«На грани войны»
Операция РЯН
Избрание Ю. В. Андропова на пост генсека совпало с резким обострением международной обстановки.
«В 1983 г., – пишет бывший советский посол в Вашингтоне А. Ф. Добрынин, – произошло дальнейшее ухудшение советско-американских отношений, они оказались, пожалуй, на самой низкой точке со времени начала холодной войны [1576]. Более того, по мнению некоторых военных, холодная война и гонка вооружений к 70–80-м годам достигли такого обострения, что шло балансирование на «грани войны»[1577].
Между тем, как уже отмечалось, Ю. В. Андропов считал необходимым возвращение к разрядке. Показателем этого является то, что буквально на следующий день после смерти Л. И. Брежнева 11 ноября был освобожден лидер «Солидарности» Лех Валенса, а 19 декабря в Польше отменено военное положение[1578].
Однако американская администрация никак не отреагировала на подобные действия.
«Все это, – считал А. Ф. Добрынин, – явилось прямым следствием того, что администрация Рейгана продолжала упорно добиваться военно-стратегического превосходства США над СССР и общего изменения соотношения сил на международной арене в пользу Запада»[1579].
Ставя вопрос: «Опасался ли СССР военного нападения США?», А. Ф. Добрынин давал на него следующий ответ: «Могу засвидетельствовать, что и Хрущев, и Брежнев, и Андропов, и Черненко со всей серьезностью задавались этим вопросом». И хотя они были уверены, что подобное нападение «не может произойти в любой момент и внезапно», на исходе брежневской эпохи советское руководство стало серьезно задумываться над подобной перспективой»[1580].
«Надо сказать, – пишет А. Ф. Добрынин, – что президентство Рейгана вызвало у нашего руководства, в частности у Андропова и Устинова, впечатление и даже убеждение в том, что новая администрация США активно готовится к возможной ядерной войне. В результате этого Политбюро по инициативе Андропова санкционировало специальную директиву нашим разведслужбам (по линии КГБ и Генштаба) организовать тщательный сбор информации о возможных планах США и НАТО совершить внезапное ядерное нападение на СССР»[1581].
В зарубежных средствах массовой информации начало этой разведывательной операции, получившей название «РЯН» (или «РАЯН»), т. е. «Ракетно-ядерное нападение», относят к маю 1981 года[1582].
Действительно в мае 1981 г. Ю. В. Андропов выступил на расширенной конференции КГБ в Москве и произнес здесь «драматическую речь». «Он, – пишут О. Гордиевский и К. Эндрю, – заявил, что новая американская администрация активно готовится к ядерной войне и что существует возможность нанесения Соединенными Штатами первого ядерного удара. В соответствии с этим Политбюро решило, что теперь основной задачей операций советской внешней разведки должен стать сбор военно-стратегической информации о ядерной угрозе США и НАТО. К удивлению большей части аудитории, Андропов сообщил, что КГБ и ГРУ впервые будут сотрудничать в разведывательной операции мирового масштаба под кодовым названием «РЯН»[1583].
«Это, – пишет А. Ф. Добрынин, – была самая крупномасштабная послевоенная разведывательная операция, продолжавшаяся с 1981-го по 1984 год под кодовым названием «РЯН» (ракетно-ядерное нападение). Все наши резиденты за рубежом получили детальную инструкцию по сбору такой информации. Об особой важности «раскрытия» подобных возможных американских планов «первого ядерного удара» подчеркивалось в течение 1983 г., когда антисоветская риторика Рейгана достигла пика. И только в 1984 г. эти опасения в Кремле стали ослабевать»[1584].
Можно встретить мнение, будто бы операция РЯН не имела под собой никаких оснований и была порождена маниакальной подозрительностью руководства СССР.
Действительно ли Советскому Союзу ничто не угрожало?
Ранее уже отмечалось, что США встали на путь подготовки войны с Советским Союзом уже в 1945 г. В декабре 1960 г. появился на свет «Единый комплексный оперативный план» (Single Integrated Operating Plan – SIOP) – СИОП-1, который предусматривал нанесение по Советскому Союзу и Китаю 3500 ядерных ударов[1585]. К середине 1961 г. этот план был скорректирован и получил название СИОП-2. В соответствии с ним предполагалось нанесение ядерного удара не только по СССР, но и его союзникам[1586].
Как пишет A. C. Орлов, в 1967 г. США «завершили создание стратегической триады. В нее входили 1054 пусковые установки МБР «Минитмен-1», «Минитмен-2», «Титан-2», 656 ракет «Поларис А-2» и «Поларис А-3» на 41 подводной лодке, а также 615 тяжелых бомбардировщиков В-52, вооруженных сверхзвуковой крылатой ракетой «Хаунд Дог», и средних бомбардировщиков В-58. Общее число стратегических носителей составляло 2325. В СССР тогда всех носителей ядерного оружия было немногим более 600, в том числе 2 атомные подводные лодки (32 пусковые установки)»[1587].
Утвержденный в 1967 г. Пентагоном новый план под кодовым названием СИОП-3 ставил задачу доведение количества ядерных зарядов до 10 тысяч[1588].
К этому времени в нашей стране уже шла работа по созданию системы противоракетной обороны, получившей название А-35. Однако хотя она была успешно испытана 4 марта 1961 г., но поступила на вооружение только в 1971 г.[1589] и почти сразу же устарела.
Дело в том, что в августе 1968 г. США произвели испытания межконтинентальных баллистических ракет «Минитмен-3» и «Посейдон» с разделяющими головными частями (РГЧ)[1590]. В 1970–1971 гг. они стали поступать на вооружение американской армии. Между тем противостоять американским ракетам с РГЧ советская система ПРО А-35 не могла. В таких условиях возникал соблазн нанесения ядерного удара по СССР.
Возможность подобного развития событий в руководстве нашей страны обсуждалась давно. А. Бовин вспоминает, как еще в 1965–1966 г. помощник Л. И. Брежнева В. А. Голиков заявил: «Мировая война на подходе», «надо считаться с этим»[1591].
