Я прохожу достаточно далеко, чтобы меня не было видно с главного шоссе, и останавливаюсь у строения, которое раньше являлось частным домом, а теперь переделано под ветеринарную лечебницу. Она закрыта, и небольшая, залитая гудроном парковка пуста. Я сажусь на низенький кирпичный парапет, ставлю сумку около ног и жду.
Когда из-за холма появляется черная машина, меня охватывает странное чувство. Я гляжу на подъезжающего ко мне Джоша, мигающего поворотником, как сотни раз, когда он многие годы забирал меня с работы. Разве что теперь автомобиль лучше того, что мы могли себе позволить в прежние времена.
– Привет! – говорит Джош, когда я открываю дверцу и залезаю внутрь, неловко пристраивая сумку на коленях.
Вдохнув знакомый запах одеколона Джоша, я поворачиваюсь к нему. Он смотрит на меня удивленно, и возникает неловкая пауза, когда я раздумываю, надо ли мне чмокнуть его в щеку. Но не делаю этого, а тянусь за ремнем безопасности. Лицо у меня пылает.
– Уселась? – спрашивает он, и я молча киваю. Он глядит через плечо и медленно отъезжает. – Я думал двинуться напрямик по Сектор-лейн, ведь ты торопишься.
– Отлично.
Джош немного раздался за четыре года с последней нашей встречи, когда я случайно увидела его в торговом центре, где он был с мамой. А его некогда темные волосы поседели. К тому же у него довольно густая щетина, но в остальном он выглядит по-прежнему. На нем даже старый свитерок, который я сразу узнала. Как же все это странно и необычно!
Мы едем в молчании, а потом Джош бросает на меня беглый взгляд.
– Извини, – говорю я. – Это, наверное, выглядит безумно.
– Ну, может, немного удивительно, – соглашается он.
– В буквальном смысле слова все, кого я могла бы попросить, уже ждут меня в гостинице, а мне обязательно нужно успеть туда к восьми… У меня сегодня день рождения, – объясняю я. – Вообще-то уже сороковой.
У него отвисает челюсть.
– Нет! Сегодня же не пятнадцатое число!
– Но у меня день рождения не пятнадцатого.
– Ой, – хмурится Джош и торопливо добавляет: – Ух ты! Ну, с днем рождения!
– Спасибо.
– А что ты тогда делала в «неотложке»? – вдруг спрашивает он.
– Травма головы.
– Вот черт! – Джош озабоченно смотрит на меня. – Все нормально?
– Отлично, – отвечаю я. – Просто все чуть не наизнанку вывернулись, чтобы устроить мне незабываемый вечер, а я не хочу портить им торжество, подняв шум из-за того, что вышла из больницы без кошелька и без мобильника. Я в буквальном смысле оказалась на мели. – Джош молча слушает. – Я попыталась поймать такси, но забыла, что значит найти машину субботним вечером. Мне сказали, что раньше девяти часов можно не надеяться, но так долго я ждать не могла.
– Софи, что происходит?
Я испуганно гляжу на него:
– Ничего! Я же сказала, мне необходимо туда попасть, вот и все.
– Ты бы мне не позвонила, если бы опаздывала на прием, круглая у тебя дата или нет. Ты в какую-то историю вляпалась?
– Я сегодня выхожу замуж! – выпаливаю я, прибегая к ложному маневру, чем целый день и занимаюсь.
Джош таращит на меня глаза:
– Господи… Ну, ладно…
Возникает долгая пауза. Он ерзает на сиденье, глядя на дорогу, затем снимает одну руку с руля, упирается локтем в стекло и потирает лоб.
– Странно. И ты поэтому позвонила мне?
Я в ужасе подпрыгиваю на месте:
– Нет-нет-нет! Ничего подобного, клянусь! Ты думаешь, что я в последнюю секунду засомневалась и решила проверить, расстались мы с тобой или нет? – Я смеюсь, а Джош молчит. Господи, он же именно так и думает! – Джош, мы с тобой не виделись и не разговаривали более четырех лет! Я что, совсем спятила?
– Когда утром я приехал к тебе домой за вещами, ты, помимо всего прочего, сказала мне, что я должен быть уверен, что поступаю правильно. Если мы и пересечемся когда-нибудь, то случайно.
Я пожимаю плечами. Точно помню, что сказала именно это. В основном из-за боли, которую ощутила, когда Джош сердито ответил, что он готов к этому. Однако я поражаюсь, насколько ясно он все припоминает.
– Если честно, мы оба тогда сгоряча наговорили много лишнего. Даю тебе слово, Джош, – у меня нет желания «создать ситуацию», чтобы мы снова встретились, прежде чем дверь закроется навсегда. – Я поворачиваюсь и гляжу прямо на него. – Послушай, у моего будущего мужа психованная бывшая жена. Она действительно не в себе – тут не только банальные эсэмэски с угрозами и проколотые шины. Больше я тебе сказать не могу. Мне действительно надо было побыстрее смотаться из больницы, а в том, что я выхожу замуж, я тебе призналась, чтобы ты понял, как мне важно добраться до гостиницы.
– Она упрятала тебя в больницу?
Я на мгновение закрываю глаза, и на меня вдруг наваливается такая усталость, что хочется свернуться комочком и проспать тысячу лет.
– Нет, – устало отвечаю я. – Я ударилась головой об стол. Знала, что хором скажут, что мне нужно побыть в больнице и подлечиться, однако я не могу этого сделать по определенным причинам. Я знаю, все это звучит странно, но если бы могла тебе рассказать что-то еще, то рассказала бы. Если уж совсем начистоту, то я тебе позвонила, потому что в растерянности сумела вспомнить только твой номер. Да, и к тому же подумала, что ты, наверное, по-прежнему живешь где-то рядом.
– Ясно, – усмехается Джош. – Это предсказуемо.
Я удивленно гляжу на него:
– А я все также живу в Рейнсхилле.
– В том же доме? – улыбается он.
– Да.
Он явно доволен.
– Я тут гадал, переехала ты или нет, но я не зависаю в «Фейсбуке» или где-то еще…
– Да, верно, – вежливо вставляю я. Как будто я его там не искала, причем много раз.
– И я почти что не общаюсь с нашими «старичками», так что…
– Значит, ты все еще с Мелани? – спрашиваю я и торопливо добавляю: – Я не в том смысле, что это из-за нее ты от всех отдалился. – Хотя именно это я и имею в виду. В последние годы наши общие друзья говорили, что они почти не видятся с Джошем с тех пор, как на горизонте появилась Мел – его высокая, привлекательная и эгоистичная подружка.
– Ну, да. Кантуюсь помаленьку, – улыбается он.
Если я ничего не путаю, то Мелани гораздо моложе его. Еще годик-другой она вполне может обойтись без надписи «Не кантовать».
– А ты так же в школе работаешь? – интересуется Джош.
Я качаю головой:
– Нет. Бросила.
На его лице – искреннее изумление.
– Но тебе же нравилось!
Я пожимаю плечами и крепче вцепляюсь в сумку.
– Все меняется.
– Да, вот уж досада, – замечает он. – Кроме тебя, я не встречал людей, так страстно влюбленных в свою работу. Не жалеешь?
– Немного, – признаюсь я. – А об уроках – очень жалею.
– А чем теперь занимаешься?
– Работаю в Лондоне менеджером по продажам. Хотя среди моих клиентов попадаются детские благотворительные организации.
– Это хорошо, – замечает он. – Значит, ты на них применяешь прежние навыки. И, по крайней мере, из Рейнсхилла туда легко добираться. Ты правильно поступила, купив этот дом. Сейчас он, наверное, целое состояние сто́ит. В Рейнсхилле миллионеров на квадратный метр больше, чем по всей стране. Я-то думал, что ты дом продала, уехала жить за границу и основала свою школу.
Я улыбаюсь. И это он тоже помнит?
– А ты все так же в городе, по строительству?
– Да. Это заработок, и на нас сейчас есть спрос, потому что многие теперь делают пристройки. Но, если честно, я бы с удовольствием перестал отделывать кухни. Кстати, сейчас мы расширяемся, так что почти все время я провожу в проклятом фургоне.
– Извини, – говорю я, – а теперь ты в выходной подрабатываешь таксистом.
Джош бросает на меня удивленный взгляд:
– Перестань! Я даже обрадовался, что ты меня попросила. Ты извини, когда я сказал насчет того, что ты замуж выходишь. Ерунду какую-то сморозил.
– У тебя вряд ли в обычный субботний вечер такие звонки случаются!
– Ты не знаешь, чем я занимаюсь в обычный субботний вечер, – бесстрастно произносит он, и внезапно я понимаю, что это правда.
Почти десять лет я знала этого человека лучше всех на свете. Он терпеть не может яичный белок. Я помню второе имя его мамы, как звали домашних животных Джоша и кого из них он любил больше всего. Он с улыбкой пришибет человека по имени Крис, если еще раз увидит его, и знаю, почему. В свое время мы были друг для друга всем… Но о теперешней жизни Джоша я не знаю ничего. Он мне практически чужой человек, хоть некогда и обнимал меня обнаженную.
– Э-эй? – говорит он, и я недоуменно хлопаю глазами. – Я сказал: «Вообще-то я просто телевизор смотрел», а ты молчишь. Все нормально?
– Да, – киваю я, отворачиваюсь и гляжу в окно. – Вроде успеваем. Спасибо.
– Ну, тогда придется немного покрутиться. Невеста же должна чуть опоздать?
– Не эта невеста, – натянуто улыбаюсь я.
– Ты прямо в этом и пойдешь? – Джош указывает на мои джинсы и рубашку.
– Конечно же, нет, у меня все в сумке. В этом и дело. Как, черт побери, мне переодеться, чтобы меня никто не видел?
Он пожимает плечами:
– Здесь переоденься. Мне все равно.
Я смотрю на него как на сумасшедшего.
– Как будто я раньше ничего этого не видел! – усмехается Джош.
– Джош!
– Что? Неправда?
– Не в этом дело. А сейчас тебе этого видеть нельзя!
– Слушай, если тебе легче станет, я тормозну где-нибудь в тихом месте и закрою глаза. И с каких это пор ты такой скромнягой сделалась?
– В смысле – скромной? Нет такого слова «скромняга», – замечаю я, а Джош хохочет.
– Да уж, давненько я от тебя нравоучений не слышал!
– Замолчи! – Я смотрю на часы. Уже почти без четверти. – Ладно, найди, пожалуйста, местечко поукромнее…
– Разумеется, мэм. – Джош заезжает в первый же «карман», останавливается, но двигатель не глушит. Нас хорошо видно из проезжающих машин.
– Давай, вперед!
Выбора у меня нет. Я расстегиваю сумку и принимаюсь за пуговицы на рубашке. Гляжу на Джоша, а он с довольной улыбкой смотрит на меня.