Песках? –
спросил меня Владимир Иванович Красенский, муж сестры
Мани, входя как-то ко мне в комнату с газетой в руках.
– Нет, а что?
– Прочтите. – И он передал мне газету, пальцем указывая, откуда читать.
«Зверское убийство.
В ночь с 20 на 21 мая в. . улице Песков в доме № 00 со-
вершено двойное убийство, ужасное по своему зверству и
по той дерзости, с которой оно было произведено. Убита
сама домовладелица вышеупомянутого дома, купеческая
вдова Анастасия Карловна Шубкина, 63 лет, и ее единст-
венная прислуга, крестьянка Тверской губернии, Матрена
Рыбкина, 44 лет. Убийство обнаружено при следующих
обстоятельствах. Каждое утро дворник дома г-жи
Шубниной приносил в квартиру своей хозяйки дров и воды.
В тот день, когда было обнаружено преступленье, он, по
обыкновению поднявшись с вязанкой дров во второй этаж
в квартиру № 4, где жила хозяйка дома, нашел дверь в
кухню запертой. Тогда, думая, что кухарка спит, он стал
стучаться, но ответа не последовало. Несколько удив-
ленный подобным обстоятельством, но оставаясь при
том же убеждении, что кухарка спит, дворник снес дрова
другим жильцам и полчаса спустя с новой связкой опять
постучался в кухню хозяйки, но опять не получил ответа.
Он стал стучать сильнее, но ответа не было. Тогда, не-
сколько встревоженный подобным странным молчанием, он стал стучать изо всей силы, настолько громко, что
услышали в других квартирах и многие из жильцов вышли
на лестницу, спросить, в чем дело. Дворник рассказал им
причину, добавил, что подозревает тут что-то неладное.
Дали знать полиции, и, когда наконец при помощи при-
званного слесаря, в присутствия полиции, дверь была от-
крыта, присутствующим представилось ужасное зрели-
ще. Посередине кухни лежала кухарка, ничком на полу, вся
голова ее была буквально разбита, и из зияющей раны вы-
ползли окровавленные мозги, подле нее валялось и орудие
убийства, большой медный пестик. Из кухни дверь вела в
коридор, оканчивающийся спальней самой хозяйки. Когда
полиция вошла туда, то нашла г-жу Шубкину полуразде-
тую и лежащую поперек постели, со свесившимися на пол
ногами. Судя по положению трупа и по отсутствию крови
и по подтекам на шее и горле, она была просто задушена.
Очевидно, убийца обладал большой физической силой, по-
тому что, по заключению врача, смерть произошла почти
моментально и именно в ту минуту, когда покойная хо-
тела соскочить с постели, по всей вероятности, услыхав
крик в кухне, так как служанка, должно быть, была убита
раньше. Никакого беспорядка в комнате не замечалось, все
стояло на своем месте, следов какого-либо грабежа тоже
не было. В платье убитой, лежавшем на стуле, нашли
ключи, один из них подошел к сундуку, стоявшему под
кроватью. Когда сундук открыли, нашли в нем какие-то
тряпки, и больше ничего. В комоде, стоявшем в комнате, кроме белья и кое-какого хламу, тоже ничего не было.
Являются теперь два вопроса. Были ли у покойной при
себе деньги? Если были, и хранились в сундучке или комоде, то, стало быть, они похищены, если же не было, то не
было грабежа. Второй вопрос – как убийцы попали в
квартиру, откуда они вышли, заперев за собою дверь, ибо
после тщательных поисков ключ от входной кухонной
двери был найден брошенным под лестницу. Дворник го-
ворит, что накануне он видел на дворе двух, по одежде
похожих на странников, и что, кажется, они прошли в
квартиру покойной, которая, по его выражению, «осо-
бенно была охоча» до всяких божьих людей, ходивших к ней
очень часто, но проходили ли они назад и когда, этого он
наверно не знает, так как в это время ходил в участок с
«листками». Если предположить, что деньги были укра-
дены, то, очевидно, убийцы хорошо знали как расположе-
ние квартиры, так и обычаи хозяйки, настолько хорошо, что, не прибегая ко взлому, воспользовались ключами и
прямо взяли то, что искали, не производя обыкновенного в
подобных случаях беспорядка, происходящего вследствие
поисков неизвестно где спрятанных денег. К розыску та-
инственных убийц приняты все меры».
Чем я дальше читал, тем мне больше казалось во всем этом что-то знакомое.
«Анастасия Карповна Шубкина, – думал я, – где я слышал это имя? Ба, да ведь это тетка Лопашова, как это я сразу не вспомнил, те-те-те, догулялась, вот тебе и странники, укокошили-таки!» И я вспомнил, как еще недавно
Лопашов говорил мне: «Моя тетка рано ли, поздно ли дождется того, что ее ухлопают; как же, живет одна с полоумной кухаркой, весь околодок знает, что у нее деньги в сундуке под кроватью, принимает разных бродяг, оставляет их ночевать, долго ли до греха!» И вот предсказания
Лопашова сбылись. «Впрочем, он должен быть доволен, –
подумал я, – он ведь единственный наследник, а у старухи, кроме денег, которые не все же она держала под кроватью, дом каменный тысяч в сорок, нигде не заложенный. Заживет теперь наш Лопашов». И я даже позавидовал ему немного.