Не ранее 1967 – не позднее 1969 г., у нас в Псковском пединституте, где я тогда учился, выступал лектор (не помню его военного звания), который заявил, что Генеральный штаб считает военное столкновение с США вполне реальным. Поэтому рассматривается вопрос об изменения военной доктрины с тем, чтобы внести в нее положение о возможности нанесения упреждающего удара.
Взяв на вооружение баллистические ракеты с РГЧ, США обновили свой план ведения войны против СССР, в результате чего в 1971 г. на свет появился СИОП-4, предусматривавший доведение ядерных зарядов до 16 тысяч[1592].
В 1975 г. модернизация стратегических ядерных сил США на основе ракет с РГЧ завершилась. И разрядка сменилась новым витком «холодной войны». Именно в 1975 г. появился новый план ведения войны США против СССР – СИОП-5. Он ставил задачу доведение ядерных зарядов до 25 тысяч (и это несмотря на подписанные в 1972–1973 гг. соглашения). Тогда же в прежнюю доктрину была внесена существенная корректировка – достижение мирового господства «путем устрашения и ведения ограниченных войн»[1593].
Приведенный материал свидетельствует, что мир на протяжении всего послевоенного периода балансировал на грани ядерной войны, которую готовили США. Причем подобные опасения существовали не только у руководства СССР[1594].
Изменилось ли что-нибудь в этом отношении к 1981 г.?
В марте 1980 г. был утвержден СИОП-6, который ставил задачу доведения ядерных зарядов до 40 тыс. и предусматривал три сценария развития событий: а) ответный удар, б) ответно-встречный удар и в) нанесение упреждающего удара[1595].
По свидетельству бывшего сотрудника ЦРУ Карела Кехера, победив на выборах в ноябре 1980 г. и вступив в должность президента в январе 1981 г., Рональд Рейган почти сразу же дал указание обновить ядерную концепцию США. К этой работе были привлечены сотрудники ЦРУ, среди которых оказался и Карел Кехер[1596].
«В 1981 году, – заявил он в интервью, – я вплотную занялся изучением той проблемы, которой интересовалась Москва, – изменением стратегической ядерной концепции США, проводившимся параллельно с пересмотром доктрины ядерной войны – так называемого Сводного варианта оперативного плана (Single Integrated Operational Plan – SIOP), который, как уже отмечалось, допускал возможность нанесения превентивного удара»[1597].
Характеризуя эту работу, К. Кехер отметил: «Разработчики новой концепции исходили из того, что США могли не просто выстоять в таком конфликте, но победить. И это означало фундаментальный пересмотр прежнего подхода, когда ядерное оружие рассматривалось только как оружие сдерживания. Де-факто в новой концепции ядерное оружие становилось оружием нападения»[1598].
И далее: «Американцы были уверены, что имеют такое сверхточное оружие, что могут ударить по какой угодно цели безошибочно. Поэтому они исходили из того, что первым же ударом» будут уничтожены не только руководство страны, «но и все центры, откуда возможно было бы руководить ответным нападением или обороной». «Разработчики концепции исходили из того, что при соблюдении этого плана война могла бы закончиться за три месяца победой США»[1599].
Знало ли руководство СССР об этом плане?
Да, из своих агентурных источников. Одним из них был Карел Кехер[1600].
К. Кехер родился в 1934 г. в Братиславе. Закончил Пражский университет. В 1965 г. был направлен Службой государственной безопасности ЧССР в США. Там поступил в Колумбийский университет и в 1969 г. получил степень доктора философии. Поскольку его научным руководителем оказался Збигнев Бжезинский, через некоторое время К. Кехера взяли в Аналитический отдел ЦПУ, где он проработал более 10 лет. В ноябре 1984 г. его арестовали по обвинению в шпионаже, но уже в феврале 1986 г. обменяли на советского диссидента Анатолия Щаранского[1601].
Таким образом и та «ядерная тревога», которая возникла в Москве в 1981 г., и та операция «РЯН», на осуществление которой в том же году были брошены все силы советской разведки, являлись неслучайными.
О «звездных войнах»
О том, что на рубеже 70–80-х годов в холодной войне между СССР и США наметились важные изменения, свидетельствует записка, представленная директором ИМЭМО А. Н. Яковлевым 10 августа 1984 г. в ЦК КПСС. В это записке обращалось внимание на то, что со второй половины 70-х годов противостояние между СССР и США вступило в новый этап, для которого было характерно то, что американская администрация поставила перед собою задачу «искусственно подорвать хозяйственный прогресс в СССР» и фактически начала развязывать экономическую войну против СССР[1602].
«Именно в начале 80-х годов, – отмечает бывший американский разведчик Питер Швейцер, – президентом США Р. Рейганом вместе с несколькими избранными и особенно доверенными советниками разрабатывается конкретный план развала социалистического лагеря, ослабления экономической мощи и влияния Советского Союза. По признанию К. Уайнбергера, для этого «была принята широкая стратегия, включающая также и экономическую войну. Эта супертайная операция, проводимая не в содействии с союзниками, а с использованием других средств». Так началось стратегическое наступление, имеющее своей целью перенесение центра битвы супердержав в советский блок и даже в глубь самой Страны Советов»[1603].
Некоторое представление об этой деятельности США дает книга самого Питера Швейцера «Победа. Роль тайной стратегии администрации США в распаде Союза и социалистического лагеря», которая была написана, что называется по горячим следам, в 1995 г. переведена на русский язык и издана в Минске.
«Цель и средства наступления, – пишет П. Швейцер, – были обозначены в серии секретных директив по национальной безопасности (NSDD), подписанных президентом Рейганом в 1982 и 1983 годах, – официальных документах президента, направленных советникам и департаментам, касающихся ключевых проблем внешней политики. Как всегда в таких случаях, они шли под грифом «совершенно секретно». Эти директивы по многим аспектам означали отказ от политики, которую еще недавно проводила Америка»[1604].
