— Приятного аппетита!
— С удовольствием присоединяюсь к этому пожеланию! — вторил радиоголосам Гепард и повернулся к Кашалоту: — Теперь, наш красноречивейший из председателей, мы жаждем услышать продолжение вашей вдохновенной речи.
— Она стала излишней, — отвечал председатель, — к сказанному по радио мне добавить нечего.
— Тогда давайте споём для наших гостей, — предложил Удильщик. — Я тут набросал песенку — надеюсь, она прибавит им аппетита…
Он роздал текст и ноты, и все коапповцы, включая Кашалота, запели, а Удильщик дирижировал удочкой:
Все, кто живёт в лесах, полях, болотах,
В пустыне, в тундре, в глубине морей,
Услышав про кафе «У Кашалота»,
Мечтают посетить его скорей…
За столиками нашими из пней
Они сидеть готовы много дней
И поглощать десятки раз на дню
Все блюда нашего обширного меню!
Сидевшие за столиками зааплодировали.
Гепард сбегал к птице-Секретарю — ему не терпелось узнать, заказывают ли столики. У птицы-Секретаря непрерывно звонил телефон — очевидно, радиореклама сделала свое дело. Не отрываясь от трубки, секретарь КОАППа указала Гепарду на толстый журнал, где она фиксировала заказы. Гепард глянул, ахнул и побежал обратно к коллегам с приятной вестью: кафе только-только открылось, а в него уже не так-то просто попасть — столики заказаны на месяц вперед!
Все, кроме Совы, стали выражать по этому поводу вполне естественную радость. Сова же молвила задумчиво:
— Так-то оно так, да только… — и замолкла.
— Что «только», уважаемая Сова? — подбодрил ее заинтригованный Кашалот. — Договаривайте, не смущайтесь.
Сова кивнула и досказала свою оборванную на полуслове реплику:
— …Только иной не чает, как попасть, да не кладет ни крошки в пасть.
На вопрос, высказывает ли она общие соображения или имеет в виду кого-нибудь конкретно, Сова протянула крыло:
— Да хошь бы во-он того посетителя.
Все взглянули в указанном Совой направлении и увидели Белого Медведя. За столиком он был один. Вальяжно развалившись на сидении, гость из Арктики водил лапой по меню и о чем-то спрашивал Стрекозу, которая неподвижно зависла над столиком с маленьким блокнотиком в лапках, очевидно, ожидая, когда посетитель сделает заказ. Она что-то вежливо ему отвечала, но вид у нее был унылый…
— Я давно уж приметила: Мартышка, почитай, без малого дюжину столиков обслужить успела, а этот всё никак блюдо по вкусу выбрать не может.
— Зато как разительно отличается стиль обслуживания в нашем кафе от порядков, принятых в большинстве общепитовских точек у людей! — гордо заявил Удильщик. — Там гости ждут до одурения, пока у них соизволят принять заказ, а у нас с ангельским терпением заказа ждет официантка!
Ангел в облике Стрекозы вдруг сорвался с места и стремительно полетел к председательскому, а теперь и директорскому пню. Ещё издали Стрекоза прокричала, едва не плача:
— Милый Кашалот, я больше не могу — этот косолапый мучитель доведет меня до истерики!
— А в чем дело, Стрекоза? Только сначала успокойтесь…
Председатель КОАППа, заранее готовясь к посту директора кафе, хорошо изучил обязанности занимающего эту многотрудную должность. Главная из них, как он выяснил, состояла в том, чтобы разрешать к обоюдному удовольствию конфликты между официантами и посетителями — в тех случаях, конечно, когда это не удается сделать метрдотелю. В данном случае он решил сразу заняться этим сам, так как метрдотель, — в этой должности пребывал Рак, — был очень занят: он ползал от столика к столику и по просьбе сидящих за ними гостей вручал им для очередной записи «Книгу отзывов и предложений». Спрос на нее, надо заметить, был большой…
— Ну что, успокоились? — обратился к Стрекозе Кашалот, дав ей на это некоторое время. Сам он сохранял приличествующую директору невозмутимость.
— Успокоиться?! — голос её дрожал. — Легко сказать! Я его обслужила по высшему разряду: встретила у входа, проводила к столику, усадила, вручила меню, подождала, пока он прочтет… «Что желаете заказать?» — спрашиваю. — «Тюленью вырезку по-арктически. Ничего, что ее нет в меню?»
— А вы предупредили его, — поинтересовался Гепард, — что в нашем кафе только растительные и молочные блюда… ну, ещё мёд?
— Разумеется, предупредила и тактично объяснила причину.
— Ему еще нужно что-то объяснять! — возмутился Удильщик.
— Сам должон понимать, чай, не слепой, — поддержала его Сова. — Таблички-то у нас всюду развешаны…
Здесь необходимо, прервав Сову, дать небольшое разъяснение. Когда коапповцы водрузили у входа на свою поляну уникальную, единственную в своем роде вывеску, на которой ни словом не упоминалось о КОАППе, зато красовался пламенный призыв «Люби меня, как я тебя!», они сочли излишними установленные повсеместно на поляне, в лесу и в озере таблички, запрещающие на коапповской территории кусать и съедать друг друга. Однако вскоре Мартышка сообразила, что многие посетители вполне могут воспринять призыв любить ближнего совсем не в том смысле, какой вкладывали в него коапповцы — ведь понятие «любовь» исключительно многопланово и необъятно, оно допускает множество толкований…
Чтобы наглядно показать Кашалоту, насколько обоснованы ее опасения, Мартышка задала ему провокационный вопрос: любит ли он кальмаров.
