Как ловят кошек в Гане
Не знаю, зачем он сделал это. То есть мог бы просто подождать, но нет, пахан не может ждать, ему всегда все надо здесь и сейчас.
На прошлой неделе Готти вломился на хату к Пучку, птушта там никого не было, а ему не хотелось зависать на районе и ждать, пока кто-нибудь придет с ключом. Ну, он не то чтобы вломился. Он просто отжал это окошко рядом с входной дверью, окошко ванной, подтянулся и пролез. Когда Пучок пришел домой, Готти курил косяк, развалившись на диване, в комнате Мэйзи, и Пучок такой, как ты попал сюда, старик? Когда Готти рассказал ему, Пучок стал дуться, типа, охуеть, просто красава. Этот чувак ведет себя как взломщик и не выказывает никакого почтения моей хате – это как? сказал он мне, когда я зашел к нему позже. Это твой кореш, Снупз, помнишь, что я тебе говорил? Он как бы порочил Готти. После этого мы стали зависать у Капо, на востоке.
Март. Делать особо нечего, а диваны дико неудобные, чуваку даже не вытянуться, и мы все время просыпаемся от шума по утрам, когда Капо собирается в универ. Мне то и дело снится этот жуткий сон о том, как мы с братом мочим друг друга ножами, и, зуб даю, мне реально больно во сне, когда лезвие входит в меня, и я всегда просыпаюсь с колотящимся сердцем, словно только что творил реальную жесть, и чувствую себя разбитым. Готти говорит, скучища. Ага, говорю я. Пора возвращаться в ЮК, где вечно что-то происходит, и я могу чувствовать себя реальным и нормальным, и живым. Готти говорит, к Пучку я не пойду, ну нахуй – словно бы Пучок задел его за живое. Я только смеюсь. Я буду у Малого, говорит он. Порядок.
Как только мы выходим из метро на Килберн-парк, расходится слух, что пару часов назад кто-то застрелил Рико. У Готти звонит мобила. Йо, брат. Чивооо? Не заливай. Как так? Моя мобила тоже вибрирует. Дядя Т. Йо, это батя, как сам? Снупи, ты слыхал, энтого парнягу, который покоцал Злюку, с балкона, его насмерть застрелили, тока час назад?
Это первое, что Мэйзи говорит мне, едва войдя на хату к Пучку. Все только об этом говорят – слышал, слышал? Рико грохнули. Вах. Скажи, жесть? Рико ведь – был – одним из крутейших брателл в НАХе – так себя называет братва квартала Д. НАХ: Нам Адски Хорошо. Я видел, как они снимают клипы на районе или в сквере в Комплексе, напротив Блейк-корта: все разодеты в «Гуччи» и «Фенди», и «Луи В», сверкают «Ролексами» и «Картье», и грилзами с брюликами, и цепочками белого золота. Один раз они снимались прямо перед магазиком, и кто-то из братвы вешал понтовые цепи на шеи своим детям, которые были там с ними, среди всей этой тусы, с дико неловким видом, на заплетавшихся ножках. Эти видосы были охуительно отвязными, все кричали на камеру НАХ и ЮК и выбрасывали средний палец на одной руке, а другой рукой делали пистолет и соединяли их – короче, НАХ.
Я видел Рико с его братом, Командиром, на прошлой неделе, когда заходил к дяде Т стрельнуть пару косяков. Они были на балконе, и Командир сказал, здоров, Снупз, но Рико никогда мне ничего не говорил, птушта я для него всегда был никем. Не то чтобы у меня с кем-то из них были какие терки. Помню, он смеялся над чем-то с братвой на балконе, а потом смолк на секунду, увидев меня, и посмотрел так жестко. Это он избил Злюку после той тусы. Но теперь его не стало, и Злюка может появляться на районе, птушта после того случая он перестал заглядывать к дяде Т, такие дела…
Несколько дней после этого все говорят о том, как Рико замочили, когда он сидел в своем коне на Скрабс-лейн, рядом с Кенсал-грином. Стекло у него было опущено, и кто-то подъехал и вышиб ему мозги. Все в ЮК – все на Северо-Западе – говорят об этом, поскольку Рико был, в натуре, отшибленным брателлой, много кому внушавшим страх. Так что теперь все говорят, что будет война, типа, не может быть, чтобы ЮК не отомстил, замочив одного-двух чуваков. И мы понимаем, что Рико грохнул кто-то из Кенсал-грина или квартала Моцарта, птушта тамошняя братва давно в контрах с ЮК. Теперь жди серьезной стрельбы, говорит Мэйзи.