Вот только некоторые из этих документов, фигурирующие в книге П. Швейцера. «Подписанная в марте 1982 года [директива] «NSDD-32» рекомендовала «нейтрализацию» советского влияния в Восточной Европе и применение тайных мер и прочих методов поддержки антисоветских организаций в этом регионе. Принятая Рейганом в ноябре 1982 г. [директива] «NSDD-66», в свою очередь, объявляла, что цель политики Соединенных Штатов – подрыв советской экономики методом атаки на ее «стратегическую триаду», т. е. на базовые средства, считавшиеся основой советского хозяйства. Наконец, в январе 1983 г. Рейган подписал [директиву] «NSDD-75», в которой Соединенным Штатам рекомендовалось не только сосуществование с советской системой, но и фундаментальное ее изменение. Некоторые из этих директив имели своей целью проведение Америкой наступательной политики, результатом которой должно быть ослабление советской власти, а также ведение экономической войны, или войны за ресурсы»[1605].
В 1981 г. директор ЦРУ У. Кейси представил записку, в которой предлагались конкретные меры в отношении СССР, направленные на его разрушение. Особое место среди них отводилось снижению цен на нефть. В связи с этим в апреле 1981 г. Р. Кейси посетил Саудовскую Аравию[1606] и начал переговоры об увеличении экспорта нефти в обмен на продажу оружия.
В 1983 г. американское казначейство представило президенту доклад, в котором говорилось, что «падение цен на нефть на международном рынке до 20 долларов за баррель могло бы снизить энергетические расходы в США на 71,5 млрд. долларов в год», что, по мнению авторов доклада, будет способствовать росту производства в США и ударит по финансам Москвы[1607]. С этой целью началось давление на Саудовскую Аравию[1608].
Если с 1973 по 1981 г. официальная, средневзвешенная цена нефти за тонну увеличилась с 25 долл. до 258, то уже в 1982 г. она снизилась до 250, в 1983 – до 216, а в 1984 – до 211[1609].
Одновременно началось падение цен на золото. В начале 1980 г. на лондонской бирже за унцию давали 653 дол., в начале 1981 – 506, в начале 1982 – 387. За два года цена упала более чем на 40 %. Это ударило по основным золотодобывающим странам, одной из которых был СССР.
Воспользовавшись возникшими трудностями и принимая во внимание неурожай 1981–1982 гг., поставивший СССР в сложное продовольственное положение, некоторые международные финансовые круги стали расширять «кредитную войну» против СССР[1610].
8 марта 1983 г. Р. Рейган выступил с резкой антисоветской речью и назвал СССР «империей зла» и призвал мировое сообщество к борьбе с нею[1611], а 23 марта огласил так называемую стратегическую оборонную инициативу, СОИ, которая была оценена как заявка на подготовку к «звездным войнам». Р. Рейган заявил о намерении США создать противоракетную систему, способную «перехватить и уничтожить стратегические баллистические ракеты прежде, чем они достигнут нашей территории или территории наших союзников». Речь шла о разработке лазерного оружия, которое предполагалось разместить в космосе[1612]. Через два дня американский президент подписал директиву № 85, которая предусматривала организационные и финансовые меры по реализации программы СОИ[1613].
В ответ на это Советский Союз объявил с 1983 г. односторонний мораторий на вывод в космос противоспутникового оружия. Однако США не только не поддержали эту инициативу, но и вообще никак не отреагировали на нее[1614]. И это неудивительно, так как буквально накануне, в 1982 г. они начали разработку программы «Высокая граница», предусматривавшей размещение в космосе 432 спутников, каждый из которых должен был иметь на борту до 40–50 ракет[1615].
16 января 1984 г. на свет появилась директива № 119 «об ускоренном осуществлении научно-исследовательской программы в рамках СОИ. 27 марта возникла Организация по осуществлению СОИ (SDIO), которую возглавил генерал-лейтенант Джеймс Абрахамсон». Прошло менее трех месяцев и 10 июня в Тихом океане были проведены разрекламированные испытания по перехвату МБР на высоте 160 км. За ними последовала целая серия подобных испытаний: 6 сентября 1985 гг., 27 июня и 11 сентября 1986 г.[1616], которые характеризовались в печати как свидетельство того, что США близки к созданию лазерного оружия.
После того, как в марте 1983 г. Р. Рейган назвал СССР империей зла, а затем провозгласил создание СОИ и в печати открыто заговорили о возможности новой мировой войны, в США появились публикации известного американского астрофизика Карла Сагана (Cagan) из Корнельского университета, в которых он попытался нарисовать картину возможных последствий глобальной ядерной войны. Главное его утверждение сводилось к тому, что в результате пожаров произойдет такой выброс в атмосферу пепла и пыли, что на определенное время солнечные лучи будут не способны достигать поверхности земли, в результате чего на это время над планетой установится ночь[1617].
Когда эти публикации стали известны в Москве, группа ученых во главе с академиком Никитой Николаевичем Моисеевым решила создать научную картину последствий ядерной войны с учетом множественности факторов, используя для этого компьютерную технику. Решение было принято в мае, расчеты проведены в июне – июле 1983 г. Они были выполнены сотрудниками Вычислительного центра АН СССР В. В. Александровым и Г. Л. Стенчиковым. 31 октября результаты расчетов были доложены на одном из форумов в США. Доклад имел сенсационный характер[1618].
Расчеты показали, что в результате ядерных взрывов в воздух поднимутся миллионы тонн грунта. Черное покрывало из сажи, пыли, пепла, золы, гари и дыма горящих городов, сел, деревень и лесных массивов в течение трех месяцев окутает почти всю Землю и сделает невозможным проникновение через него солнечных лучей, В результате чего действительно начнется «ядерная ночь». Но солнечные лучи – это не только свет, но и тепло, и энергия. Прекращение доступа солнечной энергии повлечет за собой резкое похолодание, температура может упасть на 15–50 градусов, в результате чего «ядерная ночь» приведет к возникновению «ядерной зимы», причем на всей планете. А поскольку прежняя температура восстановится только через год, к жертвам, которые понесет человечество и живой мир от ядерного оружия, прибавятся еще большие жертвы от ядерной зимы: погибнут около 80 % растительности, почти все птицы и млекопитающие[1619].
Советский Союз отвечает на вызов
Политика США заставила СССР форсировать гонку вооружения.
