— Да-да! — пропищала Стрекоза, с ужасом представившая себе эту апокалипсическую картину, — и пришлось бы нам сгребать их в кучи и сжигать, как люди в парках делают!
— А кому хочется превратиться в пепел? Кстати, на эту тему песенка есть. Французская. Так и называется: «Осенние листья». Хотите, спою? — и не дожидаясь ответа, Кивсяк запел:
Осенние листья лежат на земле,
Шуршат, не скрывая смертельной тоски,
И молят так жалобно нас: «Силь ву пле,
Не уползайте от нас, кивсяки»…
Разговор с Кивсяком и особенно песня отвлекли мысли всех от кислотной проблемы. Вернее, всех, кроме Кашалота — он не забывал об этой проблеме ни на мгновение. И поэтому напомнил:
— Извините, Кивсяк, но появившись перед нами, вы первым делом спросили, нужна ли нам кислота. Надеюсь, не из праздного любопытства?
— Ах, да, — спохватился Кивсяк, — это вы меня извините, это я нечаянно увел разговор в сторону. Кстати, вам для чего кислота? Хотя мне-то какое дело… Понадобилась — могу выручить, а для чего она вам — не моя забота. И, кстати, ползти за ней никуда не придется, она у меня с собой. Без кислоты нам бы туго пришлось в жизни. С давних пор было немало охотников закусить жирненьким кивсячком, и наши далекие предки, естественно, мечтали добавить к этому блюду такую острую приправу, чтобы она отбила у охотников охоту. С тех древних времен до нас дошла старинная песня с таким припевом… — и Кивсяк опять запел:
Есть всегда у Кивсяка мечта —
Кислота, кислота,
Самая заветная мечта —
Кислота, кислота!
— И она сбылась, эта мечта! — воскликнул он, окончив петь. — Природа снабдила кивсяков отличнейшей кислотой! Мы ее держим в пузырьках, а пузырьки прячем внутри тела. От каждого пузырька трубочка идет и заканчивается дырочкой на брюшке, но не посредине брюшка, а сбоку… Сейчас покажу, вот только на спину перевернусь… — Кивсяк лег брюшком вверх и в таком положении спросил: — Разглядели?
Все склонились над брюшком, откуда должна была поступить вожделенная кислота.
— И впрямь, — подтвердила Сова, — по обеим сторонам брюшка два ряда дырочек махоньких.
— Из них-то я кислоту наружу и выдавливаю, — пояснил Кивсяк. — В случае чего сворачиваюсь в спираль и… — тут он снова запел (очевидно, у него имелись песенки на все случаи жизни):
В округе нашей, знает всяк:
Имеет кислоту Кивсяк!
Обходят все меня дорожкой дальней,
Поскольку запах у нее миндальный…
Ведь я миндальничать не стану
И мигом кислоту достану!
Это я от врагов так защищаюсь. Но мне и для друзей кислоты не жалко. Подставляйте посуду. Мало будет — других кивсяков позову, нас на каждом гектаре по нескольку миллионов.
Кашалот от души поблагодарил Кивсяка за щедрый подарок — его предложение пришлось очень кстати, так как кислоты, которую должна была сдать Гарпия, конечно, не хватило бы для гравировки. Удильщик уже протянул банку, чтобы даритель выдавил в нее свою кислоту, но тут Стрекоза поинтересовалась, какая у него кислота — до нее задать Кивсяку этот вопрос никто почему-то не догадался.
— Наверное, тоже муравьиная? — предположила она.
— Да нет, — благодушно отвечал Кивсяк и, в свою очередь, удивленно спросил: — Разве вы не поняли? О ней же в песенке прямо сказано — «запах у нее миндальный». А какая кислота так приятно пахнет? Неужели не знаете? Ладно, подскажу: самая обыкновенная кислота с очень простенькими молекулами, они состоят всего лишь из трех атомов — атом водорода, атом углерода и атом азота… Ну, всё еще не сообразили? Да синильная же, синильная! Понюхайте — пахнет горьким миндалем, верный признак!
Услышав название кислоты, которой по доброте душевной собирался поделиться с ними Кивсяк, коапповцы оторопели: все были наслышаны о том, что милое вещество с таким именем — страшнейший яд. Особенно ошеломляющее действие это произнесенное безмятежным тоном название оказало на Удильщика. Дело в том, что он обожал детективные повести и романы, а их персонажи то и дело травили друг друга цианистым калием, то есть калиевой солью синильной кислоты (эти сведения Удильщик тоже вычитал в одном из «дюдиков» — так он именовал произведения детективного жанра).
Его реакция была молниеносной: славный член-корреспондент КОАППа в ужасе отбросил банку, еще секунду назад готовую принять смертоносную жидкость, и с воплем: «Спасайся кто может!!» нырнул в озеро. Его «крик души» произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Все, кроме Человека, бросились врассыпную: Кашалот и Рак последовали за Удильщиком и скрылись в глубинах озера, Сова и Стрекоза в панике улетели на другой конец поляны, Гепард в несколько гигантских прыжков достиг председательского пня и укрылся за его толщей…
Кивсяк таким неожиданным поворотом событий был весьма озадачен.
