— Как раз то, что нужно! — обрадовалась Мартышка. — На нём-то мы и проверим, сколько эффективна моя идея…
Затем она обратилась к Черепахе:
— Видите, Галочка, вон за тем столиком солидного мужчину в поношенной белой шубе? Это Белый Медведь, зверь очень общительный. Он давно уже мается в одиночестве и будет, безусловно, счастлив выслушать ваши воспоминания о встрече с Дарвиным.
— О, я с удовольствием их повторю! — и Галочка с неожиданным для ее комплекции проворством поползла к столику, за которым сидел Белый Медведь, все еще ожидавший, когда ему принесут рыбу.
Галантный Гепард вызвался ее сопровождать.
Когда оба они были уже на полпути к столику, Мартышка спохватилась и крикнула вслед:
— Да, а что вам подать? То, к чему вы привыкли на своих Галапагосах — кактусы в собственном соку с гарниром из ягод, листьев и лишайников?
— Если можно, — крикнула в ответ Галочка, — принесите, пожалуйста, помидоры. Их мы, галапагосские слоновые черепахи, обожаем больше всего на свете и готовы есть бесконечно!
— Вам принесут отборнейшие помидоры, — пообещал Кашалот. — Причем в неограниченном количестве! — и сразу отдал соответствующее распоряжение птице-Секретарю.
— Ради свежих слушателей эта почтенная дама готова отправиться хоть на край света, как ни тяжела на подъём, — сказала Мартышка со смешком. — И это нам на руку. Ну, половина дела сделана! — и она довольно потерла руки.
В этот момент до коапповцев донеслись несколько приглушенные расстоянием, но тем не менее вполне отчетливые крики «Горько!».
Кашалот оживился:
— Свадьба на банкетной лужайке! Первая в нашем кафе!
Удильщик полюбопытствовал, кто женится. Сова сообщила, что Ежиха выходит замуж за Ежа, и тут же предложила председателю КОАППа поздравить молодых.
— Непременно поздравим, уважаемая Сова! — твердо пообещал Кашалот, после чего озабоченно добавил: — Надеюсь на этой свадьбе…
Мартышка, понявшая его с полуслова, замахала руками:
— Что вы, что вы, дорогой Кашалот — ни-ни! У нас с этим строго! Допускаются только… да вот меню, смотрите сами.
Кашалот перелистал меню и внимательно просмотрел раздел «Напитки». Там значились нектар, фруктовые и ягодные соки, овощные соки — томатный, капустный, морковный, свекольный, берёзовый сок и молоко. Он поинтересовался, что заказано для свадьбы.
— Молоко, вестимо, — отвечала Сова. — Ежи-то до него страсть как охочи.
— Молоко у нас, надеюсь, не порошковое?
Вопрос Кашалота очень обидел Мартышку. Поджав губы, она подчеркнуто сухо отчеканила:
— Уж об этом-то, господин директор кафе, могли бы и не спрашивать! За кого вы нас принимаете? За людей?
Смутившийся Кашалот стал оправдываться, клятвенно заверяя, что, мол, вопрос задан просто так, для порядка — на самом же деле он ведь отлично знает, что репутация КОАППа вообще и кафе в частности для рядовых сотрудников не менее дорога, чем для него, председателя и директора, и они никогда не рискнут предпринять что-либо, могущее безупречность оной репутации поколебать — у него и в мыслях не было усомниться в этом…
— Нет, вы усомнились! — не унималась Мартышка. — Это же надо такое сказать, — и она передразнила: — «Молоко у нас, надеюсь, не порошковое?» Да я того, кто посмел бы его нам предложить, самого бы стерла в порошок! К вашему сведению, мы не то что суррогатов — натуральных продуктов не признаем, если они импортные или даже местные, но привозные — только свои, с нашего подсобного хозяйства — проверенные, гарантированного качества, экологически чистые — безо всяких там нитратов, пестицидов и прочей химии! И на свадьбу я выдала молоко, полученное прямо здесь, свежее, только что надоенное! Сейчас и для вас надою, а то ведь вы пока сами не попробуете и не убедитесь, всё равно не поверите — заразились, наверное, от Рака, он никогда никому и ничему не верит… так, беру кувшин… где нож? Ага, вот!
Не успел Кашалот удивиться, зачем Мартышке для дойки понадобился нож, как она подбежала к довольно высокому дереву с крупными продолговатыми кожистыми листьями, явно не местной породы (Кашалоту даже показалось, что там, где оно росло, еще неделю назад никакого дерева вообще не было), надрезала кору и подставила кувшин. Из надреза полилась тонкая струйка густой белой жидкости, которую в обиходе называют млечным соком, а в науке латексом.
Пока кувшин наполнялся, Мартышка дала своим действиям исчерпывающее объяснение:
— Это чудо-дерево доставили сюда из Бразилии по моему спецзаказу. Его зовут «Сорвейра», что в переводе значит «соска». За одну дойку Сорвейра дает четыре литра млечного сока, который полностью оправдывает название «млечный»: он напоминает молоко не только чисто внешне, как у подавляющего большинства других растений, но и по химическому составу, и по вкусу! И никто не мычит, не телится! А как просто это молоко получать, вы сами видите — не то, что корову доить. А ведь ее еще надо кормить, чистить, убирать за ней, мыть вымя, лечить, если заболеет — а болезни у коров бывают ужасные, притом опасные не только для них, но и для окружающих: бруцеллез, коровье бешенство…
— А коровник? — вставил Удильщик. — Вы забыли упомянуть о коровнике: ведь нам пришлось бы его построить, отапливать, периодически ремонтировать… Сколько возни!