В 1945–1954 гг. соотношение между двумя странами в области испытания ядерного оружия выглядело следующим образом: США – 51 испытание, СССР – 14, в 1955–1964 гг. соответственно 333 и 152, в 1965–1974 гг. – 296 и 160, в 1975–1984 гг. – 171 и 236.
Если при И. В. Сталине США превосходили СССР по количеству ядерных испытаний в 3,6 раза, при Н. С. Хрущеве – 2,2 раза, в первой половине правления Л. И. Брежнева – в 1,9 раза, то в конце его правления и при первых его преемниках уступали СССР в 1,4 раза.
Таблица 9. Ядерные испытания в США и СССР
Источник: Мораторий объявлен народом. Последует ли Невада примеру Семипалатинского полигона? // Известия. 1990. 3 октября
В то же время «под покровом соглашения об ограничении стратегических вооружений ОСВ-1, заключенного в 1972 году, – пишет О. Гриневский, – СССР смог увеличить число своих межконтинентальных баллистических ракет в 7 раз, а боеголовок на них – в 20 раз»[1620].
К этому следует добавить, что с 1945 по 1991 г. США получили около 600 тонн оружейного урана и плутония, СССР не менее 700. В результате Советский Союз сумел почти догнать США по количеству и превзойти их по мощности ядерных боезарядов.
Если США произвели первые испытания ракет с разделяющимися головными частями (РГЧ) в 1968 г., то в 1973 г. они появились и у Советского Союза. Поэтому когда в 1975 г. США завершили модернизацию своих стратегических ракетных войск, ракеты с РГЧ стали поступать на вооружение Советской армии[1621]. В таких условиях оказались несовершенными и советская, и американская система ПРО. Это, по всей видимости, и стало одной из причин подписания договора 1972 г. об ограничении ПРО.
Но, заключив упомянутый договор, обе стороны не отказались от продолжения научных исследований в этой области. Наиболее успешно они шли в нашей стране. Еще в августе 1970 г. у нас состоялись успешные испытания противоракетной системы ПКО ИС-М «с тепловой головкой наведения». Так была создана новая система – А-135 с самонаводящимися противоракетами, которая была взята на вооружение 1 июля 1979 г. США смогли создать такую же систему только к 1985 г.[1622]
В рамках подписанных в 1972–1973 гг. соглашений продолжалось совершенствование как межконтинентальных ракет, так и ракет средней дальности. 11 марта 1976 г. на вооружение Советской армии поступили новые ракетные комплексы – «Пионер». Через несколько месяцев первый ракетный полк «Пионер», который в случае войны в течение нескольких минут мог нанести удар по любой точке Западной Европы, был дислоцирован в Гомельской области. В 1978 году началось массовое размещение «Пионеров» на западных границах СССР, что «вызвало переполох в Западной Европе»[1623].
Одновременно численность Советской армии была увеличена с 2,4 млн. человек в начале 60-х гг. до 4,5 млн. к середине 80-х годов. Это была самая крупная армия в мире. Даже в Китае она насчитывал 4,1 млн. чел. На вооружении Советской армии находилось 1398 МБР, 924 пусковые установки БРПЯ и 162 ТБ, которые были оснащены 10 тыс. ядерными боезарядами, а кроме того – 8207 боевых самолетов, 4014 боевых вертолетов, 1723 пусковых установок тактических ракет, 63 900 танков, 76 520 бронетранспортеров, 66880 ракетных установок залпового огня, орудий и минометов, 260 подводных лодок, в том числе 113 атомных, 157 крупных боевых надводных кораблей, в том числе 4 авианосца. 670 тыс. советских солдат несли военную службу за пределами своей страны, главным образом в Центральной Европе[1624].
В середине 80-х годов Советский Союз обладал огромным военным потенциалом и к началу 1987 г. уступал США «только по производству авианосцев, тяжелых бомбардировщиков и ядерных крейсеров»[1625]. Причем по торговле оружием СССР занимал «ведущее место в мире – 30 млрд. долларов»[1626].
Характеризуя политику СССР и США, Б. М. Уткин пишет: «Стороны не скрывали своих планов, даже не маскировали подготовку и развязывание войны. Шла открытая проба сил на различных возможных театрах военных действий – в Польше, Афганистане, Африке, на Кубе и т. д. Ставка делалась на ядерную войну, но противники отдавали себе отчет о ее последствиях. Поэтому лихорадочно наращивали обычные вооружения, в этом Запад обгонял СССР. Но и СССР наращивал обычные вооружения: по количеству и качеству танков нам не было равных в мире. СССР отставал в подготовке к отражению реально нарастающей агрессии особенно по двум направлениям: во-первых, в высокоточном оружии и способах борьбы с ним, во-вторых, в системе управления вооруженными силами во время войны»[1627].
Дело в том, что к началу 80-х годов «противник развернул не только группировки войск на всех театрах военных действий, но и реальные, функционирующие по законам военного времени органы управления. США и НАТО не искали новых вариантов: их коалиционные группировки и способы управления ими были схожи с периодом Второй мировой войны»[1628].
«Повторить трагедию 1941 г. допустить было нельзя, – пишет Б. М. Уткин, – поэтому весьма плодотворной оказалась концепция создания и заблаговременного развертывания, в соответствии с планом войны, органов управления»[1629]. В связи с этим в 1979 г. было создано первое, рассчитанное на ведение военных действий Главное командование войсками дальневосточного направления. Генеральный штаб считал необходимым развертывание таких же структур и на других направлениях, прежде всего западном[1630].
«Первая командно-штабная тренировка с участием созданных на это время главных командований на Западном и Юго-Западном театрах военных действий, – пишет М. Н. Терещенко, – была проведена в апреле 1980 г.». «В последующем (1980–1984 гг.) была проведена целая серия подобных оперативно-стратегических учений»[1631].
В 1982 г., еще при Л. И. Брежневе, советское правительство призвало администрацию США сделать совместное заявление о неприменении ядерного оружия. Однако ответа на это предложение не последовало. Это могло означать, что в Вашингтоне действительно готовы нанести по СССР ракетно-ядерный удар. Поэтому в Кремле возник вопрос: что делать?
«Мало кто знает, – пишет О. Гриневский, – что в это же время (имеется в виду 1982 г. – А. О.) советское руководство активно обсуждало вопрос: объявить или не объявить публично об отказе от обязательства не применять ядерное оружие первыми?»[1632].
«Вопреки устоявшемуся мнению, – отмечает О. Гриневский, – у советского руководства единства взглядов не было. Или, точнее, существовало два уровня подхода к ней»[1633]. Если политическое руководство страны заявляло об отказе от ядерной войны, то военное руководство придерживалось другой стратегии. Она «предусматривала разработку конкретных операций и подготовку войск к широкомасштабным наступательным операциям» и «применению ядерного оружия, в том числе первыми»[1634].
В мае 1983 г. состоялись военные учения под кодовым названием «3апад-83». Они проводились «на базе Прибалтийского военного округа и Балтийского флота, а также ряда объединений других видов Вооруженных Сил»[1635].
«Официально Советский Союз всегда заявлял, что не применит первым ядерное оружие, но на деле, – утверждает О. Гриневский, – все обстояло по-другому. На военных учениях (например, «3апад-83») отрабатывались операции нанесения превентивного удара по странам НАТО в случае получения достоверной информации о готовящемся ядерном нападении»[1636].
Учения «3апад-83» «предусматривали нанесение более 100 ядерных ударов по территории ФРГ и последующий выход советской армии к Ла-Маншу»[1637].
В то же время отрабатывалась деятельность Главного командования войск Западного направления[1638].
Комментируя эти учения, В. И. Варенников писал: «Несколько слов о переходе в наступление с целью срыва готовящегося нападения и ведении наступательной операции. На этом учении мы опробовали (это было впервые после войны) вариант действий наших Вооруженных Сил в начале войны, когда с получением достоверных данных о готовящейся агрессии решением высшего военно-политического руководства страны организуется и осуществляется внезапный удар всеми возможными огневыми средствами (артиллерия, авиация и т. д.), а также проводится наступательная операция с целью срыва нападения противника и разгрома его войск. То есть нанести превентивный удар»[1639].
Рассказывая об учениях «3апад-83» и отмечая, что они «целиком» были «детищем Главного оперативного управления Генштаба»[1640], В. И. Варенников констатировал, что позицию Генерального штаба в этом вопросе разделяли далеко не все «(даже в руководстве Министерства обороны)»[1641].
«Оппоненты считали, – отмечал он, – что такого характера действия могут вызвать у народов мира отторжение и неверие в нашу миролюбивую политику, нас обвинят в агрессии. В связи с этим у нас к ним (оппонентам) были встречные вопросы: для нас не является уроком начальный период Великой Отечественной войны и нам надо, чтобы это повторилось? А бандитские действия США во Вьетнаме, Гренаде, Гватемале, Ливии…»[1642].
«Что же касается нашего упреждающего удара в целях разгрома ударной группировки агрессора, который изготовился в приграничной зоне для нападения на нашу страну, – разъяснял В. И. Варенников, – то действовать вероломно мы не намерены: предварительно по дипломатическим каналам, конечно, будет сделано предупреждение с категорическим требованием – немедленно отвести войска и прекратить подготовку нападения. Если это требование выполнено не будет, угрозу, которая нависла над Отечеством, мы обязаны снять любыми средствами»[1643].
В 1983 г. странам-участницам Варшавского Договора был предложен для подписания мобилизационный план, который предусматривал меры на тот случай, если «Запад развяжет войну против социалистических стран». Предполагалось, что «в этом случае жесткое руководство всей военной организации переходит в руки Москвы»[1644].
Ядерная тревога 1983 г
Одним из показателей того, насколько напряженной была международная обстановка в 1983 г., могут свидетельствовать следующие данные, приводимые «Военно-историческим журналом»:
«Только за январь-август 1983 года и только в районе Курильской гряды самолеты ВВС США 9 раз нарушали советскую границу. В ряде случаев эти нарушения несомненно планировались. Так, например, 4 апреля 1983 года самолеты с опознавательными знаками США не только вторглись в советское воздушное пространство, но и принялись демонстративно отрабатывать условное бомбометание по советским наземным целям»[1645].
А затем грянуло 1 сентября 1983 г. В этот день на Дальнем Востоке был сбит очередной нарушитель воздушного пространства СССР, которым оказался пассажирский самолет[1646].
«1 сентября, – читаем мы в дневнике A. C. Черняева, – сбили южнокорейский самолет «Боинг-747» с 269 пассажирами на борту над Сахалином… Ясно, что американцы подстроили нам эту провокацию. Трагедия же в том, что мы ей поддались»[1647].
Однако, как было установлено позднее, «Боинг-747» упал в море через 10 минут после того, как советский летчик Геннадий Осипович сообщил о том, что сбил самолет-нарушитель[1648]. Но тогда получается, что в ту ночь на Дальнем Востоке было сбито, как минимум, два самолета, из которых, по крайней мере, один был военным.
В связи с этим появилась версия, согласно которой в ночь с 31 августа на 1 сентября на восточных рубежах нашей страны произошел воздушный бой между советскими и американскими военными самолетами, в результате которого был сбит нарушивший советское воздушное пространство южнокорейский «Боинг»[1649].
Самое удивительное в этой истории то, что названная версия появилась не в советских, а зарубежных средствах массовой информации и советские средства массовой информации, которые, казалось бы, были заинтересованы в ее распространении, предпочли обойти ее вниманием.
Это очень напоминает историю в высадкой в 1969 г. американских космонавтов на Луну. Почти сразу же в иностранной печати было обращено внимание на некоторые неувязки в «лунных репортажах», а затем обнародована версия, будто бы никакой высадки американцев на Луну не было, а весь «лунный репортаж» транслировался из Голливуда[1650].
Независимо от того, является ли эта версия обоснованной или же нет, можно было бы ожидать, что советская пропаганда сразу же ухватиться за нее. Однако мы узнали о ней только после того, как был уничтожен Советский Союз и рухнул «железный занавес».
Еще продолжали бушевать страсти вокруг сбитого южнокорейского самолета, как в ночь с 25 на 26 сентября мир оказался на грани ядерной войны. На один из советских пунктов ПРО поступила информация о пуске с территории США стратегической ракеты. Согласно инструкции, находившийся на дежурстве офицер обязан был немедленно объявить ядерную тревогу. Однако прежде чем сделать это, он перепроверил полученную информацию. К счастью, она оказалась ошибочной[1651].
Через несколько дней после этого A. A. Громыко должен был выступить в ООН. Однако губернаторы штатов Нью-Йорк и Нью-Джерси не дали согласие на приземление его самолета на подведомственных им аэродромах. Это был скандал. Администрация президента согласилась принять его на одной из военных баз. Но A. A. Громыко демонстративно отказался от полета в США.
А через несколько дней произошло событие, смысл и значение которого тогда, наверное, не поняли даже те, против кого оно была направлено.
К началу 80-х годов США удалось создать космический корабль многоразового использования «Шаттл». 10 октября 1983 г. когда «Шаттл» совершал свой 13-й полет и пролетал над Казахстаном на высоте 363 км, «возникли нарушения в работе связи и электронного оборудования», а американские космонавты почувствовали «недомогание»[1652].
Что же произошло?
Когда американская программа «Спейс Шаттл» стала приближаться к завершению, советские военные увидели в создании «космического челнока» возможность использования его в качестве супербомбардировщика, «способного при сходе с орбиты сделать спецнырок и нанести ядерный удар по Москве»[1653].
Между тем, «в 1983 году начались весьма перспективные исследовательские работы – «Фон-2» – в области создания оружия в противовес американской Стратегической оборонной инициативе. В результате появились разработки по электромагнитному оружию», способному поражать «радиоэлектронное оборудование противника». Одной из таких разработках стал проект под кодовым названием «Терра»[1654].
Осенью 1983 г. Д. Ф. Устинов «предложил использовать комплекс «Терра» для сопровождения «шаттлов». Один из них – «Челленджер»… – и «подсветили» 10 октября 1983 г.[1655].
Тем временем США начали подготовку к размещению в Западной Европе новых ракет «Першинг-2», способных противостоять «Пионерам» и накрыть европейскую часть СССР буквально за несколько минут. В ответ на это в конце октября Ю. В. Андропов заявил, что Советский Союз отказывается от моратория «на развертывание советских ядерных средств средней дальности в европейской части СССР» и будет вынужден разместить ракеты повышенной дальности на территории ГДР, ЧССР, в океанах и морях»[1656].
В этот момент 2 ноября в Западной Европе начались военные учения НАТО «Эйбл Арчер-83», в ходе которых принимали участие ракетно-ядерные войска и отрабатывались действия, связанные с нанесением по противнику ядерного удара. Особенно настораживали два момента: во-первых, Москва не была уведомлена об этих учениях, во-вторых, в них были задействованы главы всех стран, входящих в НАТО[1657].
Когда в Москве стало известно об этом, возник вопрос: а не происходит ли под видом учений развертывание армий и подготовка к нанесению по СССР ядерного удара? На всякий случай советские войска были приведены в состояние боеготовности и «в ГДР переброшены стратегические бомбардировщики с ядерным оружием»[1658].
«6 ноября, – пишет бывший советский разведчик О. Гордиевский, – Центр направил в лондонскую резидентуру подробный перечень возможных признаков подготовки к внезапному ядерному нападению» и «указал график» якобы существующего «западного плана первого удара». В связи с этим перед резидентурой была поставлена задача взять под контроль деятельность определенного круга лиц Великобритании, которые могли принимать участие в переговорах с американцами, а также «ключевых объектов Министерства обороны, подземных командных пунктов и бункеров для центральных и региональных правительственных структур, офисов НАТО в Англии, британских и американские ядерных авиабаз, баз атомных подводных лодок, ремонтных баз и складов боеприпасов…, разведцентров»[1659].
По имеющимся сведениям, эта тревога достигла пика, когда 9 ноября в состояние повышенной боевой готовности были приведены все американские базы вокруг Советского Союза. Советское командование немедленно приняло ответные меры: в частности были «приведены в полную боевую готовность переброшенные в ГДР стратегические ядерные бомбардировщики»[1660], которые ждали только команды, чтобы взмыть в воздух и устремиться к соответствующим целям.
Драматизм ситуации усиливало то, что именно в это время Ю. В. Андропов находился в больнице и, следовательно, был оторван от тех средств оперативной связи, которые имелись в Кремле.
К тому времени уже существовала специальная система для принятия оперативного решения об отражении ракетно-ядерного нападения, которая могла сработать только при согласованном решении главы государства и министра обороны. В связи с этим у каждого из них появился спутниковый телефон, который позднее получил название «Казбек». Первый такой телефон был оборудован в 1983 г. в Кунцевской больнице, где тогда находился Ю. В. Андропов. Позднее этот телефон стал мобильным и получил название «ядерного чемоданчика»[1661].
11 ноября учения были завершены, и мир мог вздохнуть спокойно.
Для того, чтобы лучше понять драматизм складывавшейся в начале 80-х годов международной ситуации, следует отметить, что именно в это время в нашей стране шла форсированная разработка совершенно новой ракеты, получившей название командной.
Поскольку главным фактором, сдерживающим ядерную войну, является понимание неотвратимости ответного ядерного удара, американской ставке на первоочередное уничтожение центра управления советскими вооруженными силами следовало противопоставить способность советских ракет нанести ответный удар даже в случае утраты ими связи с центром управления.
С этой целью в нашей стране велась разработка ракеты, которая могла бы сама, т. е. автоматически подниматься в воздух. Предполагалось, что при утрате связи с центром команду на ее пуск даст специальный компьютер. В свою очередь, поднявшись в воздух, эта ракета должна была дать команду на пуск всем уцелевшим ракетно-ядерным установкам. Таким образом, даже в случае уничтожения командного центра и всего руководства СССР советские ракеты могли сами выйти на заданные им траектории и нанести ответный удар по противнику.
Эта система имела кодовое название «Периметр», а командная ракета называлась «Мертвая рука». Работа над этим проектом была начата еще в 1974 г. В декабре 1979 г. начались испытания «Мертвой руки», завершившиеся в марте 1982 г. В январе 1985 г. она заступила на боевое дежурство[1662]. Первые сведения о ней появились в печати в 1993 г.[1663]
14 ноября в Западную Европу прибыли первые «першинги». 22 ноября германский бундестаг дал согласие на размещение американских ракет средней дальности в ФРГ. В ответ на это 23 ноября советская делегация покинула женевские переговоры по сокращению ядерных вооружений среднего радиуса действия[1664].
Одновременно советское руководство решило начать размещение своих ракет средней дальности в странах Центральной Европы. 25 декабря 1983 г. в ГДР и ЧССР были размещены две ракетные бригады – 30 установок. А 1 января 1984 г. Ю. В. Андропову доложили о размещении американских ракет «першинг-2» в Англии и ФРГ[1665].
Когда в ноябре 1983 г. О. Гриневский встретился с начальником Генерального штаба Н. В. Огарковым, тот заявил ему, что дело идет к военному столкновению между США и СССР. При этом он сказал: «Запомни хорошенько: мы не собираемся дожидаться, когда на нас нападут, как это было в 1941 году. Мы сами начнем наступление, если нас вынудят к этому… Мы вправе назвать это нашим ответным ударом, не дожидаясь, когда противник начнет забрасывать нас ракетами»[1666].
А поскольку советские стратегические ракеты в Центральной Европе и в европейской части СССР не представляли никакой угрозы для США, появилась идея вернуться к тому плану, который существовал в Генеральном штабе еще при И. В. Сталине. Когда в 40-е годы Москве стало известно, что США готовят войну против СССР, было решено создать военный плацдарм против США на Чукотке[1667].
В 1948 была сформирована специальная 14-я десантная армия под командованием генерала Николая Николаевича Олешева (1906–1970). В сентябре того же года ее начали перебрасывать на Чукотку, где она был дислоцирована в бухте Провидения[1668].
Летом 1949 г. на Дальнем Востоке началось формирование авиационного отряда для сопровождения бомбардировщиков.
В августе отряд был переброшен на Чукотку и разместился здесь на аэродроме Маркова [1669].
Позднее этот авиационный отряд был преобразован в 95-ю истребительную авиационную дивизию. Чтобы понять значение этого, необходимо учесть, что тогда авиационная дивизия насчитывал около ста самолетов. В октябре 1952 г. 95-я дивизия была передислоцирована в поселок Анадырь, а затем на основании директивы Генерального штаба № 0013 от 11 ноября 1953 г. переведена в Белоруссию[1670].
В 1992 г. H. H. Остроумов поведал о том, как летом 1952 г. главнокомандующий ВВС П. Ф. Жигарев собрал генералов и поставил их в известность о том, что он «получил указание товарища Сталина приступить к формированию 100 дивизий реактивных бомбардировщиков фронтовой авиации». Среди мест базирования этой бомбардировочной армады были названы Камчатка и Чукотка. Закипела работа, но после смерти Сталина в 1953 г. она была прекращена[1671].
И вот теперь через тридцать лет снова вернулись к этой идее. Теоретически она рассматривалась еще в 1982 г.[1672]. А в 1983 г. «СССР начал подготовку к размещению ракет средней дальности на Чукотке. Расчеты показали, что с чукотских плацдармов эти ракеты могут за 5–8 минут «накрыть» все Западное побережье США»[1673]. Для охраны создаваемого плацдарма на Чукотке была выделена 99-я мотострелковая дивизия[1674].
Существует мнение, что в конце 1983-го – начале 1984 г. мир снова, как и в 1962 г. во время Карибского кризиса, оказался перед угрозой военного конфликта между СССР и США. Причем некоторые историки считают даже, что в середине 80-х годов эта угроза была еще более серьезной, чем в начале 60-х годов.
Стоял ли мир на пороге Третьей мировой войны?
Однако прежде чем делать на этот счет соответствующие выводы, необходимо установить, не представляло ли все это большую политическую игру.
Сейчас уже известно, что распропагандированные испытания лазерного оружия в США были неудачными. В 1988 г. Конгресс США опубликовал 900-страничный доклад, главный вывод которого сводился к тому, что «в обозримом будущем» создание СОИ вообще невозможно[1675]. Знала ли это администрация США в 1983 г.? Оказывается, знала.
Позднее заместитель советника по вопросам национальной безопасности при Р. Рейгане Роберт Мак-Фарлейн признался, что это была его идея: «раскрутить на полную катушку создание ПРО под аккомпанемент пропагандистских фанфар», а затем «когда запрещение ПРО станет главной целью советской политики», пойти на это, «но в обмен на существенное сокращение или запрещение тяжелых МБР», по которым СССР далеко опережал США[1676].
Это значит, что со стороны США вся военная истерия представляла собою шантаж, направленный на то, чтобы запугать СССР. В связи с этим возникает вопрос: понимало ли это руководство нашей страны?
После выступления Р. Рейгана, провозгласившего подготовку к «звездным войнам», по постановлению ЦК КПСС и Совета Министров СССР была создана специальная комиссия, председателем которой был назначен академик Е. Велихов, а заместителем генерал В. И. Варенников. «Эта комиссия, – вспоминал В. И. Варенников, – была вывезена за город, и в течение нескольких дней, проводя заседания только в бункере, мы… выработали стратегически правильную линию для нашего государства»[1677].
К сожалению, даже в 2001 г. В. И. Варенников не счел возможным озвучить принятые решения. Но, исходя из тех материалов, которые имеются в нашем распоряжении, некоторое представление на этот счет получить можно. «В реальность угрозы СОИ, – пишет бывший пресс-секретарь М. С. Горбачева A. C. Грачев, – в Москве не верили. Комиссия академика Евгения Велихова, созданная еще при Андропове, пришла к заключению, что эта система эффективно работать не будет»[1678]. По другим, правда, косвенным данным, комиссия Е. Велихова пришла к выводу, что создание СОИ – вообще нереально[1679].
Дело в том, что работа над созданием лазерного оружия велась в СССР с начала 70-х годов и не дала положительных результатов[1680].