История гласит, что вражда между ЮК и Моцартом началась с того, что один брателла из ЮК вышел из магаза на районе, и какие-то цартские брателлы, проходившие мимо, спросили у него «Ризлы», а он им нихуя не дал, и они полоснули его, так что он истек кровью до прибытия «Скорой». Его все любили на районе, и началась затянувшаяся вражда между Южным Килли и Цартом, перешедшая на следующее поколение. Так ли было на самом деле, не знаю – никто точно не скажет. Любой чувак из этих двух районов может рассказать тебе свою версию того, с чего все началось, и с обеих сторон полегло уже немало людей, и не меньше выжили с огнестрельными и ножевыми ранениями, и кислотными ожогами, и немало родни было похищено – выше крыши набралось этой ебанины, подливающей масла в огонь. Безумия добавляет то, что большая часть всей этой братвы ходила в одни и те же школы и колледжи. Мэйзи ходил в школу с тем брателлой, с убийства которого все началось, и туда же ходили Дэниел Росс и Рико, и немало его старших одноклассников уже мертвы из-за этого дерьма. Полная шиза, ведь эти районы совсем рядом. От Малверн-роуд до Моцарта пять-десять минут пешком, однако для обеих сторон это запретные территории – все знают, какие дороги нельзя пересекать, где проходят невидимые границы, где надо смотреть в оба, потому что никогда не знаешь, когда тебя подловит кто-то с другой стороны. Самое меньшее, у тебя отожмут твои мульки и лавэ, намнут бока, а может, и разденут, засняв на мобилы, и разошлют повсюду такой видосик, и тогда тебе придется отомстить, если хочешь и дальше жить здесь, тебе придется сравнять счет, и конца-края этому не видно – вот так и живем, добавил дядя Т, рассказав мне, как замочили Рико. Но эта вражда не ограничивается двумя районами. ЮК дружит со Стоунбриджем в СЗ10, а Царт – с Кенсал-грином, так что бриджевская братва и братва из КГ тоже неровно дышат друг к другу, и все это на самом деле одна гигантская подстава, которой я стараюсь всеми силами избегать, птушта у меня есть друганы из КГ и ЮК, и из Царта, а я не хочу принимать чью-то сторону в этих терках, когда братва начинает доебываться, с какого ты района, какой почтовый код и прочее дерьмо, – я и так все время хожу и оглядываюсь, из-за всех этих движей, что я делаю с Готти.
Потом как-то раз на рассвете, в апреле, в Южный Килберн нагрянули пятьсот федов, в том числе шестьдесят пять спецназовцев с собаками, и давай вышибать двери таранами, а мы с Готти увидели это вечером, в шестичасовых новостях Би-би-си, на хате у Пучка – эй, зуб даю, это вышибли дверь моего кореша, ага, в натуре, я всегда окучивал его сестру, ёкарный бабай, это ж тот самый, как его, в браслетах, ага, – и диктор сказал, что арестованы семнадцать человек и ведется розыск еще как минимум четырех беглых преступников.
Вообще братва из НАХа загоняла стволы федам под прикрытием не один месяц, пока феды не решили, что нарыли достаточно, чтобы закопать братву, – такая была спецоперация. Короче, в Южном Килберне устроили облаву, полно чуваков загребли, а слинявших брателл показали через неделю в «Криминале». Я узнал пару лиц, которых когда-то видел на балконе Блейк-корта, когда они толкали дурь или просто курили косяки.
После этого на районе стало потише. Голов заметно поубавилось. В Комплексе стала чаще промышлять молодежь, птушта всегда кто-то будет толкать торчкам бадж и труд. Теперь, когда многим дедам дали птиц, появилось больше возможностей для молодчиков, жаждущих подняться из низов.
Через несколько недель после рейда мы с Мэйзи идем по Малверн-роуд от дяди Т, и мимо медленно проезжает мясной фургон с широко открытой дверью. Из него выглядывает высокий белый фед без фуражки, словно готовый выпрыгнуть, и смотрит на нас с такой мерзкой рожей и, когда мы смотрим на него, говорит, на что, блядь, уставились? У нас у каждого перо и дурь, так что мы отводим взгляд и шагаем дальше молча, нахуй этого фуфела, надеясь, что фургон не остановится. Когда мы приходим в Пил-комплекс, мы видим, как этот мясной фургон останавливается, оттуда выпрыгивают три феда, подбегают к этим типам, зависавшим на ступенях небольшого дома, сразу хватают за горло, бросают о стену и прессуют, прежде чем шмонать, и нам слышно, как чуваки задыхаются, и один хрипит, мне дышать нечем, дышать нечем, булькая горлом. И зуб даю, здоровый белый фед, который палил нас с Мэйзи, говорит, нам донесли, вы толкали дурь на районе, и я говорю Мэйзи, слышал, чувак сказал, толкали дурь, и Мэйзи всасывает воздух и говорит, идем в дом. А этим шкетам, зуб даю, лет по четырнадцать, от силы пятнадцать, то есть они еще школьники, даже если не ходят в школу, но здесь в порядке вещей, когда легавые стопорят тебя вот так, применяют силу, хватают за горло, стаскивают с тебя штаны с трусами в центре Комплекса или где угодно и осматривают твои причиндалы, как будто думают найти там нычку, но на самом деле они это делают просто чтобы унизить тебя, поскольку им вообще-то не положено вот так шмонать кого попало, но они понимают, что местная братва никогда не станет подавать жалобы.
Через пару дней два мясных фургона заезжают за квартал Пучка, оттуда высыпает куча окороков и срезает все кусты и цветы перед зданием. Они находят там ствол и немного хавки, но цветы с кустами никто не восстанавливает.
Потом я зависаю на хате у Пучка, и нам слышно, как на улице какой-то брателла говорит, я те, блядь, говорил, ты долбоебка, и плачет какая-то цыпа. Пучок открывает дверь, и мы видим, как молодой хрен бьет наотмашь девчонку. Она говорит сквозь слезы, зачем ты так? Он говорит, я тебе, блядь, говорил, и фигачит ее по лицу, так что она отлетает головой о бетонную стену, и тогда он такой, о черт, ты в порядке? Она ревет еще сильнее. Он говорит, заткнись, чувак, и снова бьет ее наотмашь по лицу. Пучок говорит, старик, не надо этих разборок у меня во дворе, чего тут устроил? Брателла говорит, не лезь, блядь, ко мне, старик. Пучок уставился на брателлу, и тот отвел взгляд, птушта у Пучка такая зверская рожа, что кажется, сейчас он уроет тебя, хотя, когда узнаешь его, понимаешь, что у него реально доброе сердце.