Однажды, возвращаясь откуда-то домой, я на лестнице столкнулся со старшим дворником.
– Вам, сударь, повестка из окружного суда.
– Какая повестка?
– Не могим знать, пришла без вас, я расписался, извольте получить.
Я взял повестку, распечатал ее и прочел, что судебный следователь по особенно важным делам, Ашанов, приглашает подпрапорщика, Федора Чуева, завтра, 1-го июня, в камеру свою С.-Петербургского окружного суда, в качестве свидетеля по делу убийства купеческой вдовы Анастасьи Шубкиной.
«Что за чепуха, – подумал я, – каким манером могу быть свидетелем того, что сам узнал из газеты». Однако делать нечего, надо было идти. С некоторым замиранием сердца поднялся я на следующее утро по широкой лестнице окружного суда и вступил в узкий длинный коридор, с правой и с левой стороны которого шли двери в камеры судебных следователей. Сторож, указав мне дверь камеры
Ашанова, пошел докладывать, и через минуту я очутился в большой комнате, с полукруглым окном, желтыми шкафами по стенам и лежащими на их полках делами и длинным, покрытым зеленым сукном столом, за которым восседал сам Ашанов и его два писца.
Ашанов, небольшого роста, господин лет за тридцать, выглядел далеко не симпатично. Бледное, худощавое лицо, острый, как клюв хищной птицы, большой нос, украшенный золотым pince-nez23, большие, серые, холодные глаза, которыми он так и впивался в лицо своего собеседника, и тонкие, цепкие, как щупальца спрута, пальцы костлявых рук невольно производили весьма неприятное впечатление.
Пригласив меня жестом присесть против себя, Ашанов спросил у меня мои имя, фамилию, звание и затем, предупредив, что все, что я покажу, я, в случае требования суда, должен буду подтвердить присягой, приступил к самому допросу.
– Вам знаком отставной поручик N-ского драгунского полка, Иван Иванович Лопашов?
– Знаком.
– Вы, кажется, с ним большие друзья? – и глаза следователя так и впились в меня, словно желая проникнуть насквозь.
– Ну, друзья – это, пожалуй, громко сказано, а что приятели мы с ним были – это правда, часто кутили вместе.
23 пенсне (фр.).
– Мне это известно, – как-то особенно напирая на слово «известно», отрезал следователь и, помолчав с минуту, продолжал: – Если вы были с ним так близки, не рассказывал ли он вам когда о том забавном маскараде, который он проделал раз, одевшись монахом, и обманом выменяв у своей тетки, г-жи Шубкиной, сто рублей на кошель, наполненный всякою дрянью? Наверное, рассказывал?
– Нет, такой вещи я от него не слыхал никогда, – заперся я, не желая подводить своего приятеля.
– Не слышали, – саркастически прищурился г-н Ашанов, – будто бы, припомните-ка хорошенько. Может вы забыли?
– Решительно не знаю, о чем вы говорите, – пожал я плечами.
– Так-с, – протянул следователь, – ну-с, а г-на Черногривова вы знаете?
– Знаю.
– С ним вы тоже, кажется, иногда покучивали в компании с господами Лопашовым и Разсухиным.
– Кутил, так что же из этого?
– Ничего особенного, дело в том, что этот самый г-н
Черногривое здесь же дал мне следующее показание, извольте прослушать.
Говоря это, Ашанов медленно вытащил из кучи лежащих перед ним бумаг какой-то мелко исписанный лист и пробежав его глазами, стал читать из середины, покачиваясь слегка и особенно напирая на некоторые слова:
«.. тогда же г-н Лопашов рассказал нам о том, как он, одевшись монахом, обманул свою тетку, г-жу Шубкину.
Дело было так (тут следовал уже известный читателям рассказ про похождения Лопашова). При этом разговоре были: г-н Разсухин и г-н Чуев. Последнего я особенно помню, потому что после того мы поехали с ним к одной знакомой женщине, у которой провели весь вечер, и только поздно ночью отправились домой, при чем г-н Чуев меня подвез до самой моей квартиры и затем поехал к себе».
– Видите, а вы говорите, что не знаете ничего, – ехидно заметил следователь, – оказывается, г-н Лопашов при вас рассказывал.
– Не знаю, может быть, я только что-то этого не помню, может, я очень пьян был да забыл.
– Может быть, только я бы вас попросил как-нибудь возбудить свою память, потому что должен предупредить вас: убийство г-жи Шубкиной весьма еще темное дело, и подозреваются многие такие, что и сами, может быть, не подозревают, что они в подозрении. Извините меня за этот каламбур, – и он неприятно усмехнулся. Несколько минут длилось молчание. Следователь рылся в бумагах, а я сидел в кресле против него и не могу сказать, чтобы был в эту минуту очень спокоен.