— Обожаю! — был ответ.
После чего председатель сам имел мужество признать, что поторопился с распоряжением убрать таблички — в них запрет на съедение ближнего выражен прямо и недвусмысленно. Таблички вернулись на прежние места…
Теперь можно вернуться к прерванной реплике Совы:
— Растолковала ты ему, стало быть, причину, — обратилась она к Стрекозе, — а он что?
— Выслушал, кивнул и говорит: «Ну, тогда принесите филе трески». Всё понял, называется! — Стрекоза даже содрогнулась, вспоминая свой разговор с Белым Медведем. Она картинно воздела крылья к небу и пропищала со всей страстью, на какую была способна:
— Милый Кашалот, умоляю — пусть заказ у Белого Медведя примет кто-нибудь другой! У меня нервы не выдерживают — видите, уже появился нервный тик…
И действительно, голова у нее начала как-то странно дергаться. В этот момент Белый Медведь оторвался от созерцания меню, которое он продолжал изучать с пристрастием, и ласково позвал:
— Официанточка! Стрекозка! Упорхнула куда-то… Заказ-то приняла, или как?
Стрекоза в ужасе спряталась за председательско-директорский пень…
Кашалот, сопровождаемый коапповцами, решительно направился к любителю тюленьей вырезки и трескового филе, а подойдя к его столику, оповестил:
— Заказ у вас приму лично я, Кашалот, — председатель КОАППа и по совместительству директор кафе.
Белый Медведь даже привстал. На физиономии его появилось блаженное выражение…
— Ух ты! Ну прям… Рассказать кому — не поверят: сам Кашалот принесет мне филе трески!
Голос директора кафе был доброжелателен, но в то же время тверд и исполнен достоинства:
— Вынужден вас разочаровать, Белый Медведь. Видите вон ту табличку? Прочтите, пожалуйста, вслух, что на ней написано.
Белый Медведь охотно прочел этот текст зычным голосом. Весь его вид говорил о том, что выполнить просьбу самого Кашалота ему доставляет огромное удовольствие:
— «На территории КОАППа и его окрестностей кусать и съедать друг друга категорически запрещается!»
Свое отношение к прочитанному он выразил замечанием:
— Всё правильно. Должно же быть на свете хоть одно такое место?
— Но увы, — попытался вразумить его Гепард, — в этом благословенном месте о филе и прочих лакомых кусочках придется забыть…
— Понятно, — сказал Белый Медведь. — Значит, филе у вас тоже нет. Ладно, я не в обиде — первый день работы, трудности начального периода… Сочувствую. Ну, на нет и суда нет — принесите тогда всю рыбину целиком, я сам ее разделаю.
Кашалот застонал, как от зубной боли, но тут же взял себя в ласты и стал считать про себя: он где-то слышал, что счет помогает обрести душевное равновесие.
— Что ты будешь с им делать, а? — запричитала Сова, ни к кому не обращаясь. — Знай, свое талдычит — хошь кол ему на голове теши.
— О, хорошо, что вы напомнили, Сова, — спохватился Белый Медведь. — Голову рыбью, ну и всё прочее, что от моего обеда останется, пусть не выбрасывают — я всё это потом Песцу отдам, он меня у входа дожидается…
И действительно — издали, от входа на поляну, донесся лай Песца.
— Да не забыл я, не бойся! — крикнул Белый Медведь в ту сторону и, повернувшись к коапповцам, пояснил: — Как о нём забудешь? Верный спутник. В путешествиях по Арктике меня сопровождает, одиночество мое скрашивает. У них, у песцов, это в обычае — белых медведей повсюду сопровождать — бывает, до Северного полюса вместе с нами доходят! Во турпоход, а? — бездна удовольствия плюс бесплатное довольствие…
— Под которым, очевидно, подразумеваются остатки с вашего, так сказать, стола? — ввернул Гепард.
— А что — остатки сладки. Ничего зазорного для песцов тут нет, наоборот — почетно! Без них и таких, как они, вся Арктика оказалась бы заваленной объедками. Правда, то, что оставляют после себя в наших краях люди, даже таким непривередливым едокам, как песцы, не по зубам и не по желудкам… Да что песцы — такую дрянь, как пластиковые пакеты, например, даже микробы не едят — отворачиваются… — и он запел, аккомпанируя себе на гитаре:
Плывут среди льдов пароходы
Курсом норд-ост и зюйд-вест,
На льду оставляя такие отходы,
Каких и голодный не ест,
И в море бросая такие отходы,
Какие никто там не съест…
Вот чему, по-вашему, людям следует прежде всего у Природы поучиться? Я считаю, — тому, как делать все отходы съедобными! Неважно, для кого — для песцов, птенцов, рыб тунцов, жуков плавунцов, для рачков, червячков, паучков — главное, чтоб на любые отходы нашлись желающие и съели их без остатка. Об этом и песня есть, называется «Отходная»… да вы ее наверняка знаете… — и он снова запел под гитару: