, но пока мне достаточно начать свою игру и убедить всех играть по моим правилам.
Так я понимаю веселье.
Мы идем по узкому коридору между стенами, в гостиной пусто, голоса звучат из бального зала, как я и предполагала. Пока Алекс объяснялся с Людмилой, а Янек с Августой менялись призраками, практичные скептики Пауль и Лиана обнаружили кучу выпивки и, судя по всему, собираются споить всю компанию. И сейчас я намерена к ним присоединиться, тем более что выгляжу я обалденно, манто из горностая словно для меня сшито.
— Главное — не болтай, говорить буду я. — Влад в смокинге выглядит немного нелепо, но сойдет. — Ты по незнанию или непониманию можешь испортить мне игру, и тогда мы оба пропали.
— У тебя есть план?
Есть ли у меня план? Нет, плана у меня нет, но есть огромное желание поиграть.
— Что-то не слышно музыки, затихли они там. — Влад пытается что-то рассмотреть сквозь отверстие в стене. — Интересно, эта панель тоже движется?
— Тихо.
Они сидят вокруг стола, и я понимаю, что идея Пауля о спиритическом сеансе была поддержана в массах.
Янек смотрится очень комично, и я вообще не понимаю, как он оказался в этой компании. Ну, некоторым Итон не впрок, если человек дебил, то это навсегда.
— Что они…
— Эти кретины продавили Августу на спиритический сеанс. — Если она и правда настоящий медиум, дело может закончиться плачевно. — Думаю, технологию процесса только что подсмотрели в Интернете.
— Нужно их остановить.
— Зачем? — Мне сейчас в голову пришла смешная затея. — Нет, подождем.
Что они там бубнят, нам не слышно, зал очень большой, и портрет Линды Ньюпорт прямо над столом, где устроилась компания. Насколько я помню, на этом круглом столике громоздились кофейные чашки. Сейчас чашки переставлены на барную стойку, а столик заняли наши праздношатайки.
Господи, это просто смешно!
Тем более что чашки они поставили непрочно — видимо, второпях, и две из них только что упали и рассыпались золотисто-белыми осколками, и в тишине, переполненной дремучими предрассудками, это прозвучало очень громко, очень внушительно и потусторонне, словно в комнате и правда есть призрак, который рассердился и решил сгоряча побить посуду. Если это так, то это мой папаша Билецкий, уж он-то колотил посуду в промышленных масштабах, пока мать не купила металлические тарелки и кружки.
Лиана испуганно взвизгнула — видимо, как раз ей пришла в голову мысль о рассерженном призраке.