Услышав последнюю фразу, Кашалот забеспокоился:
— Оттаю? Значит, меня заморозят?
— Естественно, — подтвердила Мартышка, — какой же анабиоз без замораживания!
— Милый Кашалот, как я вам завидую! — Стрекоза вся прямо-таки трепетала, показывая, как сильно она завидует. — Вы доберетесь до тридцатого века в свежезамороженном виде и предстанете перед потомками свеженьким, как огурчик!
— Только замораживать надо умеючи, — ввернул Рак. — А то ведь, чего доброго, вместо потомков можно отправить к предкам.
— Типун тебе на язык! — Сова с укором взглянула на Рака.
— Вот именно! — поддержал ее Удильщик. — Да будет вам известно, Рак, что к сегодняшнему заседанию я приготовил сюрприз: еще вчера лично мною на нашу поляну доставлен опытнейший специалист по замораживанию! Вернее, специалистка.
Рак, как обычно, воспринял это сообщение с недоверием.
— Ну и где же она? — спросил он, оглядев поляну. — Кроме нас тут вроде бы никого нет.
Вместо ответа Удильщик молча распахнул дверцу холодильника и показал удочкой: вот, мол, смотрите.
Естественно, Мартышка заглянула внутрь первой и, никого не обнаружив, вопросительно посмотрела на Удильщика.
— Да вы не там ищете! — Он открыл морозильную камеру. — Она не на полках, а здесь.
Но и в морозилке Мартышка не увидела ничего, кроме бруска льда…
— Хотя постойте, — сказала она, вглядевшись, — внутри что-то чернеет… То есть кто-то — голову можно различить, туловище, темные плавники с оранжевой каемкой… Да это рыба!
— Обколите вокруг нее лед, — распорядился Удильщик, когда Мартышка вынула брусок из морозильной камеры.
— Готово! — отрапортовала она, проделав эту операцию.
— Теперь опустите в таз с теплой водой.
Мартышка выполнила и это указание.
— Перед вами абсолютная чемпионка мира среди рыб по устойчивости к холоду — Черная рыба! — торжественно, словно шпрехшталмейстер в цирке, объявляющий смертельный номер, возвестил Удильщик. — Это ее прозвище, а имя…
— Гляди-кась, — перебила его Сова, — А. плавниками зашевелила, сердешная.
— Ка-а-а-жется, кто-о-о-ото-то здесь соби-и-и-рался назвать мое имя? — заговорила вдруг рыба, растягивая гласные, как при замедленном воспроизведении звука — видимо, она не совсем еще оттаяла. — Про-о-и-изнесите же его скорей!
— С удовольствием, — откликнулся Удильщик. — Да…
Но рыба не дала ему договорить:
— Хотя нет, подождите! — сказала она уже почти нормально. — Я сама попытаюсь вспомнить.
— Вы забыли свое имя? — поразилась Стрекоза.
— Наверное, отморозила память, — предположил Гепард.
— Но надеюсь, она оттает, — сказала рыба и начала вспоминать:
— Так, первый слог «Да»… а как же дальше? Сейчас-сейчас-сей-час… ммм… нет, ни в какую! Попробовать иначе? Что, если вспомнить сначала, где я живу — тогда имя всплывет в памяти само собой… Как же называется наша местность? Чи… че… ча… Ча-ча-ча… — она сокрушенно вздохнула: — Вот вертится где-то рядом — и тут же ускользает. Зацепку бы какую-нибудь, ниточку…
— Мелко плавает ваша специалистка, — поддел Удильщика Рак, ухмыльнувшись. — Даже имени своего не помнит и местожительства. Она нам такого насоветует…
Рыба внезапно встрепенулась:
— Как вы сказали — «мелко плавает»? — Она вся напряглась, мучительно что-то вспоминая… — Мелко… мелко… так-так-так… я плаваю в мелкой реке… Вот она, ниточка — мелкая река! Да это же слова из наших стишков!
На вопрос Кашалота, что это за стишки, она пояснила:
— Вспоминательные! Вы знаете, когда осенью вмерзаешь в лед, сразу погружаешься в небытие — словно проваливаешься куда-то. Спустя восемь месяцев оттаешь — полная пустота в голове, ничего не помню — кто я, что я, откуда?
— Немудрено, — сочувственно промолвила Сова.
— Так вот, чтоб легче вспомнить, у нас есть специальные стишки — ведь рифмованные строчки прочнее сидят в памяти:
Наша родина Чукотка,
Там отличная погодка —
Ветер, стужа и пурга!
Дом наш — мелкая река.
И поскольку она
Промерзает до дна.
Провожу я во льду
Восемь месяцев в году.
А приходит пора,
Наступает лето —
Ем личинок комара…
Спасибо им за это!
— То есть за то, что они позволяют себя съесть? — уточнил Гепард.
— Да, — подтвердила Рыба. — И вам спасибо, Рак, — за то, что дали мне ниточку.
— Но имя-то свое вы так и не вспомнили, — настаивал Рак. — И стишки не помогли.
Ну что вы к ней привязались? — напустилась Мартышка. — «Имя, имя»… Не всё сразу!
— Память-то штука капризная, — поддержала ее Сова. — Ей не прикажешь — мол, по-щучьему веленью, по моему хотенью, подскажи мне то, да напомни это…
— «По шучьему веленью»… — задумчиво повторила рыба. — О, еще одна ниточка! — и она продекламировала новый вспоминательный стишок:
Моя родственница Щука —
Утверждает так наука,
Мое имя — Даллия!