— Ну и дела, — произнес он с обидой. — Я к ним со всей душой, дефицит, можно сказать, предлагаю, и на тебе — разбежались. Ладно, была бы честь предложена… — и он уполз восвояси, разворошив слой опавшей листвы.
Человек остался у ивы один. Он досадовал на себя за то, что не среагировал достаточно оперативно — не удержал коллег, не объяснил им, что один Кивсяк совершенно не опасен, во всяком случае Серый Кивсяк. Вот если бы на его месте был его далекий родич из Центральной Америки, синильной кислотой которого тамошние индейцы смазывают наконечники стрел, или здоровенный Кивсяк с острова Гаити, который распыляет ее, словно поливочная машина, по обе стороны от себя эдакими двумя веерами на расстояние в три четверти метра с каждой стороны… Попадешь под такой душ — не поздоровится! А этот, местный…
Раздумья Человека были прерваны возвращающимися коапповцами.
Вид у них был смущенный. Поостыв, они опомнились и, здраво поразмыслив, сами пришли к выводу, что опасения их сильно преувеличены, и никаких причин для панического бегства не было и быть не могло. Ведь если бы синильная кислота, хранящаяся в пузырьках Кивсяка, действительно представляла для них реальную опасность, она бы дала о себе знать сразу, потому что этот яд действует очень быстро…
Все взоры с укоризной обратились к виновнику паники. Удильщик предпринял слабую попытку оправдать свой всполошивший всех вопль тем, что Кивсяк пообещал позвать миллионы собратьев, но довод его прозвучал неубедительно.
Тем временем Стрекоза тщательно, ветка за веткой, осматривала иву и по завершении осмотра меланхолически объявила:
— А гусеницы бабочки Гарпии нигде нет!
— Куда же она подевалась? — спросил Рак, хотя это и так всем уже было ясно.
Гепард всё же ответил:
— Очевидно, воспользовалась всеобщим смятением и улизнула.
— Ну вот… — Кашалот был огорчен до крайности. — Всё вы, Удильщик: «Спасайся кто может!» — передразнил он, утрируя. — Где мы теперь достанем кислоту для гравировки?
— А зачем вам ее доставать? — произнес чей-то голос, доносившийся со стороны озера. Все обернулись на голос и увидели выползавшую на берег довольно крупную улитку.
— Клиент ничего доставать не должен, — заявила она, приблизившись к коапповцам, и протянула Кашалоту мелко исписанный клочок водоросли. — Вы тут главный? Угадала? Мудрено не угадать — такой представительный мужчина… Вот эта заявка ваша? На гравера?
Кашалот скользнул взглядом по клочку и подтвердил:
— Да, наша… — затем глянул на улитку и еще больше расстроился. — А ваш визит, очевидно, означает, — сделал он заключение из увиденного, — что гравера сегодня не будет? И вы приползли нас об этом предупредить? Весьма любезно с вашей стороны.
С какой горькой иронией прозвучали эти слова!
— Но стоило ли проделывать ради этого такой путь? — заметил Удильщик. — Ведь проще было позвонить…
— Да о чем звонить-то? — улитка явно не понимала, что хотят сказать ее собеседники. — Я и есть гравер, морская улитка Долиум, прислана фирмой «Голубка», прошу любить и жаловать, — и она стала напевать вполголоса известную латиноамериканскую песню: «О, голубка моя, как тебя я люблю»…
Изумлению коапповцев не было предела. Общее недоверие к услышанному, хотя и в деликатной форме, выразил Гепард:
— Но как же вы, такая мягкотелая, собираетесь гравировать по твердому мрамору?
Улитка Долиум ответила вопросом на вопрос:
— Про гебридный метод слыхали?
— Про гибридный метод? — переспросил Кашалот. — Я что-то слышал: кажется, у растений берут пыльцу…
— И переносят на другие растения, — подхватила Стрекоза, — получаются гибридные сорта.
— Вы говорите про гибридный метод, — Долиум сделала ударение на «и», — а я про гебридный. На островах Новые Гебриды местными жителями придуман. Берут улитку Долиум, такую, как я, и сажают на мрамор. Улитка ползет, остается след. Работаем по рисунку заказчика — куда он толкает, туда и ползешь. Очень удобно — не надо думать. Отклонишься — поправят. Называется «улитография». Теперь-то я уж так напрактиковалась, что и без подталкивания ползу куда надо. Так что не сомневайтесь, клиенты, всё будет сделано по высшему разряду.
Но неисправимый скептик Рак всё еще сомневался.
— Интересно всё же, как это у вас получается? — проворчал он недоверчиво.
Гравер, однако, и не думала засекречивать приемы своего ремесла и охотно объяснила:
— Вот говорят, что, мол, ни в каких случаях нельзя слюни распускать. Не верьте, в нашем деле без этого не обойтись. У меня в слюне серная кислота, специальные железы ее вырабатывают. А мрамор — это что? Углекислый кальций или, говоря по-ученому, карбонат кальция. Когда серная кислота на него действует, получается сульфат кальция, он же сернокислый кальций, попросту говоря — гипс. Я ползу по мрамору, поплевываю — вот вам и надпись.
— Словом, наплевательское отношение к работе, — ввернул Гепард.
С такой оценкой своего труда улитка Долиум с готовностью согласилась и даже спела песенку: