Весть о смерти невесты поразила его, как громом, он громко рыдал, забыв свое мужское достоинство. Старуха мать и сестра-вдова рыдали еще громче. Глядя на их печаль, никому бы не могло придти в голову, что смерть девушки была делом их рук. Они умудрились как-то изловить юрзу и сунуть в мучной мешок в надежде на то, что, когда невестка пойдет за мукой, змея, потревоженная в своем покое, непременно ужалит ее. Расчет их удался как нельзя лучше, ни подозрений, ни сомнений ни у кого не могло быть никаких. Появление змеи в домах, причем они забираются не только в мешки с провизией, но даже в постели и кувшины для воды, – у нас явление обыкновенное. Смерть от их страшных укусов тоже не редкость. Особенно часто гибнут дети и женщины. Тем бы так все и кончилось, если бы не замешался вопрос о возвращении отцом невесты кэбинных денег. Старик был прижимист и, как все персы, страшно жаден. Отдать назад то, что он уже считал своим, ему казалось прямо невозможным. Под разными предлогами он стал откладывать расчет с Мустафой, а тем временем начал разнюхивать о всех подробностях жизни своей дочери в доме жениха и ее смерти.
По некоторым данным он скоро убедился, что мать
Мустафы ненавидела свою будущую невестку и прочила своему сыну в жены другую женщину. Это известие усилило подозрение старика, и он с большой настойчивостью отдался своему следствию, и вот, совершенно неожиданно, он наталкивается на мальчишку-пастушка, который сообщает ему, что видел своими глазами, как рано на заре мать
Мустафы со своей старшей дочерью ловили в глиняный кувшин юрзу: «Это случилось как раз в тот день, когда умерла девушка, жившая у Мустафы», – окончил свой рассказ мальчик.
Получив такое важное сведение, отец пошел к Мустафе и высказал ему свои подозрения. Надо отдать справедливость молодому человеку, он поступил в этом случае вполне благородно. Внимательно выслушав старика, Мустафа позвал к себе младшую сестру и подверг ее строгому допросу. Молодая девушка сама ничего не знала, она могла только повторить несколько фраз, случайно подслушанных ею из разговоров ее матери со старшей сестрой; но для Мустафы эти фразы не оставляли никакого сомнения в преступлении, совершенном его матерью. Он был страшно поражен, и бешенству его не было границ; но в то же время не мог же он выдать судьям свою родную мать и сестру. Надо было уладить дело. Отец невесты оказался сговорчивее, чем можно было ожидать. Он охотно согласился помириться на условиях не возвращать жениху полученной части кэбинных денег и уплаты сим последним еще ста рублей. Единственным последствием всей этой истории было то, что Мустафа, оставив мать и сестер в том доме, где они жили, сам уехал от них и поселился в одном селении. Теперь он уже женат и едва ли вспоминает свою погубленную невесту.
XVIII
Загубленная жизнь
Другой случай, если хотите, еще трагичней. Было это лет 10-12 тому назад. Жил в нашем краю богатый и знатный бек Гаджи-вали: было ему лет за 60, это был человек крайне свирепый и властный. Семья у него была большая, так как он имел много жен, но, кроме женской половины, в мужской жил с ним только младший сын Беюк-бек. Остальные сыновья, не желая подчиняться суровому деспотизму отца, жили сами по себе. Если сыновья имели основание жаловаться на суровость Гаджи-вали, то дочери его и жены просто изнывали от его грубого, подчас зверского обращения. Двое из сыновей Гаджи-вали жили здесь, в
России, откуда родом были их жены, и вот однажды по какому-то делу Гаджи-вали послал к одному из них Беюк-агу.
Живя у брата, Беюк-ага познакомился с сестрой его жены, молоденькой 12-летней Гюзейль-ханум102 и пожелал взять ее в жены. Вернувшись домой, он сообщил об этом старику, причем не преминул в восторженных выражениях описать красоту своей возлюбленной. Гаджи-вали, против обыкновения, выслушал слова сына весьма снисходительно и, согласившись на его просьбу, лично отправился в Россию103 к родителям Гюзейль-ханум просить ее в жены сыну.
Хотя слава о дурном характере Гаджи-вали была хорошо известна родным девушки и ей самой, но она не сочла нужным отказывать ему в его сватовстве, рассчитывая, что, женившись, Беюк-ага по примеру прочих братьев заживет самостоятельно.
Заключив кэбикные условия и совершив обручение, которое у нас может быть заочное, Гаджи-вали повез молодую невесту к себе в селение, где должна была быть окончательная свадьба.
Беюк-ага, ожидавший с нетерпением возвращения отца, выехал ему навстречу. Он радостно поздоровался с ним и успел переглянуться с красавицей невестой, ехавшей сзади на белом катере. В дороге, по мусульманским обычаям, жених не имел права говорить с невестой, но, приехав домой, Беюк уловил удобную минуту и, пробравшись на женскую половину, успел переговорить с Гюзейль-ханум.
Счастливые и довольные стояли они в темном уголку и шепотом говорили о своей скорой свадьбе и будущей жизни. Тут же в первый раз Гюзейль-ханум высказала не-
102 Ханум – госпожа, барыня, уважительное обращение к женщине Востока.
103 «.. лично отправился в Россию. .» – здесь говорится о прибрежной полосе Закавказья, населенной в XIX веке персами – русскоподданными.
пременное желание свое, чтобы после свадьбы Беюк-ага ушел от отца, который ей очень не нравился и вселял в нее страх. Беюк-ага, увлеченный красотой своей невесты, с неопытностью 15-летнего юноши обещал сделать так, как она пожелает, и влюбленные заключили свой союз жаркими поцелуями. В своем увлечении они не заметили, что давно служат предметом ехидного наблюдения со стороны старшей дочери Гаджи-вали, старой и злой ведьмы, пережившей двух мужей и поселившейся в доме Гаджи-вали в качестве домоправительницы и смотрительницы его гарема. Будучи дочерью первой, давно уже умершей жены
Гаджи-вали, Фатьма, так звали эту женщину, была гораздо старше не только всех своих сестер и братьев от других жен своего отца, но и две последних жены старика были девочками по сравнению с ней и всецело находились в рабском у нее подчинении.
В тот же день весь разговор Гюзейль-ханум с Беюк-агой, значительно извращенный и дополненный, стал известен Гаджи-вали. Против ожидания Фатьмы, старик, внимательно выслушал ее доклад, только усмехнулся, но ничего не сказал и махнул рукой, чтобы она уходила.
Прошло дня два-три, в течение которых шли торопливые приготовления к свадьбе. Беюк-ага и Гюзейль каждый день украдкой встречались где-нибудь и торопливо обменивались несколькими, полными нежной ласки словами.
Их молодая страсть, вспыхнувшая при первой встрече, разгоралась все сильней и сильней. До свадьбы оставалось каких-нибудь два дня, как вдруг Гаджи-вали позвал к себе
Беюк-агу и, вручив ему порядочную сумму, приказал немедленно ехать в Тавриз, отвезти эти деньги одному купцу, с которым Гаджи-вали вел дела.
– Отец, – осмелился возразить Беюк-ага, – до Тавриза два дня езды, я не вернусь раньше 4–5 дней, а через два дня моя свадьба!
– Делай, что тебе приказывают! – грозно прикрикнул старик. – О свадьбе не твоя забота!
Огорченный до глубины души, вышел Беюк-ага из отцовской комнаты, но ослушаться его воли он не мог. а потому, не теряя времени, пошел в конюшню, заседлал резвого иноходца и поспешил выехать из дому. Перед отъездом он на минутку забежал в женскую половину и, встретив Гюзейль-ханум, сообщил ей неприятную новость.
Выслушав своего жениха, Гюзейль-ханум страшно перепугалась и с плачем упала к нему на грудь.
– Не уезжай, мой сокол, до свадьбы, – жалобно шептала она, прижимаясь к жениху, – я чувствую, нам грозит беда, я боюсь, боюсь! Сердце у меня замирает, как птичка в когтях у кошки; не оставляй меня одну, умоляю тебя!
– Нельзя, моя козочка, – успокаивал ее не менее встревоженный жених, – как можно не слушаться приказания отца? И чего тебе бояться? Я скоро вернусь, справим свадьбу, и тогда ты не будешь знать никого, кроме меня!
– Но почему твоему отцу вздумалось вдруг так неожиданно усылать тебя? Неужели нельзя подождать с отправкой этих денег после нашей свадьбы? Ведь всего только два дня!
– В торговых делах иногда два часа имеют большое значение; должно быть, случилось что-нибудь очень важное, не терпящее отлагательства!
– Пусть кто-нибудь другой везет деньги, а ты останься!
– Некому! Отец не доверяет своим слугам. Сумма слишком велика. Ты не плачь, я вернусь гораздо скорее, чем ты думаешь. На половине пути у меня есть хороший приятель, я возьму у него лошадь, а свою поставлю к нему в конюшню отдыхать, таким образом, я буду ехать день и ночь без отдыха и послезавтра к вечеру вернусь. За это время, поверь, ничего не случится с тобой!
Беюк-ага так и сделал. Проехав полпути, с быстротой, какую только можно было требовать от лошади, он сменил ее у своего приятеля на свежую и, не отдыхая, погнал дальше. К полдню другого дня он был в Тавризе, отдал купцу деньги, взял расписку, выпил несколько стаканов чаю и поскакал назад. Всю дорогу его мучило какое-то тяжелое предчувствие, и он нещадно торопил свою лошадь. Голодный, измученный двухсуточной безостановочной ездой, едва держась на седле, въезжал в свое селение Беюк-ага. Еще издали услыхал он шум, крики, звуки зурны104 и гул голосов большой толпы. Он ударил плетью усталого коня и рысью подъехал к своему дому. Странное зрелище поразило его. На большом широком дворе толпилось много народу вокруг чанов с пловом. Дымились огромные самовары, мальчики в чистых рубахах разносили чай.
В углу сидели зурначи и старательно наигрывали на своих инструментах. Перед ними, на широкой, утоптанней площадке, выплясывало несколько человек. Далее сквозь
104 Зурна – древний музыкальный инструмент на Востоке и в Закавказье. Род рожка с мундштуком, как у гобоя. Имеет резкий звук. Зурначи – музыканты, играющие на зурне.
открытые двери дома виднелась толпа гостей почище, в богатых одеждах, с почетными бородами, оттуда тоже неслись звуки зурны и бубна.
В первую минуту Беюк-ага был совершенно ошеломлен. Он стоял, уставив глаза, ничего не понимая. Ему казалось, что он бредит наяву, но вдруг страшное подозрение молнией озарило его мозг. Он быстро слетел с седла и бегом бросился в дом. Там он увидел своего отца-старика на почетном месте, окруженного седобородыми муллами и старшинами селения. Старик был одет во все белое, папаха его была украшена цветным платком, перед ним стоял кальян и блюдо изюма. Увидя входящего сына, Гаджи-вали слегка смутился; он никак не ожидал такого раннего возвращения, однако сейчас ж