И так далее…
— Даллия! — восторженно повторила Стрекоза: ей это имя показалось необыкновенно аристократическим.
Понравилось оно и Кашалоту:
— Прелестно, — пробормотал он. — «Мое имя Даллия — и так далее…»
Гепард полюбопытствовал, что подразумевается под «и так далее…»
Даллия охотно объяснила:
— Всё, что не обязательно помнить, всякая лишняя информация. Скажем, правила безопасного замораживания.
— Хорошенькое дело! — воскликнула Мартышка. — Да ведь именно ради этих правил Удильщик и доставил вас сюда!
Удильщик даже растерялся, что случалось с ним нечасто.
— Мне и в голову не могло прийти, — стал оправдываться он, — что рыба, которая бо́льшую часть года проводит в ледовом плену, может не знать правил, от соблюдения которых зависит ее жизнь…
— А зачем мне их знать? — возразила Даллия. — Мой организм сам принимает необходимые меры безопасности — какой же смысл перегружать память? Правда, кое-что мне известно, но понаслышке и в самых общих чертах.
— Что делать, — произнес Кашалот со вздохом, — расскажите хотя бы в общих…
— Ну, — начала Даллия, — всё это вам, наверное, и без меня знакомо — очевидные вещи. Скажем, то, что в нашем организме полно воды — мое тело, например, состоит из нее примерно на две трети.
— Мое тоже, — сообщил Кашалот.
— Неудивительно, — заметила Мартышка, — ведь вода содержится в каждой клеточке, не говоря уже о крови и прочих жидкостях.
— Так вот, — продолжила Даллия, — главное — не допустить, чтобы вода в организме превратилась в лед.
— Легко сказать… — буркнул Рак. — А как этого не допустить, если вода начинает превращаться в лед уже при нуле градусов?
— Пресная вода, — поправила Даллия. — Соленая замерзает при более низкой температуре. А у рыб в крови и прочих жидкостях растворено больше соли, чем у зверей и птиц.
— И мороз, стало быть, отступает от них, не солоно хлебавши, так, что ли? — рассудила Сова вполне логично.
— Так вот в чем соль! — воскликнул Гепард.
Однако Даллия вынуждена была его разочаровать:
— Нет, у полярных рыб, и у меня в том числе, дело не только в этом…
На вопрос, в чем же еще, Даллия лишь развела плавниками:
— Вот тут я пас: убейте — не припомню!
Рак подвел печальный итог:
— С чего начали, к тому и пришли: как правильно замораживать — неизвестно. Славный вы нам приготовили сюрприз, Удильщик, нечего сказать.
— Сюрприз… сюрприз… — повторила Даллия. — Подождите — кажется, у нас есть стишок и с этим словом… Вспомнила! — и она прочла:
Для полярных рыб природа
Приготовила сюрприз:
Организм в нашу воду
Добавляет антифриз!
— Антифриз? — переспросила Мартышка. — Я слышала, что люди заливают его зимой в радиаторы автомобилей… Выходит, вы тоже пользуетесь антифризом?
Даллия даже обиделась:
— Что значит «вы тоже»? Это они «тоже» — мы начали применять антифриз за миллионы лет до людей, их еще и на свете-то не было!
— А состав, — настаивал Кашалот, — какой его состав?
— Понятия не имею — в нужный момент что-то у меня внутри синтезируется, какое-то вещество, но какое? — увы, в химии я не сильна. Как, впрочем, и в физике.
— И так далее… — дополнил Гепард.
— Если я вам больше не нужна, вы позволите мне уплыть домой?
— Пожалуйста. — В голосе Удильщика звучала грусть. — Извините, что зря вас побеспокоил.
— Это вы меня извините — не сумела удовлетворить ваш интерес к замораживанию. Счастливо оставаться! — и Даллия уплыла…
— Мне бы следовало ее проводить, — пробормотал Кашалот, глядя ей вслед.
— До Чукотки, что ли? — Сова махнула крылом. — Не кручинься, тебе болезному, надо таперича думать, как до будущего добраться.
— Что ж, будем думать, — безнадежным тоном произнес Кашалот и тяжело вздохнул.
В этот момент на поляну влетел невзрачного вида Мотылек.
— Вы собираетесь в будущее? — закричал он еще издали. — Счастливец!
Кашалот по близорукости не сразу разглядел посетителя, и на его вопрос, кто к ним пожаловал, Стрекоза ответила, что какой-то Мотылек.
— Не какой-то, а Кукурузный Мотылек, — уточнил гость. — Кстати, в будущем вы это имя не услышите — нас наверняка станут называть как-нибудь иначе.
Коапповцев это высказанное столь уверенно предвидение заинтересовало, и они спросили, почему он так думает.
— Потому что гусеницы Кукурузного Мотылька, которые будут жить в ту далекую и прекрасную эпоху, к кукурузе даже не притронутся!
На вопрос Совы, что ж они тогда станут есть, посетитель убежденно заявил:
— Сорняки — только сорняки! И их гордые родители услышат от людей не проклятья, а слова признательности. Но будущее надо готовить уже сегодня, поэтому я не устаю твердить своей жене: «Зачем нам обострять от