Сова тоже оценила возможности и преимущества древесной молочной фермы:
— Корову-то хошь не хошь, нужно тебе молоко али нет, изволь подоить, да чтобы в срок — иначе беда! А дерево это с того дня, как посадили, и до нынешнего утра неделю почти стояло недоенное — и ничего.
— В том-то и дело, — подхватила Мартышка, — с какой стороны ни возьми — никаких с ним хлопот! Ни с одним, как сейчас, ни с целой рощицей — мы ее потом обязательно вырастим.
Тем временем кувшин наполнился до краев. Бережно залепив надрез пластырем, Мартышка вернулась с кувшином к председательско-директорскому пню, налила молоко в кружку и протянула ее Кашалоту.
— Налей-ка и мне, — попросила Сова. — Как не попробовать — уж больно чудно.
Мартышка охотно налила экзотический напиток и Сове, и Удильщику, и птице-Секретарю, и себе — она призналась, что перед открытием кафе, в предпусковой, так сказать, суматохе не успела его даже пригубить…
Разливая, она продолжала славить достоинства Сорвейры и рисовать открывающиеся перед молочным деревом лучезарные перспективы:
— Я убеждена на все сто процентов, что когда-нибудь всех коров заменят молочными деревьями! Выведут высокоудойные породы, а затем и морозоустойчивые, способные расти даже на Крайнем Севере… И тогда можно будет с полным правом, обращаясь к Корове, повторить вслед за классиком его пророческие слова: «Что в вымени мне твоем?»
Окончание этого панегирика в честь древесного молока совпало с новыми криками «Горько!», донесшимися с банкетной лужайки.
— Опять требуют, чтобы новобрачные поцеловались, — прокомментировал Удильщик. — Всё никак не угомонятся.
— Ну что за варварский обычай? — возмутился Кашалот, поднося кружку с молоком ко рту. — А если молодожены стесняются?
— Молодожены тут не при чем, — произнёс чей-то сердитый голос.
Коапповцы обернулись на голос и увидели семенящего к ним пожилого Ежа.
— Гости кричат «Горько!», потому что им и вправду горько, — продолжал сердито бубнить, приближаясь, колючий визитёр. — Молоко-то ваше горчит!
По иронии судьбы именно в этот момент Кашалот отхлебнул из кружки… Физиономия его скривилась.
— Кошмар… — только и смог вымолвить он.
Сова тотчас попробовала молоко из своей кружки и в замешательстве подтвердила:
— Батюшки — и впрямь горчит!
Пригубили и Удильщик с птицей-Секретарем. Удильщик поперхнулся, а птица-Секретарь вскрикнула: «Коапп!» каким-то хриплым неузнаваемым, полным горечи голосом…
— Главное, обидно, — сказал Ёж, — весь свадебный стол уставлен пол-литрами, и вроде бы с молоком — а пить невозможно. Хину в него добавили, что-ли?
Директор кафе, несколько оправившись от потрясения (хотя, конечно, далеко не полностью), попытался как-то смягчить впечатление от прискорбного инцидента:
— Уважаемый Ёж, — заговорил он проникновенно, приложив правый ласт к сердцу, — это досадное недоразумение, и я, то есть, мы немедленно… э-э… — несчастный не знал, как продолжить, поскольку понятия не имел, что тут можно сделать, тем более немедленно, он «мекал» и «бекал», пока, наконец не нашелся: — Передайте, пожалуйста, наши извинения гостям и, разумеется, в первую очередь — новобрачным… кем вы им приходитесь? Тестем? Свёкром?
— Никем, — отрезал посланец свадьбы с вызовом. — Я с ними и незнаком совсем, как и большинство гостей. На свадьбах кто обычно гуляет? Ежу понятно: в основном посторонние. Я, к примеру, просто мимо шел, вижу — свадьба. Грех не зайти. Однако если мы новобрачным сбоку припёка, это вовсе не значит, что нам можно подсунуть напиток, порочащий наше честное имя.
Коапповцы переглянулись с недоумением, а в глазах Мартышки загорелось любопытство.
— Интересно, причем тут ваше честное имя?
— А притом, — мрачно буркнул Ёж, — что после вашего горького молока о нас наверняка пойдет молва: дескать, слыхали новость? Ежи-то, оказывается, пьют горькую! Иди потом доказывай… В общем, что говорить — от этой свадьбы у меня остался горький осадок. И во рту, и в душе… — и он засеменил обратно на банкетную лужайку.
Кашалот схватился за голову:
— Какой позор!
— Да уж, теперича сраму не оберешься, — подтвердила прямодушная Сова, тем самым посыпав ему на рану соль, но тут же спохватилась и попыталась утешить: — Да не кручинься ты так, Кашалотушка, авось обойдется.
— Нет, не обойдется, дорогая Сова, — репутация КОАППа, нашего кафе и моя лично погублена навеки! — председатель едва не рыдал. Но вот он обратил полный укора взор на виновницу происшествия, и голос его посуровел: — Однако в любом случае, Мартышка, я выскажу вам в лицо горькую правду: вы самое безответственное существо на свете! В день открытия кафе затеять сомнительный эксперимент с заменой коровьего молока древесным соком — эксперимент на живых посетителях! Как это называется?!