— Убедился?
— Извини, я беспокоился. — Алекс пожал плечами. — Вы сидели в ресторане, болтали, а я… Господи, Лерка праздник отцу хотела устроить, подумать только! Она нормальная была, мы с ней ладили, и эту дрянь она жалела всегда — ах бедняжка, выросла без матери! Ее не жалеть надо было, а в психушку отдать, но Лерка отца отговорила. Ну а наша примерная дочь вот так отблагодарила свою спасительницу. Настучала на нее папе. Причем никто ее ни о чем не спрашивал, она сама вынюхала все и тут же побежала докладывать, на добровольных началах, так сказать.
— Ты думаешь, что это твой отец организовал убийство Валерии?
— Думаю, да. — Алекс вздохнул. — Прости, что вывалил это при всех, но у нас, похоже, больше нет друг от друга тайн.
— Так это ты была там?! — Янек разом подался ко мне. — Почему ты после этого не пришла домой? Почему продолжала прятаться?
— Я не пряталась, просто жила и дальше своей жизнью, только не в вашем доме, но больше ничего для меня не изменилось.
Я не стану ему рассказывать ни об ужасных ночах, проведенных на улице, ни о стирке вещей и мытье в речной воде остатками чужих шампуней, найденных в мусорном баке. И о том, как на меня охотились, не расскажу, и о гараже, и о складе с крупами — никому из них не расскажу, и вообще никому. Потому что им это не нужно знать, да и никому не нужно, если на то пошло. Это границы между мирами, которые никак не соприкасаются, и в этом мое спасение. Тьма, в которой я живу, надежно скрывает меня, и тьма — это не всегда плохо.
— Зачем бы мне было возвращаться? — Терпеть не могу вываливать на люди бельишко, но сейчас это нужно по сценарию праздника. — Не хотела мешать вашему сияющему семейному счастью и разрушать идиллию. Теперь мать рада-радешенька, что наконец избавилась от меня, и твой папаша тоже вздохнул с облегчением, ведь он вечно ждал, что я втравлю его в неприятности, а я все не втравливала и не втравливала. А тут ты приехал и сразу же нашел, чем папу порадовать, у него нервишки и сдали. Что, заскучал, бедняжка, не за кем стало шпионить и папаше доносить? В Итоне тебя не били соученики за то, что ты стучишь на них? Или только я удостоилась твоего такого пристрастного внимания?
— Что?!
— Да, дружище Алекс, у Янека та же беда, что и у Августы: он примерный сын. И он всю дорогу шпионил за мной, подслушивал, подглядывал, рылся в моих вещах… Что он там искал, один черт знает! Может, просто примерял мое белье, хотя я стараюсь об этом не думать… А потом стучал как дятел. Правда, Бурковский никогда никого из нас пальцем не тронул, он вообще дядька в целом очень неплохой, в отличие от твоего ненормального папаши, так что если Августу можно как-то понять, она просто жертва домашнего насилия, то этот деятель стучал на меня исключительно из любви к искусству.
— Поверить не могу!
— Да, ты не одинок. — Мне даже жаль Алекса. — Так что — да, дорогой сводный братец, я не вернулась в ваш гадюшник и не вернусь никогда, мне и без вас отлично, а на кусок хлеба я себе всегда заработаю, в отличие от остальных присутствующих. Теперь что касается убийства вашей, Алекс, мачехи. Дело в том, что я убийцу вообще не рассмотрела. Все случилось очень быстро: вот мы катаемся на карусели, площадка освещена фонарем, а потом вступили в полосу тьмы, и этот парень был там, прятался в арке и явно поджидал нас. Вернее, ждал он именно Валерию, потому что катались мы долго, и с того места, где он стоял, ему все было отлично видно, и ошибиться с целью он никак не мог, тут я уверена. Тем не менее все, что я могу о нем сказать, — он был в каком-то капюшоне, рост выше среднего. Больше я ничего не рассмотрела.
— Он был совсем рядом, как же ты его не разглядела?
— Еще раз для тех, кто в танке. — Я вздохнула. — Все произошло мгновенно, там было очень темно, глаза не приспособились к темноте после освещенной площадки, и, как только он ударил Валерию ножом, я сразу бросилась бежать. Я разглядела нож, но думаю, описывать орудие убийства нет смысла, скорее всего, его нашли рядом с телом. И если судить по форме и размеру ножа, а также по силе удара, то, я думаю, Валерия умерла раньше, чем упала. Убил он ее не в самой арке, а тело зачем-то перетащил.
— Да, нам это говорили в полиции, — кивнул Алекс. — Но ты могла дать показания. Нож нашли, конечно, ты права, он его там и бросил, но твои показания могли бы…
— Какие показания? — Меня всегда раздражала его туповатость. — О том, что я ничего не видела? Если бы я рассмотрела парня и мои показания помогли бы его найти, то будь уверен, я дала бы показания. Но встревать в тягомотину с полицией ради того, чтобы сказать им: ребята, я ничего толком не видела, а уж тем более не рассмотрела убийцу, — это втравить себя в какие-то длительные, ненужные мне отношения с людьми, которые не являются для меня ни источником приятного общения, ни источником дохода.
— А мы для тебя кто?
— Не начинай только. — Что за манера все переводить на личное. — Вы для меня кто как. Вот Янек, например, вообще никто. Так что еще раз повторяю: я не рассмотрела убийцу, от слова «вообще», что мне было говорить полиции? Капюшон описать? Так я не могу даже сказать, какого он был цвета.
— Адель права. — Пауль подлил себе коньяка. — Отличный коньяк, кстати. Конечно, ты правильно сделала, что сбежала оттуда. Ведь убийца-то не мог знать, что ты его не разглядела.
— Именно. — Я даже улыбнусь Паулю, мне не жалко. — Вот это я и пытаюсь втолковать нашему другу Алексу. Я ни хрена ценного не сказала бы полиции, а поимела бы кучу неприятностей на ровном, можно сказать, месте.
Особенно учитывая, что из всех документов у меня была только ксерокопия чужого паспорта, а ссылаться на Бурковского мне категорически не хотелось.
Влад молча подал мне бутылку с апельсиновой шипучкой, и я машинально скрутила ей голову и отхлебнула. Я поклялась себе ничего не есть и не пить в этом доме, но мне нужно было попить. Как Влад это понял, я не знаю. И, возможно, питье отравлено — но черт с ним, не так уж хороша жизнь, если по ней шляются разные сволочи, и я в том числе.
— Ладно, мы отклонились от темы. — Лиана потянулась и взглянула на меня. — Да, теперь я понимаю, что моя семья вполне нормальная. Городницкий предположительно убил Валерию, потому что она ему наставила рога. Ну, это бывает, что ж теперь поделаешь, убил и убил. Но толстуху-то он не убивал? Если она пользовалась у него таким доверием.
— Не убивал. — Алекс вздохнул. — Тетя Люда делала для него множество разных вещей, она была отличным кризис-менеджером. В последние пару месяцев она взялась вытягивать одну фирму, принадлежащую давнему другу отца, и дела там, видимо, уже шли на лад, насколько я понимал из разговоров. Она нашла какие-то хищения на складах, что ли, я не вникал особо. Но она говорила, что теперь все наладится, а она слов на ветер не бросала. Ну а теперь, когда ее нет… В общем, отец будет вне себя, она была его доверенным лицом.
— Мне на психику твоего папаши насрать, Алекс. — Лиана забрала у Пауля бокал с коньяком и сделала изрядный глоток. — Но я не хочу иметь отношение к истории с убийством. И если мы не убедим твою сумасшедшую сестру молчать, пока смерть не разлучит нас, то я не знаю, какие будут последствия. Но точно ничего хорошего.
— Может, и никаких. — Пауль задумчиво вертит в руках бокал. — Тела нет, а у нас тут вечеринка.
Августа вдруг подскочила и с диким визгом бросилась бежать. Это было настолько неожиданно и настолько тупо, что никто не успел среагировать, а полоумная девчонка уже выбежала из зала, и ее визг раздавался в глубине дома.
— За ней, мигом! — Алекса выбросило из кресла словно пружиной. — Кто знает, что она сейчас отколет!
Визг Августы вдруг прервался, из холла послышался глухой удар, и мы припустили бегом.
Лиана непроизвольно вскрикнула и схватила Пауля за руку. Думаю, связывает их не только наркота, что-то есть между ними — не секс, не влечение, но какие-то эмоции. Иначе в минуту душевной смуты она бы не хваталась за его руку, ища защиты. Не пила бы из его бокала. Это, чтоб вы понимали, жесты всецело инстинктивные — пить из бокала другого человека в полной уверенности, что все хорошо, и в момент опасности искать защиты, хватаясь за того, от кого этой защиты ожидаешь. Нет, Пауль ей не враг, а вот что их связывает, я не знаю, но вряд ли это секс.
Августа лежит на полу в холле, и даже издали видно, что она мертвее мертвого — раскинулась на каменных плитках холла. Одно радует — на патологоанатома она произведет наилучшее впечатление, ведь я ее все-таки смогла причесать и принарядить.
— Она упала со второго этажа. — Янек озадаченно смотрит на тело. — Зачем она туда побежала? Ведь логичнее было бы выбежать во двор.
Влад подошел к двери и потрогал ее.
— Она не смогла бы выбежать наружу, дверь заперта.
В лучших традициях фильмов ужасов — компания попадает в дом, зараженный какой-то нечистью, демонами там и прочей вредоносной гадостью. Хлоп — все двери закрыты, окна каким-то волшебным образом становятся неразбиваемыми, граждане в ловушке, просто не сразу это дело осознают — веселятся, трахаются, куролесят. А тем временем демон принимается крошить гостей дома, вселяясь в них по очереди и превращая в ужасных монстров, коими они изначально-то уже были, просто снаружи видно не было. Но их моральное разложение открыло демону ворота, так сказать.
А выживает обычно девственница.
В нашем случае это не работает, обе предполагаемые девственницы уже мертвы. Либо здесь засел какой-то неправильный демон, либо я ничего не понимаю. Но теперь-то уж точно ясно, что Августу никто из нас не убивал, а значит, и даже возможно, что Людмилу убил этот же неизвестный персонаж, хотя это не обязательно коррелируется.
— Вот блин! — Алекс наклонился и прощупал шею Августы. — Мертва…
В большинстве семей, что я видела, нет теплоты отношений — не знаю почему. Вот и смерть сестры вызвала у Алекса только возглас изумленной досады. Думаю, у каждой семьи свои причины не любить друг друга, но всегда это поведение родителей, их решения. Дело в том, что дети от родителей всецело зависят — вот как мы с Маринкой зависели от матери, как я потом долго зависела, а мать сначала решила, что папаша вполне для всех нас подходящий вариант, а потом решила, что меня больше нет. И даже когда она выходила за Бурковского, она просто поставила меня перед фактом.