– Юля!
Элла отвечала своей давней подруге монотонно и неохотно. Обе девушки, дружившие еще с детства, решили, что не будут касаться истории, произошедшей между ними более полутора лет назад. Но как ни была сдержанна подруга Эллы на запрет не упоминать имени ее товарища, будучи студенткой по деловому праву, Юля этим летом собиралась поменять место жительства и уехать в Москву, все же о бывшем друге Эллы она никак не могла забыть. Еще бы, ей не верилось в виновность Ратмира, и, быть может, Элла не все знала о произошедшем случае, гадала она, но знала о невиновности наверняка. И после того, как судебное дело было отложено для дополнительного расследования, девушка с прической «а-ля гриб» не хотела интересоваться подследственным, тем более вспоминать о криминале.
– Да ладно, ладно, Элка, я вообще хотела поговорить не об этом, точнее, об этом пареньке, но о том, что касается его дела.
– Ну…
– Ну-ну! Супер гну… – передразнила Юлия. – Ты что, забыла, как ты мутила ему мозги, долго не хотела ему отвечать. За кем он так долго бегал?! Когда Васька Потехин надарил тебе цветов, аж отдалась бы, ты сама мне об этом говорила, помнишь? А когда он стал возить эту… коренастую… так даже не пришел, извинения не попросил, а Ратька все не унимался, звонил тебе, успокаивал.
– Да он мне никогда не нравился.
– Ну, подруга, знаешь, тебе не угодишь. Ратька – хороший мужик, ну, робкий, не спорю. Тебе что, вояка нужен?
Юлия переживала за подругу, но с упрямым характером Эллы не могла ничего поделать.
– Ладно, твое дело, – успокоилась она, поняв, что уговоры результатов никаких не дадут, – завтра суббота, идешь в «М-33»? Там, я слышала, «Комиссар» приезжает. Я, правда, к нему не очень… но, может, познакомишься с кем-нибудь.
– А сколько билет стоит?
– Две, три… где-то в этом районе сотни.
– Пойду, а ты одна или с Сашкой? – спросила Элла, но тут же поняла, что тему о товарище Юльки, двадцатипятилетнем юноше, она задела зря. Но ничего сделать было нельзя. Она почувствовала, как на той стороне трубки та насупилась и, быть может, в этот момент хотела бы даже бросить трубку, сказать что-то обидное, но промолчала. Элла не знала, что сказать.
Пауза затягивалась, казалось, прошлое некой невидимой стеной встало между ними, первой ее нарушила Элла.
Год назад Юлия рассталась со своим приятелем Петром Романовским. Элла, намекая подруге, что это судьба, решила втайне встречаться с Петром, мол, она девушка одинокая, никто ее не любит, а парень оказался бесхозным. Разузнав телефон у подруги, Элла решила переманить парня на свою сторону. Конечно, Юля об этом все же узнала, и оказалось, что разлука между молодым человеком и девушкой была кратковременной, что особой серьезности в их перерыве не было, что, казалось, не повлияло на их будущие отношения. Так, обычная ссора между молодой парой. Однако в конце концов обе подруги кое-как наладили между собой дружбу, а Петр Романовский навсегда исчез из жизни кареглазой Юлии.
– Ладно, подруга, я тебе перезвоню. Только деньги завтра на всякий случай прихвати, а то вдруг никого не зацепим, ты же знаешь, какие сейчас ребята жадные стали, как под юбку залезть, так первые…
Она отключила трубку, села в кресло, по телевизору начиналась передача для молодежи «Дом».
***
Павел приоткрыл калитку, откинув затворку с внутренней стороны, снова вошел в тот же двор. Внимательно всматриваясь в полуприкрытые окна, он прошел мимо них, оглядевшись по сторонам, постучал два раза в дверь. Дверь, как и ожидал Павел, никто не открывал. Постояв некоторое время на крыльце, внимательно, насколько можно было, рассматривал квартиру сквозь стекло. Он надеялся заметить кого-нибудь внутри дома. Решив, наконец, что никого здесь нет, он собрался уходить. В приоткрытую им калитку мимо ног юркнула кошка, немного пробежав, остановилась, присела, оглянулась по сторонам и, задержав взгляд на Павле, что-то мяукнула, побежав дальше, исчезла за забором, откуда Павел попал во двор в первый раз еще двадцать минут назад. Сплюнув, удивившись, как это ему удалось попасть в такое место, еще не ведая, что ему предстоит вынести, закрыв наконец со скрипом калитку, Павел направился к дому напротив.
Внезапно его остановило чье-то едва уловимое шуршание. Оглянувшись, Павел заметил на лестнице дома высокого бледноватого на вид старика. Он стоял прямо, нисколько не сутулясь, придерживая входную дверь. Павел не сразу отреагировал на его появление.
Еще минуту назад Павел был уверен, что в доме никого не было, впрочем он мог и ошибиться.
– А, простите, я думал, что здесь кто-то может находиться, – зачем-то сказал он, – точнее, я думал, здесь никого нет…
– Ну, я здесь, а что?
– Извините, что, возможно, побеспокоил вас, просто здесь… Моя фамилия Салтахов… Павел, я адвокат и провожу следствие. Вы не могли бы рассказать о случившемся происшествии здесь, на острове?
– А что здесь произошло, Павел Салтахов?
– Я имею в виду преступление, я могу войти в дом?
Павел почувствовал, что не следовало задавать этого вопроса. С виду дом казался весьма мирным, но постоянное наваждение, что внутрь его попадать не следует, Павел посчитал суеверием. Он был уверен: мужчину Ратмир не убивал, но кто-то ведь должен был это сделать. Был труп, следы на рукаве, часть волоска под его ногтем, – конечно, многое не в его пользу, но в душе Павел верил, что тот был невиновен.
Убийцу необходимо было найти в течение одного месяца, Павел таил надежду, что следствие не затянется и на две недели.
– Преступление?! Я ничего такого не знаю.
– Но как же, постойте, пожалуйста, я хотел бы вас об этом немного спросить, – Павел старался задержать старика.
Когда тот скрылся за дверью, Павел поспешил, перескочил три ступеньки крыльца, но, занеся костяшки кулака, постучать не решился. Присматриваясь еще раз в окно, не заметил никаких изменений. Все та же полузадернутая белая занавеска, отражение стеклом по печи и полу солнечного дневного света, проникавшего сквозь окна. Намеков на присутствие людей не было. Отбросив всякую надежду, что сейчас кто-то выйдет и даст хоть какую-либо информацию, полезную для него, Павел решил попытать счастья в другом доме.
Бросив еще раз взгляд, как ему показалось, на вновь открывающуюся дверь крыльца, никого не обнаружил. Дверь, как издали казалось, закрыта была уже давно и намертво. Выругавшись про себя, Павел прикрыл за собой калитку, направился к берегу, там, загнув за небольшой отдельный огороженный небольшим забором огород, можно было попасть к такому же одноэтажному дому, как и остальные, разбросанные по всему острову жилые сооружения.
В гостях
Дверь быстро открыли. На пороге стояла тридцатилетняя женщина с гладкой кожей на лице, красивым загаром, слегка выпирающими округлостями. Что еще больше привлекало внимание. Первая мысль, пробежавшая в голове у молодого адвоката: «Наверное, мужу не скучно с такой девушкой…»
– Простите, – Павел сразу представился, чтобы не возникало лишних вопросов, – я веду дело об убийстве Панкратова Валерия Андреевича, погибшего прошлым летом и…
– Да вы заходите, товарищ адвокат, правда, у нас с утра ничего не было прибрано в доме. Мы встали только в десять… и прибраться еще не успели. Вчера сидели допоздна, ну вы понимаете, – Полина оказалась весьма приветливой женщиной, когда она улыбалась, появлялась ямочка на правой полненькой щеке, – да вы не разувайтесь, у нас пол еще не мыли, проходите, проходите. Вот… – она указала ладонью на табурет возле окна и старинного трюмо без зеркала, – садитесь за стол. А мы еще только встаем.
В гостиной, как краем глаза Павел заметил, находилась дверь в еще одну комнату, откуда, видимо, и вышла девушка на вид двадцати лет. Зевая, пошатываясь, приподняв к голове руки, что-то делая с волосами, она старалась их забрать, чтобы не мешали, искала равновесие.
– Мама! – она широко зевнула, наконец, сделав твердые шаги. – Ты не видела моей заколки?
Заметив сидевшего на табурете за столом незнакомого молодого человека, девушка вскрикнула и бросила свое занятие. Волосы скрыли наготу ее плеч, и грудь, колыхнувшись, едва не вылезла из-под плохо скрывавшей ее майки. Павел улыбнулся. Но то, что особа, так беззаботно появившаяся в проеме большой кухни, заинтересовала его, не подал вида.
Полина, по-видимому, мать этой девушки, порхала у печи, убирая вчерашнюю посуду и складывая ее в рукомойник с висевшим над ним белым старым буфетом. Когда ее дочь скрылась из виду, предложила Павлу свежего чая. Электрический самовар на кухонном столе как раз в этот момент закипал.
– Спасибо, – поблагодарил он.
Павел хотел задать несколько вопросов, рассчитывая сразу перейти к делу, но тут в проеме большой комнаты вновь появилась ее дочь. Она уже закинула длинные волосы на голову, сформировав что-то наподобие прически а-ля помпадур, перевязав их то ли толстым шнурком, то ли кушаком.
– Мама, ты не видела моей заколки, я вчера ее сняла и куда закинула – не помню.
Девушка надела пестрый сарафан с цветочками, скрыв от Павла часть тела, привлекшую внимание еще несколько минут назад. Ее колыхавшаяся полуобнаженная грудь долго не выходила из памяти, и платье все же напоминало о былом, выделяя бюст.
«Энергичная девушка, – подумал про себя Павел, – появиться почти в обнаженном виде на глазах чужого человека, а теперь идет себе, будто ничего и не произошло, а вид у нее не скажешь, что по… простушки. Ах, ладно, о чем это я…»
Павел не успел поразмыслить, как в соседней комнате послышались глухие покашливания. «Та-ак, а вот и папаша этой чудной семейки…» Павел критично отнесся к тому, куда его занесло, а именно в этот дом. Вместо того чтобы пытать хозяев о случившемся с их соседом несчастье, он бессильно сидит и ждет, пока все успокоятся и наконец начнут пить этот утренний чай. Он ощущал некую простоту, бескорыстность этих людей, то, что ему иногда так не хватало в городе в семье из трех человек, матери и отца, все время суетившихся. Его постоянная работа, казалось, завязывала ему руки, сковывала душу. Но здесь он чувствовал себя проще. Девушка прошла к буфету, словно Павла здесь не было, но, бросив быстрый интригующий взгляд, достала три кружки, поставила их на стол.