Конструктор первых советских систем противоракетной обороны Герой Социалистического Труда Г. В. Кисунько писал о лазерном или «СВЧ-оружии»: «В его основе лежит внешне заманчивая, но технически абсурдная идея поражать боеголовки ракет не противоракетами, а сфокусированными радиолучами в диапазоне сверхвысоких частот». Почему же эта идея была абсурдной? А потому, что «для реально действующего СВЧ-оружия нужны гигантские энергетические мощности, в тысячи раз превосходящие сумму мощностей всех электростанций земного шара»[1681].
Следовательно, руководство нашей страны понимало, что поднятая на Западе истерия вокруг «СОИ» – это не более чем широкомасштабная информационная акция.
Можно было бы ожидать, что оно разоблачит администрацию США. Однако этого не последовало. Более того, что Е. П. Велихову было дано распоряжение разработать систему мер, способных парализовать размещенное в космосе лазерное оружие. И это поручение было выполнено. Оно известно в литературе как «ассиметричный ответ» на «Стратегическую оборонную инициативу» Р. Рейгана[1682].
Но если Е. П. Велихов считал невозможным создание лазерного оружия, какой смысл имел «ассиметричный ответ»? А. Ф. Добрынин объясняет это тем, что советское руководство (т. е. Ю. В. Андропов), несмотря на мнение ученых и военных, считало, что создание СОИ возможно, причем в реально обозримом будущем[1683].
На чем могла основываться такая уверенность? Одно из двух: или его дезинформировала внешняя разведка, возглавляемая В. А. Крючковым, или «антисимметричный ответ» тоже представлял собою лишь ход с советской стороны в той игре, которая разворачивалась между руководством двумя державами.
Авторы книги «Третий проект» выдвинули гипотезу, согласно которой Ю. В. Андропов сознательно пошел на обострение международной обстановки, чтобы запугать Запад, а затем, когда необходимый эффект будет достигнут, пойти на разрядку и выторговать более выгодные условия соглашения – вхождение в «единую Западную цивилизацию»[1684].
Если принять эту версию, получается, что блефовали обе стороны.
В связи с этим обращают на себя внимание следующие факты.
Оказывается, в конце 1983 – начале 1984 г., когда Н. В. Огарков предупреждал О. Гриневского о возможности нанесения Советским Союзом упреждающего удара по США, а Министерство обороны готовилось к развертыванию военного плацдарма на Чукотке, Генеральный штаб начал разрабатывать план возможной ликвидации ядерного оружия к 2000 г.
Как уже отмечалось, результаты проведенной в нашей стране под руководством академика H. H. Моисеева работы по определению возможных последствий ядерной войны уже в октябре 1983 г. были обнародованы в США. После этого один из сотрудников H. H. Моисеева В. В. Александров был приглашен в знаменитую Ливерморскую национальную лабораторию им. Э. Лоуренса (Lawrence Livermore National Laboratory, LLNL) и поддерживал с нею контакты вплоть до 1985 г., когда бесследно исчез[1685].
Свое название эта лаборатория получила по названию города Ливермор в штате Калифорния. Формально она входит в структуру Калифорнийского университета, фактически является научным центром Министерства энергетики США, занимающимся наряду с подобной же лабораторией в Лос–Аламосе разработкой ядерного оружия и решением других проблем национальной безопасности.
В связи с этим возникает вопрос, возможно ли было сотрудничество между этой лабораторией и АН СССР, если бы США и СССР в это время готовились к войне друг с другом, и она могла начаться со дня на день?
31 декабря 1997 г. на страницах «Лос-Анджелес тайме» появилась статья с интригующим названием «The Gavrilov channel, the KGB-CIA hotline» («Канал Гаврилова, горячая линия КГБ–ЦРУ»). К сожалению, найти эту статью в Интернете, даже на сайте газеты не удалось. Однако в 1998 г. с ее содержанием нас познакомили «Новости разведки и контрразведки». Из этой публикации явствует, будто бы в начале 80-х годов, именно тогда, когда «холодная война» достигла своего наивысшего накала, между КГБ и ЦРУ начал действовать тайный канал связи[1686].
Можно было бы ожидать, что эта информация вызовет волну журналистских расследований как у нас, так и за океаном. Ничего подобного не произошло. Невольно возникла мысль, что обнародованная «Лос-Анджелес тайме» версия представляла собою газетную «утку». Однако в 2003 г. появилась книга бывшего сотрудника ЦРУ М. Бирдена и журналиста Д. Ройзена «Главный противник», в которой версия о существовании «канала Гаврилова» получила подтверждение[1687].
Из названных публикаций явствует, что «канал Гаврилова» начал действовать в 1983 г., т. е. в период короткого пребывания у власти Ю. В. Андропова, когда КГБ возглавлял В. М. Чебриков[1688]. По одной версии, инициатива его создания исходила от ЦРУ[1689], по другой – от КГБ[1690]. Установленная между КГБ и ЦРУ тайная связь осуществлялась по двум каналам: первый представлял собою прямой телефонный провод между Лубянкой и Лэнгли, второй – конфиденциальные встречи представителей двух названных ведомств в Вене[1691].
«Первыми сотрудниками ЦРУ, участвовавшими в этих встречах», были «Бертон Гербер, который был тогда руководителем отдела ЦРУ по делам СССР и стран Восточной Европы вместе с Дэвидом Бли, руководившим контрразведкой в ЦРУ». С советской стороны в первых встречах участвовали Рэм Красильников, возглавлявший первый, американский отдел В ГУ КГБ СССР и Леонид Ефимович Никитенко[1692].
Можно было бы понять, если бы такой канал возник в годы Второй мировой войны, когда СССР и США являлись союзниками. Можно было бы понять, если бы такой канал начал действовать во время разрядки. Но как объяснить его появление именно тогда, когда обе стороны почти открыто бряцали оружием и допускали возможность возникновения ядерной войны. О каком сотрудничестве двух разведок к таких условиях могла быть речь?
Или «канал Гаврилова» действительно был создан для сотрудничества КГБ и ЦРУ и тогда следует признать, что военная истерия 1982–1984 гг. представляла собой спектакль, или же, если международные отношения действительно балансировали на грани войны, то «канал Гаврилова» был создан не для сотрудничества, а для тайных переговоров.